Семнадцать мгновений весны (сборник)
Шрифт:
Мельников тогда, в госпитале, харкая черными брызгами крови, сказал:
– Бородин, ты ж не дитя. Нас можно ругать за жестокость предъявляемых нами требований, но я хотел бы посмотреть, как сложилась бы обстановка без Смерша в сорок первом и сорок втором, когда отходили, и в сорок третьем, когда было тоже не сладко, и в сорок четвертом, когда бандеровцы, и в сорок пятом, когда придется заниматься гестаповцами и СС уже в самой Германии. Кому ими придется заниматься? То-то и оно – нам, Смершу. Для того чтобы политотдел мог верить, мне приходится не верить.
– Но здесь ведь совсем другое дело… Это мои люди, я их знаю. И если Вихрь доверяет Ане, значит, у него
– «Другое дело, другое дело…» Ты ж не дитя, Бородин: деза, составленная гестапо, от нее была? Была. Это раз.
– А где два? Два у меня в кармане. Она ушла, она предлагает комбинацию с полковником разведки Бергом. Это тоже не семечки. Так что не загибай пальцы, два – в мою пользу.
– Люблю я тебя за нежность характера, Бородин.
– Я тебя тоже люблю за нежность характера, не в этом суть вопроса.
– И в этом. Я в сорок третьем отпустил одного хитрого типа, «перевербовавшись» к нему. Вернее, как отпустил? Не отпустил, устроил спектакль с побегом. А потом всю его цепь получил и верную связь с его центром. Я их полгода дурил, полгода от них принимал оружие и связных. Может, у тебя таких комбинаций не было? Так я тебе напомню твоего троцкиста из Валенсии, если забыл.
– То хитрый тип, то троцкист, а здесь Аня.
– Аня, Аня… Что ты заклинания произносишь? Аня Аней, а полковник разведки Берг остается Бергом.
– Так что ж ты предлагаешь?
– Генштаб о той шифровке, что передали их кодом, молчит?
– Молчит.
– Это твой единственный козырь. До тех пор пока ты ничего не получил из Москвы, считай, что ты со мной советовался, а если и дальше будут молчать, в официальном порядке связывайся с Кобцовым, пусть подключается.
– Ты же знаешь его…
– Ну…
– Ты представляешь, что он сразу предложит?
– Представляю. А ты диалектику чтишь?
– Попробуй не почти. Он сразу дело накрутит.
– И правильно сделает, – усмехнулся Мельников. – А что касаемо диалектики – она есть единство противоположностей. Борись. За кем правда, тот и возьмет.
– Пока я с ним буду бороться, дело станет.
– А что у тебя Вихрь – дитя? Он же серьезный парень. В конце концов, победителей не судят.
– Ты что, Кобцова боишься?
Мельников пожевал белыми губами, сдержал приступ кашля, от этого лицо его посинело, потом он закрыл глаза, долго приходил в себя, осторожно выдыхая носом, и сказал:
– Я боюсь только одного: как бы этот самый Берг не переиграл всех наших, и тогда Краков взлетит на воздух, а это будет небывалое свинство, что мы город спасти не смогли. Вот чего я боюсь. Ты же не дитя, ты ж понимаешь.
– Я попробую сегодня запросить Генштаб.
– Ты их не поставил в известность?
– Я сразу приехал к тебе.
– А еще говорят, что разведчики и особисты плохо живут.
– Мельников с Бородиным живут хорошо.
Мельников посмотрел на Бородина воспаленными, блестящими глазами, поманил его пальцем, тот нагнулся; Мельников, зажав рот платком, прошептал:
– Разведка, узнай у врачей: скоро мне в ящик, а?
– Ты что?
– Борода, ты меня только не вздумай успокаивать. Я старый-престарый, битый-перебитый чекист. Ну… Валяй… Попробуй. Я б сбежал, да ведь заразить страшно: они молчат, не говорят мне – открытая форма или безопасный я для окружающих.
…Бородин вернулся через полчаса, сел возле своего друга и долго расправлял халат на галифе, чтоб складок не было.
Мельников сказал:
– Если б ты пришел резвый и стал меня по руке хлопать, вроде нашего парткома, я б сразу понял – адью!
– Они говорят, что выцарапаться можно, – ответил Бородин, – можно, хотя все это зависит от тебя больше, чем от них.
– Дурачье. А они все темнили. А мне, если темнят, лучше не жить. Спасибо,
Борода. Тогда выцарапаюсь. Одолею проклятую, мать ее так…– Я к тебе завтра приеду.
– Если сможешь…
– Смогу. И послезавтра приеду.
– Слушай, а где твой капитан?
– Высоковский?
– Да.
– В штабе.
– Ты его к ним забрось. Со всеми полномочиями.
– Не дожидаясь новостей из Москвы?
– Ну, погоди день, от силы два.
Когда Бородин вернулся к себе, его ждали три новости: первая – приказ Верховного главнокомандующего о наступлении по всему фронту для помощи западным союзникам в Арденнах; вторая – Ставка наградила всех участников группы «Вихрь» орденом Ленина за операцию «Ракета». А третья новость лежала перед Высоковским: шифровка от Ани, в которой та сообщала, как был арестован Вихрь, как он бежал и что ей об этом побеге говорил полковник Берг.
– Ну что ж… – протянул Бородин и начал растирать лоб, – давайте, милый, отправляйтесь к ним. Просто-таки в самое ближайшее время надо лететь. А как поступать – ей-богу, рецептов здесь дать не могу. Станьте дублером Вихря, что ли… Все его связи возьмите на себя. У них там один чистый человек остался – Коля, на него и ориентируйтесь. У меня такое мнение, что там какая-то липовая, но трагическая путаница. А гадов там нет. Хоть голову мне руби – я в это верю, несмотря на то что объективно там все более чем хреново.
Высоковский на связь к Вихрю не вышел. В том месте, где он выбросился с парашютом, была перестрелка, и какой-то человек, видимо раненый, бросился в реку – за ним гнались с собаками. Люди из разведки Седого опросили свидетелей: судя по описанию внешности, этим человеком был капитан Высоковский.
«ЮСТАСУ. Благодарим за информацию о Рунштедте. С сыном все в порядке. Справедливы ли слухи о назначении Гиммлера главкомом группы армий „Висла“? ЦЕНТР».
«ЦЕНТР. Благодарю за сообщение о сыне. Прошу информировать впредь. Никаких данных о назначении Гиммлера главкомом группы армий „Висла“ не имею. ЮСТАС».
«ЮСТАСУ. Кто в рейхе занимается проблемой охраны тайны производства торпед для ВМФ новейших образцов? ЦЕНТР».
«ЦЕНТР. В связи с введением режима „особой секретности“ перед началом наступления на Западном фронте выяснение такого рода вопроса связано с особой сложностью. ЮСТАС».
«ЮСТАСУ. Мы понимаем все сложности, связанные с выполнением этого задания. ЦЕНТР».
«ЦЕНТР. После разгрома абвера адмирала Канариса, который занимался вопросами военного контршпионажа, охрану тайны производства торпед для ВМФ курирует разведка люфтваффе (Геринг) и местные отделы IV отдела РСХА (гестапо, Мюллер). По непроверенным данным, завод торпед расположен в районе Бремена. Шеф бременского отделения гестапо – СС бригаденфюрер Шлегель. Часть материалов, которыми вы интересовались – о преступлениях нацистов, – достал, готов передать надежному связнику. Как сын? ЮСТАС».
«ЮСТАСУ. Связь получите 15 января 1945 года в обычном месте в 23.45. Пароль и отзыв – прежние. ЦЕНТР».