Семья волшебников. Том 2

Вероника утопала обратно.

Лахджа и Сидзука уже битый час фотошопили в четыре руки фотки со свадьбы. То есть как фотки… инкарны. Там была куча волшебников, которые умели запечатлевать изображения на бумаге, в том числе профессиональный инкарнист, который сделал для Сидзуки и Вератора целый альбом.

Перенести это все на ноутбук проблемы не составило — Лахджа давно обзавелась сканером. Сидзука тоже — это не сложно, когда у твоего мужа куча друзей, многие из которых живут за Кромкой. Да и подруга в случае чего может прихватить что-нибудь.

Но теперь Сидзука сама собиралась навестить родителей и вообще родню. Она долго об этом размышляла, потому что вообще-то особого желания у нее не было. Дома ее считают давно умершей, а с родней она никогда не ладила.

Но ее родителям уже много лет. Если они вообще все еще живы. Если Сидзука протянет еще немного, они помрут, так и не узнав, что их дочь жива, замужем, счастлива… теперь. И не узнают, что ей стыдно, что она в тот раз… неважно, это Лахджи не касается, и вообще никого не касается, кроме Сидзуки и ее родителей.

— Я и не спрашивала, — сказала Лахджа, пытаясь увеличить рост Артуббе. — Может, скажем, что это тематическая свадьба?

— Твою мать, и правда! — выпучила глаза Сидзука. — Типа исекайская! О-о-о, а мы уже почти всех отфотошопили!..

— Продолжаем?

— Да… наверное… проще закончить…

Лахджа взялась за мышку и вдруг сообразила, о чем ее минуту назад спросила дочь. И более того — что она ей ответила.

Возможно, это просто детское любопытство. Возможно, Веронике просто стало интересно. Но возможно… Лахджа бросилась на поиски дочери.

Та оказалась на кухне. Сосредоточенно рисовала мелком круги.

— Ты что делаешь?! — возопила Лахджа.

— Призываю Агга, — ответила Вероника.

— Зачем?!

— Я варенье достать не могу.

— Милая, ты что, призываешь демолорда, чтобы достать варенье с полки?!

— Ну я же не дотягиваюсь! — топнула ножкой Вероника.

— Ты могла позвать папу! Сестру! Меня! Тетю Сидзуку! Кого угодно!

— Ну я и позову Агга! А то вам всем некогда, вы заняты!

Лахджа присела на корточки, заглянула дочери в глаза и участливо сказала:

— Я тебя сейчас придушу.

— Я-я-я!.. — испугалась Вероника.

Но мама сказала это не всерьез. Она прижала дочь к себе, торопливо стерла круг и принялась объяснять, что Агг не просто высокий. Он ОЧЕНЬ высокий. Он эту усадьбу растопчет одной ногой. И всех, кто в ней.

— Ты этого хочешь? — тихо спросила мама.

— Н-нет…

— Если б ты его призвала, мы бы все умерли. И ты тоже. И я. И папа. И Астрид. И тетя Сидзука. И Мамико. И Снежок. И Тифон…

— Да поняла я!

Вероника стала хныкать. Ладно, ладно. Варенье того не стоит, она поняла.

Мама тяжко вздохнула, достала варенье, намазала Веронике бутерброд и сказала:

— А вот подождала бы ты десять минуточек, и мы бы с енотом начали готовить обед. И не пришлось бы призывать Агга.

Что?! Кто хотел призвать Агга?! Зачем?!

А кто у нас тут может хотеть призвать Агга?

Я ее придушу!

Вероника не слышала маминых и папиных мысленных воплей. Она недовольно смотрела на хлеб с вареньем.

Вишневое. Она хотела земляничное. Или хотя бы малиновое.

Себе Лахджа взяла пачку мелков. Ей сегодня захотелось чего-нибудь эдакого погрызть. Прямо до слез.

Ну а заодно лишить Веронику писчих принадлежностей. Та все-таки уяснила, что призывать демонов без защитных кругов — верное самоубийство, и просто так этого больше не делает. А после инцидента с пирожками, летучей коровой и микроразрывом Кромки вообще не призывает ничего, кроме личных вещей, да и те, кажется, непроизвольно.

Корова, кстати, оказалась не летучей, а в лучшем случае перепархивающей, но молоко дает очень вкусное, так что ее оставили. Лахджа назвала ее Стрекозкой, и она присоединилась в хлеву к Красотке, Абхилагаше и Люкрезе.

Последняя была козой.

Как же все-таки мелочно с твоей стороны назвать корову и козу именами своих недругов.

Эй, Люкреза мне не недруг. Почти что подружка, можно сказать.

Фе-е-е…

А Абхилагаша просто похожа. Мы когда купили эту корову, я поглядела на нее и не смогла найти и десяти отличий.

Мелочно.

Эх-хе-хе-хе.

Вспомнив о Люкрезе, Лахджа вспомнила и о его/ее подарке. Набивной дракончик-объекталь по-прежнему жил в клетке, время от времени пытаясь перегрызть прутья. Стоило с этим что-то сделать, но Лахджа все не могла придумать, что именно.

В Паргороне такую игрушку, конечно, оценят. Он чиненый, подержанный, но это ручная работа демолорда, с характером и историей… для какого-нибудь демоненка это будет чудесный подарок.

Но не для Астрид, и уж тем более Вероники. Лахджа не так их воспитывает.

А что еще можно с ним сделать?.. пожалуй, стоит провести мозговой штурм. Как раз вот Сидзука в гости телепортнулась, а она же японка, должна разбираться во всяких… покемонах.

— …Ой, мой дракончик!.. — обрадовалась Мамико, когда Лахджа поставила на обеденный стол клетку.

— Нет, он теперь мой, — поправила Астрид, принюхиваясь к запахам из кухни. — Хотя… хочешь его обратно?

— Нет, — отказалась Мамико, со страхом глядя на грызущую прутья игрушку.

— Забери меня, девочка, — оскалился дракончик. — Нам же было так весело вместе! Помнишь, как я сидел у тебя в ногах и смотрел, как ты спишь?!

Мамико испуганно сжалась.

Ихалайнен поставил на стол кастрюлю с супом. Сегодня Ликвидис, Жидкий День — а на него, по традиции, готовят только жидкие блюда. Супы, похлебки или хотя бы молочные каши. Все взялись за ложки, и минут пять царила тишина, нарушаемая только скрежетом ржавых зубов по металлу.

— Мое мнение ты знаешь, — произнес Майно.