Семиозис

Стена. Высотой почти два метра – она не пропускала гадкую мелочь, но орлы могли через нее перескочить, и некоторые виды оленьих крабов… и, возможно, стекловары тоже. Мы отремонтировали стену и добавили укрытия для лучников, но Сосна хотела большего – и в кои-то веки, наверное, была права, но времени еще что-то сделать у нас не оказалось.

Снаружи, на обрыве, я ждала и смотрела вниз и по сторонам. Блестящие золотые тюльпаны цвели на влажных полях у реки, скоро они выпустят листья. На обрывах по обоим берегам реки, за дорогами, прорастали зерновые и хлопок, а чечевичные деревья украшали окрестности, словно лиловый горошек на ткани. Мы выращивали эти деревья на расстоянии друг от друга, чтобы, пока мы останавливаем нападение скорпионов, пострадало только одно. На всех деревьях и кустах распустилась светлая молодая листва и на изгородях из снежной лианы у берега тоже. То тут, то там росли рощи радужного бамбука. Все было красивым, ухоженным и многообещающим. Интересно, стекловарам понравится?

Мари стояла рядом со мной, и у нее на ресницах дрожали слезы. Я бы обняла ее – но меня опередил Канг, положивший руку ей на плечи. Най находился в оранжерее, чтобы передавать послания от Стивленда: он не желал видеть стекловаров, и его можно было понять.

Он крикнул:

– Стекловары у старого аванпоста… Дальше вверх по течению… у скального гребня. Мне внимания не уделяют.

Перевод: меня не пытаются сжечь. У Ная в голосе прозвучало облегчение.

Я нащупала под рубашкой стальной нож – Татьяна сказала, что с ним она чувствует себя храбрее. По правде говоря, мне не хотелось чувствовать себя храброй. Мне хотелось прыгать по-фиппокотовски, не имея никаких тревог. Позади нас закрывались ворота, и большие опоры гремели смазанными пазами, а засовы задвигались со стуком, рассылавшим вибрацию по стенам из камня и кирпича.

Я прислушалась.

– Стекловары шумны, так ведь? – спросила я у Канга и Мари.

Они кивнули. Мы ничего не слышали. Наконец над нами пронеслась летучая мышь.

– Большое животное, животное идет!

Многие на стенах начали кричать.

Мне с земли их не видно было.

– Где? – громко спросила я.

– На дороге к речному обрыву, – ответил кто-то. – Они что-то несут: большой ящик. – На стене снова закричали и замахали руками. Я узнала голос Маргариты: «Чик-оо!» Мы решили, что это слово значит что-то вроде «привет».

Я сощурилась, чтобы лучше видеть: в полукилометре оказалось трое или четверо стекловаров – в том месте, где дорога проходит между двумя деревьями. Они не двигались. Ящик был большой – туда даже фипполев поместился бы.

– Боятся, – буркнул Канг. – Видят нас, большой город, люди кричат.

Он начал махать рукой. Я тоже помахала и крикнула:

– Чик-оо!

Дружелюбная, не страшная, не испуганная.

Они вроде как скучковались (похоже, совещания бывают у всех), а потом подняли ящик, по одному на каждый угол – и побежали в нашу сторону. Они двигались быстро, широко расставляя ноги с двумя суставами, как куклы, которыми я в детстве играла. Из касты основных.

– Есть знакомые? – спросила я.

– Гм-м… Не знаю, – ответил Канг. – Давайте помашем.

– Это ведь посольство, так? Только четверо этих типов и ящик. Ничего такого.

Стекловары внезапно остановились, поставили ящик, что-то нам проверещали и умчались с быстротой молнии. Задача выполнена: ящик доставлен.

– На ящике надпись, – сказала Мари. – Я надеялась, что хоть кто-то из них умеет читать.

– Давайте пойдем и прочтем, – предложила я.

На стене начался спор насчет того, открывать ли ворота. Сосна орала, что нет. Я решила прикинуться глухой и продолжила идти, изображая спокойствие… и много ли от него пользы? Дипломатия сильно полагается на ложь. Мари мне это уже объяснила. Ворота остались закрытыми.

Когда мы почти дошли, Мари сказала:

– «Город дружба дар». Это нам. Видите?

Послание было написано грязью на одной из боковин ящика. Крышка была открыта. Мы подошли ближе и наклонились, чтобы заглянуть внутрь. В ящике ерзало тридцать или сорок фиппокотов. Они все посмотрели на нас. Сверху была решетка, не дававшая им выпрыгнуть, но один из котов подпрыгнул, ухватился на перемычку передними лапами и какое-то время так висел. Карл крикнул в сторону города:

– Коты!

– Почему коты? – вопросила Мари.

Я хотела ответить: «Потому что это дружелюбно», но вдруг расчихалась.

Най орал от города:

– Это не дар! Не вносите его в город! Не прикасайтесь.

Я попятилась, чтобы не чихать на котов и помахала Наю в знак того, что я услышала.

– Странно пахнет, – заметил Канг.

– Люсиль! – крикнул Най. – Иди говорить со Стивлендом!

Я побежала обратно в город. Мне спустили лестницу, чтобы я поднялась на стену, а потом я слезла и пошла в оранжерею, стараясь не замечать тех, кто смотрел на меня широко открытыми глазами, полными сомнений. Най сидел внутри, подпирая голову руками и с серым лицом смотрел на ствол Стивленда. Меня уже дожидались его слова.

«Подозреваю, что фиппокотов использовали таким же образом, каким крабы инфицируют синептичий риф личинками слизней, чтобы уничтожить птиц, – сообщил Стивленд. – Подчеркиваю, что я только подозреваю. Я точно не знаю».

– Они думают, что коты нас съедят? – удивилась я.

«Вы могли бы съесть котов. А еще яд может впитываться в кожу или попадать с дыханием. Или фиппокоты могут быть заражены какой-то болезнью. – Слова появлялись быстро. – Но яд может на вас не подействовать. Яды видоспецифичны, а у них нет знаний о вашей физиологии. Я ничего не могу утверждать точно. Я даже не знаю, отравлены ли они. Я считаю, что котов брать в город не следует, но не знаю, почему я так думаю. Я экстраполирую поведение крабов, однако поведение других животных может оказаться более параллельным. Я не демонстрирую идеального поведения модератора, ибо питаю эмоциональное предубеждение против стекловаров. Но если поведение стекловаров безобидно, то…»

Его понесло, так что я прервала этот лепет:

– Еще что-то подозрительное видел?

«Они ждут в отдалении, все еще скрываются за лесом. По моим оценкам, их сотня – видимо, полная социальная единица. Представлены все касты и возрасты, с возможно чрезмерным количеством неразмножающихся каст и недостаточным представительством молоди, как было и в деревне, которую обнаружило посольство. У них явные внутренние разногласия. Возможно, это та же группа. Она тоже была негармоничной».

– Им не обязательно дружить друг с другом – главное, чтобы дружили с нами.

«Интересная идея. Возможности диалога могут зависеть от того, отравлены ли фиппокоты. Мне хотелось бы проанализировать тех котов, но не знаю, как это осуществить».

– Я от тех котов расчихалась. Канг сказал, что они странно пахнут.

«Ваше обоняние – это ограниченный, но эффективный метод химического анализа».

– Ну, и что мы будем делать? Не хотелось бы проявлять недружелюбие.

«Короткое ожидание может многое нам сказать. Меня печалит то, что такая реакция представляется уместной».

Я вышла из оранжереи, поднялась и спустилась по лестницам у городской стены, подбежала к ящику и начала говорить с нашими дипломатами. Ожидание оказалось непопулярной идеей, определенно.

– Кто бы стал травить котов? – возмутился Карл.

– Это может показаться невежливым, – сказал Бартоломью.

Сосна прибежала следом за мной, и ее глаза меня напугали.

– Я так и знала! Это ведь был их город, так? Мы – просто странные звери, которых надо вычистить. Это совершенно логично. Но теперь это наш город!