Семья волшебников. Том 4

— Да, увы, — сделала скорбное лицо Астрид. — Им нужно подать пример.

Староста согласился и убежал искать книжку про знаменитых выпускников защитного факультета. По дороге остановился возле Копченого и стал уговаривать тоже помочь, раз уж все равно сидит в библиотеке, но Копченый сделал вид, что книжка у него енот какая интересная, и он даже не слышит, что ему говорит какой-то смертный человечишка.

Эльфы все-таки ужасно наглые и высокомерные.

Астрид было скучно ждать убежавшего старосту, но тут как раз пришел Маледик. Главный редактор «Эфирного хронографа» в библиотеку ходил только вечерами и рано утром, а чаще ночью, потому что от солнечного света у него ожоги. Астрид, об этом подумав, спросила:

— Получается, на свете не бывает загорелых вампиров?

— М-м?.. — не понял Маледик, раскладывая на столе бумажки.

— Или бывают, но только если они уже загорелые перед превращением? — предположила Астрид. — Или если тебя превратили, то ты полюбас становишься аристократически бледен?

Она придирчиво посмотрела на Маледика. Он бледен, но не аристократически. Просто бледен, как мальчик, который редко выходит из дома. Возможно, он и прежде таким был, Астрид не слишком много знала о его прежней жизни.

Маледик закончил раскладывать бумажки. В основном скучные, но одна Астрид заинтересовала. Хотя как заинтересовала… она не подала виду, что заметила вчерашний «Вестник», раскрытый на той самой статье, где про нее всего две строчки, а про ежевичину вообще ни слова.

— Сразу к делу, Дегатти, — своим хрипловатым вампирским голосом сказал Маледик. — Мы посвятим тебе передовицу. То есть не тебе, а в целом школярам-героям. Волшебникам, которые еще в детстве проявили неординарные качества и совершили Поступок. Ты станешь примером современного героя.

— Ну уж и героя, — немного замямлила Астрид, почуяв, куда ветер дует. — Я ничего особенного-то и не сделала. Можно, в общем-то, без имен обойтись…

— Нет, без имен никак. Дегатти, ты победительница Фекалия. Носи теперь этот титул гордо.

— Давай не будем, Маледик… — сморщилась Астрид. — Я решила быть скромнее.

— И давно?

— С сегодняшнего дня.

— Да, я бы тоже не хотел, чтобы меня так называли, — догадался Маледик. — Но у «Эфирного хронографа» не каждую луну появляются такие темы. Обычно школяры прославляются чем-нибудь… не очень героическим. Ты читала мою прошлую передовицу?

Астрид неопределенно дернула плечами. Она читала. Маледик в прошлую луну как следует продернул всяких там хулиганов и вандалов, которые применяют магию для шалостей и забав, от которых иногда (часто) страдают окружающие.

Очень такая обидная вышла статья. И хотя про Астрид там не было ни слова, потому что она в ту луну ничем не отметилась, местами все равно как будто ощущалось обвинение. Меж строчками будто скользило, что вот есть на свете такая Астрид Дегатти, которая виновата во всем плохом.

— Ну и вот, — сказал Маледик. — В ту луну мы поговорили о всякой дряни, а в эту — воздадим дань героям. А то дряни у нас много, а героев — мало. Это хорошо, Дегатти? Нет. Рад, что ты со мной согласна. Так что не преуменьшай свои подвиги. Страна должна знать своих героев. Лорд Фекалий действительно опасный магиоз. И теперь, когда он в Карцерике, все мы можем… дышать спокойно. Воздух стал чище. Все благодаря тебе и твоей самоотверженности. Ты не побоялась… запачкаться.

— Маледик, ты напрашиваешься, — предупредила Астрид.

— Есть в этом мире дерьмо, с которым можешь справиться только ты… ладно-ладно-ладно, погаси эту штуку!

Астрид, еще пару секунд вела по стене Лучом Солары, потом встряхнула пальцами и уселась так, словно линейку проглотила. На самом деле не глотала, конечно, хотя однажды съела ее по кусочкам, и те, наверное, все еще в анклаве.

Хорошо б узнать однажды, что там вообще в анклаве происходит. Насколько он стал велик? Что стало со всем, что Астрид успела поглотить?

Ладно, неважно. Прямо сейчас у нее куда более важная задача.

Надо отстоять свою репутацию. Свое портфолио героя.

Ее подвижнический дебют не может начинаться с победы над кем-то, кого зовут в честь какашек.

— Маледик, выслушай… — вкрадчиво молвила Астрид. — Я думаю, ни к чему разгонять эту волну.

— Какую волну? — не понял Маледик.

— Ну знаешь, надоело мне все это хвастовство, — сложила руки на груди Астрид. — Опять я да я. Все время я. Сколько можно? Давай посвятим статью героям прошлого, а про себя я писать ничего не хочу. Как-то это нескромно, не находишь? Ставить себя в ряд с… эм… э-э-э…

— Да, об этом, — понял Маледик. — Надо попросить в архиве дать нам материал… хотя придется самим искать.

Фу. Библиотека. Архив какой-то. Как это все уныло, пыльно и безблагодатно звучит. И для чего? Чтобы кто-то прочитал в школьной газете, как Хаштубал Огнерукий спас кота…

— … Серьезно, Хаштубал Огнерукий в детстве спас кота? — спросила Астрид, разглядывая инкарну. Сидящие рядом Маледик и староста Ромулус тоже на нее уставились.

С инкарны на них взирали маленький насупленный Хаштубал, покрытый копотью кот с совершенно окиревшим взглядом и важный тучный волшебник, который вручал Хаштубалу медальку.

— За кота?.. Шоколадную, что ли? — скривилась Астрид. — И про это написали в газете? М-да. Неудивительно, что мой подвиг вызвал такой фурор.

Хаштубал, волшебник и кот стояли на фоне горелого дерева. Астрид прочла эту ветхую статью и узнала, что кот по кличке Козинак забрался на очень высокую ветку, не мог слезть сам и жалобно мяучил. Школяры пытались помочь ему спуститься, но у них ничего не получилось. И тогда в дело вступил учащийся третьего курса Хаштубал, девятилетний полудракон, который героически и очень вовремя спустил кота на землю, потому что дерево загорелось, и промедли он хоть немного — кот бы погиб.

— Не знаю, какой-то мелкий подвиг, пусть и великого человека… полудракона, — усомнилась Астрид.

— М-м-м… пожалуй, — согласился Маледик. — Начинать лучше не с него. Просто упомянуть, наверное.

— Да, начинать вам лучше не с него, — раздался потусторонний голос. — Тот подвиг был немного случаен, по чести говоря. Маленький Хаштубал действительно полез на дерево за котом, но в процессе сорвался, упал, а в падении от испуга блеванул огнем. Кот перепугался и тоже упал — прямо ему в руки. А дерево сгорело дотла.