Семиозис

Стекловары уже бежали вниз по тропе. Мари поспешила за ними – а я мог только стоять и смотреть.

Мари осмотрела Роланда – на это ушло мало времени. Повернувшись к нам, она покачала головой. На таком расстоянии выражения ее лица рассмотреть не удавалось. Она подняла кошку. Предводители стекловаров перекрикивались и активно жестикулировали в адрес Мари. Она сняла с Роланда рюкзак и вытащила его одеяло. По диагонали ткани хватило, чтобы завернуть его целиком. Клетчатый подозвал работника – кажется, того, которого он ударил у водопада, – и заставил его снять с себя корзины. Роланда положили ему поперек спины (на узкой тропе идти будет сложно), а потом мы все пошли дальше.

Роланд погиб. Я ненавидел его по множеству глупых причин. Ему никто не отказывал в сексе, и работа у него была важная, а я обжигал пальцы у печей, и ни одна женщина меня всерьез не принимала. Это все теперь не имело значения. Я знал его всю мою жизнь, и он раздражал, но он никогда не делал мне больно. Я вообще не мог представить себе, чтобы он кому-то сделал больно. И он не был неуклюжим. Он не виноват в том, что поскользнулся. Это стекловары виноваты. Они заставили нас идти слишком быстро.

Мы пришли в долину. Нас кусали мотыльки. Стаи мелких хрюкающих птиц с перьями, похожими на веточки, бегали по кустам – словно быстрые сухие сорняки. Теплый ветер дул вверх по склону и конденсировался в туман. Синептицы с лаем сновали у нас между ног. Листва на тропе стала мокрой и скользкой от тумана.

Я так устал, что едва мог передвигать ноги. Похоже, стекловарам было не намного лучше – но хотя бы у основных не осталось сил кого-то бить. Небо стало ясным, а потом – снова облачным. Мы вышли на луг с кружевной травой, которая пахла, как сельдерей, и я почувствовал еще более сильный голод. Тело Роланда переложили на спину другому работнику.

Тропа стала ровнее, и я оглянулся. Горы высились за лесом, красные скалы походили на стены, удерживающие облака, а лощины казались трещинами на этих стенах. Спуск от водопада Лейфа был бесконечным, и так же бесконечно нам придется карабкаться вверх отсюда, чтобы вернуться. Если мы вообще вернемся.

Мы пересекли несколько ручейков. Всюду рос чешуйчатый мох. Я опасался слизней – но увидел только жуков-плавунцов и массу водяных птиц. Стекловары хотели, чтобы мы шли быстрее, но, когда Мари попросила нас ускориться, Сосна только сказала:

– Пытаюсь.

Я не собирался ныть, как Сосна, но и быстрее идти не получалось. Несколько стекловаров убежали вперед, издавая свисты, щелчки и треск, как от ломающихся веток. Им в ответ доносился клич, который становился все громче и превратился в распев: «Конгари, конгари». В такт стучали барабаны. Мы почти на месте – чем бы это место ни было.

Тропа стала шире, а по обеим ее сторонам стояли древесные пни. Должно быть, близко поселок стекловаров – или даже целый город. Там найдется еда и питье и возможность отдохнуть и помыться. Кто-то будет уметь читать и писать, и Мари сможет осуществить свою дипломатическую миссию. Возможно, кто-то будет уметь играть на флейте. Кто-то объяснит, почему они сожгли Стивленда, разрушили дома у водопада и заставили нас идти так быстро, что Роланд упал и умер.

Но я не верил, что причина окажется достаточно веской.

А на поле оказался поселок стекловаров. Он оказался маленьким и серым, таким уродливым, что я поначалу принял его за район мастерских – но именно там они и жили, в двух дюжинах шатров такой же формы, что и купола Радужного города, только шатры были маленькие и сделанные из коры, шкур, ткани и соломенных циновок, потрепанных и жалких. Тут не было красок, не было радуг. Даже синептичий риф построен лучше их города!

Канг покачал головой сказал:

– Ох!

Другого сказать нельзя было.

Нас ждали стекловары – особей пятьдесят. Они побежали к нам, размахивая руками и скандируя так громко, что ушам стало больно. И барабаны стучали. Мы прошагали по полю с зеленой травой, покрытой белыми жуками, похожими на крупные снежинки. Ветер гнал на нас крепкую гнилостную вонь стекловаров. С каждым шагом скандирование и барабаны звучали все громче. Вскоре мне, как и Сосне, пришлось зажать уши. Кошка крепко свернула свои ушки и прикрыла нос лапками.

Когда они приблизились, я увидел пару самок: они оказались крупными, их головы были почти на уровне моих глаз. Некоторые стекловары были еще мельче, чем работники: их глаза находились где-то на уровне моих колен. Дети. У многих на спинах не было даже одеял, кое-кто хромал и имел нездоровый вид. Те, кто не участвовал в хоре, постоянно толкали друг друга, а двое даже столкнулись в явной ссоре.

Не мудрые, не величественные, не цивилизованные. Я осматривался, хоть и не знал, что именно хочу увидеть. Наверное, надеялся, что где-то прячется настоящий город.

Нас провели к шатру, который казался больше и лучше остальных: сделанные из молодых стволов опоры составляли купол, который был выше нас. Мари предположила, что это Дом Собраний. На земляном полу было несколько подстилок из коры и листьев. Какой-то работник сбросил у входа тело Роланда. Оно уже окоченело.

– Надеюсь, нас покормят, – проныла Сосна.

Вскоре с Клетчатым прибыли три самки. Я решил, что одна из самок старая: шерсть у нее была редкая, и она хромала. На всех были более новые и чистые одеяла.

Они стояли и смотрели на нас – а мы смотрели на них.

Мне хотелось сесть, но я не решился. Клетчатый начал какое-то объяснение, часто указывая на нас и на Роланда. Их свистки и щелчки ничего мне не говорили, а вот Мари его прервала, проверещав:

– Чик!

Все уставились на нее, в том числе и те стекловары, которые остались снаружи и заглядывали в двери. Клетчатый повторил свое высказывание. Мари проверещала тот же звук. А потом она жестами и звуками попыталась сказать, что мы пришли из Радужного города. По крайней мере, так я это понял. После этого она с помощью своей фляжки попросила попить.

Одна из более молодых самок сказала что-то в ответ, Клетчатый поговорил еще, а потом они заорали друг на друга. Наконец молодая вроде бы разозлилась – и они все ушли. У входа остались охранники.

– Ты говоришь на стекловском, Мари?

Канг сел на землю подальше от тела Роланда.

Мари стала смотреть, где бы устроиться. Я уже сел на подстилку – на самом деле, почти рухнул на нее, настолько я устал. Я подвинулся, чтобы дать ей место.

– Я слушала, пока мы шли, и выучила несколько слов. Думаю, я сказала: «внимание» или «слушайте». Что-то в этом духе.