Семья для мажора

Желтые лампочки маячат в тумане, когда запускается механизм.

На дороге ситуацию спасают фонари и светофоры, но это все равно бредение почти в слепую.

Добравшись до кофейни, понимаю, что оставлять машину припаркованной у тротуара — русская рулетка. Словить “поцелуй в задницу” “Поршу” здесь проще простого.

Окна кафе светятся желтым.

Дернув на себя дверь, захожу внутрь и осматриваюсь.

На окнах и стенах красно-розовые сердечки. Смахивает на “День всех влюбленных”. Он, кажется, через неделю.

Калинина стоит за кассой, одетая в рабочий фартук и дурковатую круглую хреновину на голове.

Блять.

Ей вообще обязательно здесь работать?

Я пока не знаю, и мне нужно подумать.

Подняв глаза, чертит круг по моему лицу. Проезжается ими по моему телу.

Упрямо поджав губы, отворачивается и говорит:

— Ты рано. Мне еще полчаса работать.

Фарфорово-бледное лицо в обрамлении волнистых рыжих волос похоже на сердечко с пухлым ртом. Она похудела, теперь вижу это отчетливо. От этого лицо не особо выиграло, потому что быть сердечком на тонкой шее ему идет больше, чем проступившие скулы и чуть впалые щеки. Может быть, кто-то со мной не согласится, но это мое чертово мнение.

— Поверь, клиентов у тебя сегодня больше не будет, — сую в карманы руки. — Сворачивайся.

Глава 24

— Ого… — выйдя из кофейни вслед за мной, Калинина расширяет глаза.

Крутя головой и перебрасывая через плечо сумку, смотрит по сторонам. На тротуар и проезжую часть, по которой улитками тащится транспорт.

Движение эпично медленно, и я с трудом представляю, как до ее дома добраться. Ожидаемо приходит мысль о том, как бы она добиралась до дома в этом тумане, не будь здесь меня.

Ее обманчиво невинные глаза смотрят на меня украдкой, когда подхожу к одному из окон и опускаю железные ставни. Калинина принимается возится с другим окном. Как ни странно, они поддаются с первого раза.

Дожидаюсь, пока повесит замки и проверит дверь, после чего иду к машине и открываю для нее пассажирскую дверь «порша».

— Спасибо, — бормочет, забираясь в салон.

Забравшись на свое место, отъезжаю о тротуара и, протянув тридцать метров вверх по улице, торможу на первой попавшейся парковке. Это парковка какого-то административного здания, и в десять часов вечера она совершенно пуста, так же, как и улица вокруг нас.

Я не хочу больше ждать.

Я хочу внести ясность в каждый пункт нашей повестки прямо сейчас, поэтому глушу мотор, оставляя в качестве фона музыку какой-то радиоволны. Убавив звук по-максимуму, усаживаюсь поудобнее.

Калинина не двигается.

Положив на колени сумку, смотрит в окно с таким видом, будто у нее вместо позвоночника металлический штырь.

Я хочу до нее дотронуться. Подыхаю от этого желания, но не могу. Теперь все не так, как раньше. Раньше я не знал, что она может засандалить мне в спину кухонный нож и провернуть пару раз, глядя в мои глаза и понимая, как это, твою мать, больно. По крайней мере, теперь я понимаю, за что она постоянно извинялась.

— Ты была у врача? — спрашиваю, глядя в свое окно.

— Да… У меня беременность. Если хочешь знать подробности, я пришлю тебе заключение врача.

— Есть подробности? — бросаю на нее взгляд.

— Не очень много, — продолжает смотреть в окно. — Он еще очень маленький, но…

Она жует губы, а я смотрю на ее профиль.

— Но? — стараюсь звучать нейтрально.

— Но это уже человек… — выпаливает. — У него есть сердце, и оно работает.

— Что еще у него есть? — ерзаю по сиденью.

— Кажется, пока больше ничего, и сейчас он передает тебе привет, потому что меня тошнит… — отстегивает ремень, толкая ладонью свою дверь, но та не поддается.

— Блин… — выбросив вперед руку, снимаю с дверей блокировку.

Распахнув свою, Аня стряхивает с колен сумку и выпрыгивает из машины.

Быстро отстегиваю ремень, выходя следом.

Фонари вокруг нас выглядят желтыми кругами. На тротуаре метрах в пяти слышу чьи-то голоса, но разглядеть кого-то там просто нереально.

Обойдя капот, вижу, как она вышагивает вдоль машины, запрокинув голову и закрыв глаза. Усиленно тянет носом воздух, изобразив на лице гримасу.

— Зараза… — шепчет в ночное небо.

Положив на пояс руки, наблюдаю за ней исподлобья.

Я не тупой. Кое-что о беременных знаю, но понятия не имею, что должен делать.

— Мне не нравится, как пахнет в твоей машине… — выталкивает из себя.

— Она не моя, — говорю ей.

— А чья?

Остановившись в шаге от меня, натягивает на ладони рукава куртки и смотрит в мое лицо.

Привычка скрывать ото всех реальное положение вещей в своей жизни настолько въелась в подкорку, что мне требуется минута, чтобы решить, какой конкретно информацией я бы хотел с ней поделиться. Может быть, она не знает многого, но я, кажется, отлично давал ей понять, что чувствую. Она не могла не знать.

— Моего двоюродного брата, — отвечаю на ее вопрос.

— А где твоя? — кружит глазами по моему лицу.

Ее лицо в тусклом свете фонарей кажется фарфоровым.

Даже сейчас, злясь и запрещая себе ее касаться, чувствую пожирающее желание именно это и сделать. Коснуться. Впиться в розовые губы своими, забив на все.

Она собиралась слинять из моей жизни, и сделала бы это, не вмешайся случай.

Доверить ей свои потроха еще раз?

Посмотрев на желтый круг фонаря над головой, отвечаю на ее вопрос:

— Сломалась.

Ее губы слегка поджимаются. Она знает, что я вру.

— Ясно… — вскидывает подбородок. — Извини, что спросила.

Пройдя мимо, снова забирается в машину и захлопывает за собой дверь.

Усмехнувшись, иду следом.

Глава 25

Кирилл

Сев в машину, молча перегибаюсь через коробку и открываю бардачок, задев рукой ее колени, обтянутые длинной вязаной юбкой.

Мазнув глазами по каменному бледному лицу, роюсь в глубоком пластиком кармане бардачка и достаю оттуда стопку машинных “вонючек” с разными запахами. Купил пару дней назад, потому что не только ее одну напрягает запах салона в этой тачке. Надеюсь, что набор венерической херни не передается через кожу, потому что понятия не имею кого и как имел в тачке мой брат.

Вернувшись в свое кресло, оглашаю список:

— Лимон, морской бриз, клубника, кофейные зерна. Если не нравится, тут недалеко есть заправка…

— Лимон.

Приняв заявку, разрываю упаковку и вешаю на зеркало лимонный ароматизатор, остальные возвращаю назад. Искусственный запах тут же попадает в нос, и не мне одному, потому что Аня шумно тянет его носом, независимо глядя в окно.

— Мы тебе нужны, Кир? — спрашивает тихо и напряженно.

— А я вам? — интересуюсь в ответ.