Семья Рин

— Договоренность? — Он усмехнулся и покачал головой. — Нет. Договоренность может считаться договоренностью между обычным мужчиной и обычной женщиной, но не между офицером и пленницей. Мисс Коул, ваша судьба вызывает горячее сочувствие. Мы поможем вам восстановить имя и гражданство. Вы живете в плену на чужой земле, в разлуке с родными. Если вы будете сотрудничать с нами, мы сделаем так, чтобы вы вернулись к нормальной жизни и забыли свое ужасное прошлое. Мы сделаем так, чтобы Абэ выплатили вам огромную компенсацию. Вы станете богатой и независимой.

— Иногда даже участники событий не могут дать точную оценку своих действий. Тем более тяжело судить со стороны. Если сделать акцент на какой-то одной детали, то остальные будут выглядеть искаженными. Вы ведь, как и я, давно живете на Востоке, мистер Стерлинг. Вы знаете, что здесь учат смотреть на жизнь как на иллюзию, за которой скрывается следующая иллюзия.

— Иллюзия — это ваше представление о вашем положении. Вы принимаете иллюзию за реальность, потому что ваше сознание находится под воздействием сильной психологической травмы. Вас насильно держат в плену, мисс Коул. Даже если вы не понимаете этого, даже если вы отрицаете это — в глазах общества вы запуганная и беззащитная жертва, поверьте мне.

— Я не пленница. Более того, я не Ирэн Коул. Я Эмилия Рихтер. Я буду все отрицать. От японцев вы тоже ничего не добьетесь.

Разговор прервался. Он помолчал, прикидывая что-то в уме, потом вдруг широко улыбнулся.

— Я ожидал, что вы скажете что-то в этом роде, миссис Рихтер. Крепкий вы орешек. Вы мне всегда были симпатичны. Разумеется, без вашего согласия мы ничего не станем предпринимать против Абэ. Я вам не враг. Ваша судьба на редкость драматична, она напоминает мне древнюю легенду. Пожалуйста, возьмите. — Он взял со стола бумаги и передал их мне. — Здесь сведения о вашей семье, включая адреса и номера телефонов. Ваша мать вышла замуж сразу после войны. Она взяла фамилию мужа — именно поэтому вы не могли найти ваших родных.

Я схватила бумаги и встала из-за стола.

— Благодарю вас, мистер Стерлинг… Благодарю за ваше участие в этом деле. Однако мне пора идти. Не хочу больше отнимать ваше время этой историей.

Он понимающе кивнул.

— Всего доброго, мэм. Рад был с вами повидаться. Надеюсь, что был вам полезен, — сказал он, провожая меня до дверей.

Хоть о нем и ходили слухи, все же он умел сохранить лицо.

Я долго не решалась прочитать бумаги, которые он мне дал. Они лежали на моем столе несколько дней. Я подходила к столу, брала их в руки и клала обратно. Когда я привыкла к мысли, что все это не сон, я позвонила сперва Вере в Париж, а потом сестрам в Америку. Было так странно слышать их голоса. У них у всех были те же голоса юных девушек начала сороковых годов. Именно из-за этих звонких ахающих и изумленных голосов у меня возникло впечатление, что никто из них не изменился.

Перед тем как улететь в Америку на встречу с сестрами, я зашла в клинику попрощаться с Кёко. В коридоре я столкнулась с Акито. Он выходил из палаты Кёко, как раз когда я собиралась туда войти. Мы всегда проведывали Кёко поодиночке, словно приняв как данность, что относимся к несовместимым сферам ее жизни.

Ни он, ни я не ожидали увидеть здесь друг друга. Я остановилась перед ним. Он тоже остановился, стараясь не встречаться со мной взглядом. Накануне я сообщила ему, что улетаю в Америку. Он ничего не сказал, но я не могла не почувствовать исходившее от него тяжелое мрачное настроение, похожее на неодобрение, к которому примешивалось что-то еще.

— Как она? Вы уже говорили с доктором? Что он сказал? — спросила я, чтобы сбить ощущение неловкости от этой встречи.

— Прогнозы не слишком благоприятные, — сдержанно ответил он. — Мне нужно идти. Поговорим позже.

Он повернулся, чтобы уйти.

— Акито-сан! — окликнула я его.

Акито остановился и, не оборачиваясь, стал ждать, что я скажу.

— Если случится что-то непредвиденное, пожалуйста, сразу же позвоните или сообщите телеграммой.

Акито кивнул и направился к выходу. Я посмотрела ему вслед и открыла дверь в палату.

Увидев, что я вхожу, Кёко приподнялась с постели, заулыбалась и помахала мне рукой.

— Ах, я так рада, что ты пришла!

Ее приветственный жест вышел вялым. Я заметила, что любые движения стали даваться ей немного тяжелее.

Я взяла стул и села у ее изголовья.

— Ты видела Акито? — поинтересовалась она. — Он только что ушел.

— Да, мы встретились в коридоре, — сказала я, — он занят, не захотел со мной разговаривать. Он разозлился, когда я сказала, что лечу в Америку.

— Не обращай внимания на Акито. Он всегда такой, ты же знаешь. Я так рада, что ты сможешь увидеть свою семью!

Ну не чудо ли это — найти тех, кого считаешь погибшими много лет?! Обещай, что расскажешь обо всем, когда вернешься.

Я стала невпопад заверять ее, что вернусь очень скоро, самое большее — через неделю. Я чувствовала перед ней из-за своего отъезда ту же неловкость, что и перед Акито.

— Когда я вернусь, то попрошу поставить в палату еще одну кровать и буду жить здесь вместе с тобой, — пообещала я.

— Нет, напротив, ты должна остаться в Америке подольше. Ведь вы так давно не виделись — вам нужно много-много времени, чтобы рассказать друг другу о том, что у вас случилось в жизни за эти годы.

Мы еще немного поговорили о разных незначительных вещах, о новостях из дому, о диссертации, над которой я работала. Я отдала ей книги, которые она просила принести. Из больницы я сразу поехала в аэропорт и улетела рейсом Токио — Сан-Франциско.

Я в самом деле не собиралась задерживаться в Америке надолго. Доктор сказал, что у Кёко в запасе еще есть пара месяцев. Но все равно я не могла отделаться от смутного чувства вины, когда покидала Японию.

Глава 17

Анна и Лидия встретили меня в нью-йоркском аэропорту. Я увидела их первая - они стояли недалеко от входа — и сразу их узнала, потому что Лидия стала очень похожа на мать. Мне даже показалось на долю секунды, что это и есть моя мама, приехавшая меня встречать.

Я окликнула их. Они встрепенулись, бросились ко мне и снова остановились в замешательстве, не зная точно, как следует родственникам выражать свои чувства после долгих лет разлуки.

Первой пришла в себя Лидия. Она подскочила и чмокнула меня в щеку.

— О господи! Ирина! Живая Ирина! Ах, боже, ты стала такой элегантной! Анна, посмотри, какой изысканной дамой она стала! — затараторила она по-русски.

Анна подошла и неловко поцеловала меня.

— Здравствуй, дорогая, — немного натужно сказала она. Даже не верится… Подумать только!.. Столько лет и вот!.. Ты прекрасно выглядишь.

Это было невероятно — снова увидеть их. Мы вглядывались друг в друга с изумлением. Это было словно чудо, которое настолько потрясает, что не знаешь, в рамках каких ценностей его следует рассматривать. Я запомнила их совсем юными, а теперь это были зрелые женщины, с довольно большим грузом жизненного опыта и с какими-то неизвестными мне взглядами и привычками. И, соответственно, я не знала, как нужно себя теперь с ними вести.