Семья волшебников. Том 4

— А потом?..

— Потом вышла замуж за Бельзедора и двести лет помогала ему творить зло.

Воцарилось молчание.

— Не будем включать ее в статью, — наконец сказал Маледик.

— Мне всегда казалось это тупым, — задумчиво произнесла Астрид. — Что значит «творить зло»? Мама говорит, что это диснеевщина какая-то. Типа куча людей зачем-то делают гадости ради самих гадостей.

— Так это же Темный Властелин, — удивленно сказал староста Ромулус. — Конечно, он творит зло. Так всегда было.

— Но зачем?

— Ну спроси его.

— А я спрошу. Я однажды обязательно спрошу.

— Вот, может, и Аристинда просто хотела спросить, — противно хмыкнул Маледик. — И он ей объяснил… даже слишком доходчиво. Ты там осторожнее, Дегатти.

— Фу, — скривилась Астрид.

Она ничего не добавила, но подумала, что однажды они с Бельзедором действительно встретятся. Сойдутся в легендарном махаче. И этот день будет потом объявлен всепланетарным праздником. Каким-нибудь Днем Избавления. Или Днем Окончательной Победы над Злом. Или… или Днем Астрид Победоносной.

Как-нибудь так. Она потом решит.

Но еще Астрид подумала, что надо бы ей и правда быть поскромнее. Потому что вот Аристинда… кстати, у них даже имена похоже звучат… была такая же вся из себя успешная. Бриар первой степени. Президент. Ректор. Три профессуры. Первая ученица. Старостой была… да, в статье так и написано, что она староста.

А потом р-р-р-раз — бросает все и бежит под венец со злодеем в черных доспехах. Зачем, почему? Просто жизнь себе разрушила.

Может, ей стало мало волшебства и она восхотела еще и корону носить? А волшебница же по законам Мистерии не может стать официальной королевой… кстати, это и Астрид тоже за принца нельзя будет замуж?.. ну и ладно, не очень-то и хотелось… так, она запуталась.

— В библиотеке есть книжка про Аристинду? — спросила Астрид.

— Думаю, целая куча, — предположил староста Ромулус. — Все-таки первая степень Бриара, да еще такая биография.

— У всех лауреатов первой степени интересные биографии с кучей великих деяний… или злодейств, — добавил Маледик. — Кроме мэтра Арминатти, пожалуй. Он будто всю жизнь в уголке просидел.

— Я почитаю про Аристинду, — решила Астрид. — Я должна знать, где она свернула не туда.

Глава 27

Астрид вышагивала по свежему снегу. Тот искрился на солнце, и новенькие сапожки так сочно хрустели, что Астрид даже специально выбирала места, где снега побольше, чтобы следы получались поглубже, а хруст — погромче.

Вчера закончилась луна Медведя, сегодня Стеклянный Скарабей. По Стеклянным дням хорошо начинать новые дела, и Астрид собиралась начать одно. Через семь дней выйдет новый «Эфирный хронограф», и в нем будет большая статья о ее победе над Фекалием… ну тля, ну вот почему ее первым официально побежденным злодеем не оказался кто-то другой? Кто угодно!

Но ладно, это все равно великий подвиг, и ее героическая карьера, можно сказать, официально начата. Астрид все еще не решила, останется ли только волшебницей или же пойдет потом в соларионы… и карьера пиратского капитана ее тоже все еще манила, хотя она собиралась стать хорошей пираткой, никого не грабить и не убивать, а только искать сокровища, открывать новые острова и побеждать всяких морских злодеев.

Это, наверное, уже иначе называется. Не пиратство, а что-то другое. Но Астрид хотелось быть именно пиратским капитаном.

— Я не буду пираткой, — сердито сказала идущая рядом Вероника.

— Ты будешь нашим корабельным библиотекарем, — пообещала Астрид. — Мы тебе соберем самую большую библиотеку в мире.

— На корабле-то? — наморщила нос неблагодарная сестра.

— А что? Ты вот читала биографию Мазетти? Прочти, это интересно. Его библиотека раньше не стояла тупо в центре площади, а летала по всему миру, а он в ней летал, и все у него кудесно было. И мы тоже построим не простой корабль, а летающий. И чтобы в другие миры проникал. Везде будем творить добро и пиратствовать.

Да, Астрид неожиданно увлеклась биографиями великих людей. Она пока прочитала только две, про Аристинду и Мазетти (три, если считать «Путешествия…» Ахима Горнолли, но он не прямо уж великий), потому что у нее еще и учеба, да и других дел по горло, да и читает она не так быстро, как ежевичина (будем уж глядеть правде в глаза), но ей понравилось про такое. Когда читаешь о чьих-то великих делах, и как кто-то пришел к успеху, и при этом знаешь, что это не выдумки какие-то, а про реального индивида, то это как-то особенно. Не сказочки всякие, которые любит ежевичина.

Начала Астрид с Аристинды, как и собиралась. А потом вернула ее биографию в библиотеку и попросила у Мазетти еще чью-нибудь… и он выдал собственную, причем им самим же и написанную. Мемуары свои выдал.

Нескромный дед.

Но у него интересные мемуары. Астрид сначала их даже не хотела читать, потому что он же просто библиотекарь, ну серьезно. Но оказалось, что он много чего повидал-то, и много в чем поучаствовал. Был знаком с кучей исторических персон, посетил чуть не все страны, бывал даже в царстве Зодчих и сражался с Темным Властелином.

И это только первая половина, дальше Астрид пока не дочитала. Не дошла еще даже до момента, когда он умер.

Но Мазетти — это другое. Он свои мемуары написал сам, причем после смерти. Уж позаботился осветить каждый уголок своей жизни, ничего не пропустил и ничего не забыл.

А вот Аристинда если и вела дневник или еще что, то оно либо сгинуло, либо хранится где-то в Империи Зла. Так что ее биографию написал какой-то посторонний халат, причем через сотню лет после ее смерти, по чужим словам и записям. Наверняка многое переврал. А даже если и нет — всяких деталей-то он про ее жизнь не знал, а в голову уж тем более залезть не мог.

Так что там была куча всяких предположений, «рассказывают, что…» и «по слухам…». Про то, как Аристинда вообще дошла до жизни такой — почти ничего, да про это и знают наверняка только она сама (а она давно умерла), да лорд Бельзедор (а он лорд Бельзедор). И Астрид, все это прочитав, немного осудила Аристинду, которая умерла, не озаботившись мемуарами, не рассказав потомкам всю правду о себе.

Мемуары Астрид непременно напишет. Но их же в старости пишут обычно. Или, как в случае с Астрид — в преклонной вечной молодости. Нескоро еще, короче. А если она вдруг возьмет и помрет внезапно, то ничего и не напишет. Мазетти тоже бы ничего не написал, если бы не ухитрился остаться библиотечным духом.