Семья Рин

Я снова дала ему несколько полновесных пощечин. Рю не сопротивлялся, только пытался прикрыть лицо и ныл:

— Ай, Рин-сан!.. ай! больно!.. пожалуйста!.. простите, Рин-сан!.. простите!

Юки прыгала рядом и хватала меня за руки.

— Рин-сан! Рин-сан! не надо, пожалуйста, не надо! — умоляла она. — Не бейте его! Не говорите отцу!

Расправу прервала неожиданно появившаяся служанка.

— Мадам, вас просят к телефону.

Я еще пару раз для острастки шлепнула по голове Рю и пошла за служанкой в столовую, где находился телефон. Я была уверена, что звонили из университета относительно расписания моих лекций.

Но звонили не из университета. Приветливый женский голос в трубке сказал по-английски:

— Добрый день, мэм. Вас беспокоят из американского посольства. Это по поводу мисс Ирэн Коул. Пожалуйста, скажите, могли бы вы встретиться с представителем посольства по этому вопросу?

На меня словно вылили ведро холодной воды. Ирэн Коул — это ведь я. Кто-то зачем-то вытащил мое настоящее имя из забвения и только что произнес его в телефонной трубке.

— Да, мне интересна эта информация, — наконец сказала я немного изменившимся голосом.

Появились Рю и Юки. Они держались на расстоянии, маячили передо мной, беспрерывно кланяясь с молитвенно сложенными руками — безмолвно умоляя не говорить отцу о своей провинности. Я смотрела на них отсутствующим взглядом.

— О’кей. Удобно ли было бы вам приехать в посольство на встречу с нашим сотрудником завтра часов в двенадцать? Если нет, то укажите удобные для вас дату и время.

— Завтра в двенадцать часов вполне подходит.

— Тогда ждем вас завтра, мэм. В двенадцать часов.

Я положила трубку и обернулась. Рю и Юки продолжали стоять поодаль с просительно сложенными руками и с жалостливыми выражениями. Я не сразу вспомнила, что им от меня нужно.

— Ах да — сигареты… Я не скажу Акито-сан.

На следующий день я была в посольстве на встрече с неким Даймоном Стерлингом. Я немного его знала: он время от времени мелькал на тех же приемах, где бывала я. Он прекрасно знал японский, был интересным собеседником, умел заводить самые разные связи и негласно считался посредником американцев с японскими деловыми кругами. Поговаривали, что он занимался вербовкой агентов для американских спецслужб и не чурался шантажа и прочих грязных трюков.

Стерлинг встретил меня радушно и начал разговор издалека. Он заявил, что рад снова меня видеть, сделал несколько комплиментов и упомянул вскользь наших общих знакомых. Пока он разглагольствовал, я наблюдала за ним. Он выглядел, как доктор, нарочито бодрящийся, чтобы поддержать бодрость духа в пациенте, которому он собирается объявить страшный диагноз.

Перебрав несколько тем для светской болтовни, он наконец сделал паузу, давая понять, что пора перейти к серьезному разговору.

— Мы с вами давно знакомы, миссис Рихтер, но должен признаться, что вопрос, из-за которого мы с вами сегодня встречаемся, мне легче было бы обсуждать с неизвестным мне человеком, — начал он. — Заранее прошу меня простить за то, что я вынужден вторгаться в личные пределы, мэм. Суть дела такова: хотя вы и не японка, вы косвенно принадлежите к влиятельной японской семье и являетесь довольно значимой фигурой в нашем маленьком токийском мирке. Относительно вас появились сведения, которые вынуждают американскую сторону принять какую-то внятную позицию. Вам тоже, думаю, интересно будет с ними ознакомиться.

— О каких сведениях вы говорите? — спросила я.

— Вот, взгляните. — Он взял со стола журнал, открыл и показал мне. — После выхода этой статьи к нам поступила информация сразу из нескольких источников.

Я взяла журнал. Там была статья обо мне. Я сразу узнала свою фотографию, сделанную в Кобэ в сорок третьем году.

— Эта фотография попалась на глаза одной француженке русского происхождения, Вере Лоран. По какой-то причине она решила, что вы — ее подруга Ирина Коул, американка с русскими корнями, пропавшая без вести в японских лагерях во время войны где-то под Шанхаем. Мадам Лоран задействовала знакомства своего влиятельного мужа и связалась с нами по дипломатическому ведомству.

Стерлинг замолчал и выжидательно посмотрел на меня. Я молчала.

— Мадам Лоран проявила удивительную активность, — продолжал он. — Она разыскала родственников Ирины Коул в Америке и оповестила их о своей «находке». В результате у нас появился также запрос от юриста семьи Ирины Коул. На данный момент из всех ее родственников живы две сестры Ирины. Одна живет в Нью-Йорке, другая — в Техасе.

Он вдруг прервал сам себя и встревоженно спросил:

— Что с вами? Вам плохо? Вы сильно побледнели.

— Нет-нет, — сказала я, — все хорошо. Иногда я страдаю от приступов удушья. Небольшой астматический синдром. Нельзя ли открыть окно?

Он суматошно бросился распахивать окна, а затем принес стакан минеральной воды.

— Раз вы неважно себя чувствуете, не следует ли нам перенести этот разговор? — спросил он.

— Мистер Стерлинг, я ценю ваши усилия, потраченные на расследование этого сугубо частного дела, — сказала я, — пожалуйста, продолжайте.

— О’кей. Ирэн Коул по трагической случайности была разделена с семьей и не успела эвакуироваться из Шанхая в декабре сорок первого. Она считалась пропавшей без вести.

— А ее семья? Что произошло с семьей? — жадно спросила я. — Ее семья должна была плыть на корабле «Розалинда», который был потоплен…

— Да, совершенно верно. «Розалинда» погибла. Но не в первый переход. Она успела сделать несколько благополучных рейсов. Богатые беженцы из Китая были прибыльным бизнесом во время стихийной эвакуации в первые дни войны. Вашим родственникам удалось добраться до Австралии. Вы ведь и есть Ирина Коул, не так ли? Японцы зовут вас Рин. Ирина — созвучно с Рин.

— Я Эмилия Рихтер.

Он вздохнул.

— Мы стараемся поддерживать благоприятный климат в общении с влиятельными японскими кланами, но есть вещи, которые нельзя оставлять просто так. Я понимаю причины, заставляющие других скрывать вашу историю, но я не совсем понимаю ваши причины. Считается, вы вошли в дом Абэ как учительница, приглашенная для детей. На самом деле произошла совсем другая история.

Он пристально посмотрел на меня. Он рассчитывал, что сможет найти ко мне правильный подход и ему удастся мной управлять.

— На самом деле во время войны некий привилегированный японский офицер вывез в Японию под чужим именем маленькую американку, живую игрушку… которая до сих пор живет в его доме в качестве его личной пленной…

Он, несомненно, хотел с моей помощью получить возможность шантажировать клан Абэ.

— Мистер Стерлинг, вы, как и я, долго живете в Японии, — сказала я. — Когда долго живешь в чужом мире, координаты меняются, вы же знаете. Это бесполезный разговор. Вы придаете слишком много значения незначительным вещам. Я попала в Японию по доброй воле. Это было просто стечение обстоятельств. Это была договоренность.