Семья Берг
Шрифт:
Павел еле сдержался, чтобы не затеять с ним спор прямо на лекции, но потом, возмущаясь грубостью Юдина, сказал ему:
— Как это ты набрался наглости перебивать профессора? Да еще такого профессора! Он интересные и полезные вещи нам рассказывает.
— Я перебил потому, что эти спецы должны знать свое место и говорить нам только самое главное, — и добавил выразительно: — Недавно в выступлении на выпуске курсантов товарищ Сталин сказал, чтобы мы учили ту науку, которая нам нужна, а не ту, которая нам не нужна. Понял?
Павел понял только, что спорить и доказывать что-либо бесполезно.
Павел
Однажды Тарле зашел в библиотеку и увидел Павла за чтением своей книги:
— Товарищ Берг, вам нравится изучать историю?
Павел встал перед ним:
— Очень нравится, товарищ профессор, я с детства любил читать про историю. Вот особенно про Французскую революцию. И очень нравится, как вы пишете об этом.
Тарле увидел на столе еще и русско-французский словарь:
— Вы французский изучаете?
— Стараюсь. Читать уже могу, со словарем, конечно. А вот разговаривать пока не могу — практики нет.
Этот молодой высокий блондин, герой с орденом, был очень не похож на большинство слушателей института и заинтересовал Тарле:
— Вот как! Знаете, вы зайдите ко мне домой, мы поговорим подробней, — и дал ему адрес.
Павел еще никогда не бывал в богатых домах настоящих интеллигентов и никогда не разговаривал один на один с таким важным профессором. Он робко вошел в его кабинет, до потолка уставленный массивными шкафами с книгами в красивых переплетах. Это напомнило ему библиотеку в гимназии Рыбинска, куда их пригласил учитель Боде. Теперь, сидя в удобном кресле, он незаметно оглядывался на книги. Тарле сказал:
— Товарищ Берг, так вы говорите, вам нравится читать про историю, и особенно про эпоху Французской революции?
— Так точно, товарищ профессор, очень нравится.
— Знаете, ведь на наших с вами глазах тоже творится история. Время наше интересное, когда-нибудь о нем будут писать историки. Может, и вы захотите, написать.
— Я, товарищ профессор?
— Да, вы. Но для этого вам нужна большая культурная подготовка. Ходите по Москве, смотрите, узнавайте, записывайте.
— Спасибо за совет, товарищ профессор.
— Зовите меня Евгений Викторович. А пока я вот что подумал: почему бы вам не написать диссертацию о времени Французской революции?
Павел обомлел:
— Товарищ профессор… Евгений Викторович… диссертацию? Какой же из меня ученый? Я ведь выходец из бедной еврейской семьи, не получил даже среднего образования, только и знал, что грузы таскать на пристанях да шашкой рубить.
— Я ничего этого о вас не знал. Но, по-моему, вы себя недооцениваете. Я давно приглядываюсь к вам и думаю, что вы способный человек и можете стать учеными настоящим советским интеллигентом
в первом поколении. Задача нашего института как раз в том и состоит, чтобы вырастить новую советскую интеллигенцию.Павел смутился:
— Задача-то такая есть, это точно. Но только, извините, если я скажу, что думаю, — из нас хотят выковать идеологически правильную, то есть во всем послушную интеллигенцию.
Тарле поднял брови и посмотрел на Павла долгим внимательным взглядом:
— Ну и как вы с этим согласны?
— Мне это не нравится. Я так считаю, что идеология тут ни при чем, надо становиться специалистами своего дела.
— Ну, если вы так думаете, то наверняка вырастете в интеллигента.
От слова «интеллигент» в применении к нему Павел даже замер. А Тарле продолжал:
— Я хочу вам привести цитату из одного произведения французского писателя Гюстава Флобера. Вы его читали?
— Пробовал, но мне это еще трудно.
— Так послушайте, что он говорил, — профессор открыл лежавшую на столе книгу и прочитал: «Мыслитель не должен иметь ни религии, ни родины, ни каких бы то ни было общественных убеждений. Участвовать в чем бы то ни было, вступать в какую-нибудь корпорацию, в какое-нибудь братство, в какое-нибудь дело, даже носить какой бы то ни было титул — значит бесчестить, значит унижать себя…» А, каково сказано!
— Интересно, конечно. Только вот насчет родины… Правильно ли это?
— Неправильно. Вы тонко заметили. Мыслителю родина тоже нужна, он должен о ней думать, помогать ей стать лучше. Скажу вам откровенно, именно поэтому я и не уехал из России. Ну и насчет титулов Флобер тоже не совсем прав. У меня вот есть титул академика, мне это не мешает, а даже помогает. Так вернемся к вопросу о вашей диссертации. Вы согласны?
— Я не знаю, что сказать. Диссертацию писать — это ведь много знать надо. А у меня какие знания?
— Приобретайте их. Еще Магомет писал в Коране — приобретайте знания везде, даже в Китае. И потом, есть поговорка — не боги горшки обжигают.
— Так ведь то — горшки.
— Да, горшки. Но эта поговорка была, очевидно, сложена на заре цивилизации, когда лепить и обжигать глиняные горшки было высшим уровнем развития технологии. Не так ли?
— Не знаю, что сказать, Евгений Викторович.
— Ничего и не надо говорить. А тема для вас вот какая — «Войны Французской революции периода 1792–1802 годов». Вы человек военный, вам это будет близко и понятно. Начинайте собирать материал и по каждому вопросу обращайтесь ко мне. Когда накопится достаточно материала, мы с вами вместе составим план диссертации, а потом вы уже самостоятельно станете писать ее.
Видя все нарастающее смущение Павла, Тарле с едва заметной улыбкой добавил:
— Вы напишете черновик, а я помогу вам его отредактировать.
И вот, единственный из всех студентов Института, Павел Берг начал работать над диссертацией. Чем больше он вчитывался и вдумывался в исторические материалы, тем ясней видел, что события политической и военной жизни вокруг него во многом похожи на то, что происходило в эпоху Французской революции.
Но как писать диссертацию? Павел заглянул в энциклопедию Брокгауза и Ефрона и прочитал, что диссертации писались в первых университетах еще с древних времен. Это были труды по собственной интерпретации религиозных доктрин, а позже — и научных фактов. Он заглянул в словарную статью «интеллигент» и прочитал: «Человек, стоящий в оппозиции к правительству».