Сердца Лукоморов

– Двери закройте!
– прогудело из темноты.
– Холодно! Дууует!

– Дует ему!
– возмутилась Макаровна.
– Лежебока несчастный! Как ты не задохнулся?!

– Мне тута теплооо!
– зевнула избушка.
– А вы дуете. Может, не нужно в гости ко мне ходить?

– Вот лодырь, - ворчала Макаровна.
– На нас Шемяка напал, чуть не поубивали всех, а ты даже не шевельнулся!

– Я шевельнулся, - отозвалась избушка.
– Я бы помог, только сапог долго искал.

– Нашёл сапог?
– спросил ехидный Яшка.

– Неее, - вздохнула избушка.
– Не нашёл.

– Потерял, что ли?

– насмешливо поинтересовался скоморох.

– Да нет, не потерял, - последовал очередной вздох.
– Здесь он где-то, сапог. Не успел найти. Я заснул.

– Во даёт!
– восхитился скоморох.
– Что же это там за чудо проживает?

– Слезешь в избу, - сам увидишь, - пообещала Макаровна.

– Тогда я полез, - подхватился любопытный скоморох и первым сунулся лезть в чёрную дыру.

Он пошарил в пустоте ногой, ничего не нашёл и спросил в темноту:

– Тут хотя бы лестница есть?

– Была, - равнодушно отозвалась, зевнув, избушка.

Скоморох шарил-шарил ногами в темноте, пытаясь нащупать ступеньку, да так и загремел вниз, соскользнув с заросшей мхом крыши.

Раздался жуткий грохот, брань и жалобные охи скомороха.

– Что ж ты говорил, что лестница есть?!
– закричал он возмущённо в темноте.
– Нет никакой лестницы!

– Я не говорил, что она есть, - раздалось ему в ответ.
– Я сказал, что была лестница. Она вчера рухнула.

– Это почему же она вчера рухнула?
– спросил, охая, скоморох.

– Сгнила, наверное, - подумав, ответила избушка.
– Постояла да и сгнила. Время её пришло сгнить, вот она и сгнила. И рухнула. Ну а потом ты рухнул.

– Ты хоть лучину запали, ничего не видно в потемках. У тебя дрова есть? Холодно здесь, как в погребе.

– Не, нету дров у меня.

– А печка у тебя есть?
– начал сердиться скоморох.

– Зачем мне печка?
– испугалась этого вопроса избушка.
– Если печка в избе будет - надо дрова колоть, куда-то ходить за ними, а мне лениво. Без печки лучше - забот меньше.

– Мне бы твои заботы!
– восхитился скоморох.

– А чего?
– зевнула избушка.
– Живи. Места хватит. Ищи на полу овчину, залезай под неё и лежи себе, спи.

– Давно ты вот так лежишь?
– ехидно поинтересовался скоморох.

– Лет тридцать, наверное, - зевнула избушка.

– У тебя что - ноги не ходят?
– посочувствовал Яшка.

– Да кто их знает? Я не пробовал ногами ходить.

– Так ты попробуй!

– Да ну, мне лениво!

– Ну что вы стоите?
– кивнула нам на дыру Макаровна.
– Так мы еще год простоим. Полезайте!

– Отпустите меня!
– взмолился Шемяка, посиневший от натуги, с трудом удерживая веревку в руках.

– Зачем? Ты скоро сам себя отпустишь, - без тени сожаления отозвался Буян.

И первым полез в двери. Он повис на руках и спрыгнул внутрь. Следом за ним полез Медведь, внизу в темноте посыпались искры, запалили лучину, и тут же завопил скоморох:

– Помогите! Я ослеп! Я ничего не вижу!

– Дурья твоя голова, Яшка!
– пробасил со смешком Буян.
– Что же ты увидеть хочешь? Ты головой в чугунок нырнул, да так он у тебя на голове и остался. Сними его, сразу всё увидишь.

Запалив лучину, наши друзья пододвинули под двери стол, на который мы все по очереди и спрыгнули. В избушке было пусто, если не считать стола, да огромного детины возле стенки, который лежал под овчинами, подогнув колени. Ноги он вытянуть не мог, такой был громадный.

– Как только тебе, Илья, не стыдно?!
– напустилась на него суровая Макаровна.
– Добрых людей чуть Шемякины воины не посекли, а ты даже не шевельнулся!

– Я шевельнулся!
– обиделся Илья.
– Я хотел выйти. Я даже сапог нашаривать стал! И вообще, добрые люди по болоту не шляются. Добрые люди дома сидят.

– А мы, значит, плохие, да?
– подбоченилась грозно Макаровна.

– Ну, этого я не говорил, - пошёл на попятную Илья.

Он сел и стал рассеянно оглядываться по сторонам.

Был он невероятно широк в плечах, с большущей головой, заросшей густой бородой и копной давно нечёсаных волос.

– Эй!
– окликнул он, указывая пальцем мне под ноги.
– Слезь с верёвки! Дай мне её!

Я не сразу понял, что он от меня хочет, потом наклонился и увидел, что действительно под ногами у меня лежит толстая веревка.

– Давай скорее верёвку сюда!
– гаркнул Илья.
– Давай быстро, а то чихну!

Я не понял, при чём тут его чих, но верёвку всё же протянул.

Илья судорожно схватил верёвку, которая была привязана к крыше, намотал конец на руку, крепко натянул и после этого - чихнул.

Нет, я опять неправильно написал, надо было вот так:

И после этого он

ЧИХНУЛ!!!

Он чихнул так, что мы подпрыгнули вместе с избушкой, даже пролетели какое-то расстояние и тяжело шлёпнулись обратно в болото.

Теперь я точно знал, почему избушка стояла по крышу в болоте. А для чего Илье нужна верёвка?

Я сам не заметил, как спросил это вслух.

– Верёвка для того, чтобы крышу не сдувало, - пояснил Илья.
– От моего чиха крышу всегда срывает. Слабая она, держать приходится.

– Хватит пустые разговоры разговаривать, - прервала нас озабоченная Макаровна.
– Дима, выгляни наружу, там шум какой-то.

Я встал на стол и, приоткрыв двери, осторожно выглянул наружу.

И тут же торопливо захлопнул, едва не ударив сам себя по голове. От островка, из камышей, в нашу сторону стеной шли воины, наверное, слуги Шемяки, ощетинившись копьями и сверкая саблями и мечами.

– Там шемякино воинство движется!
– выдохнул я.
– Их там множество.

– Лезьте в погреб!
– распорядилась Макаровна.

– Какой погреб?!
– ахнул я.
– Избушка же от чиха на новое место перелетела! Если и был в ней погреб, он на прежнем месте остался.

– Ну и что, что чихнул? В первый раз, что ли?
– невозмутимо потянулся под овчинами Илья.
– Что с погребом будет? Погреб, он избе принадлежит. Погреб в хозяйстве всегда пригодиться может. Я так чихаю, чтоб избушка вместе с погребом выскакивает. Кто его знает, вдруг пригодится погреб? Придётся новый рыть. А мне лениво. И чихаю я часто, не нароешься погребов этих. Я его гвоздиками и прибил к избе, чтобы не отрывался при чихах.