Сердце бури

Она кружит на месте, запрокинув голову, изучая завороженным, исполненным любопытства взглядом темные своды храмовой галереи. Рыцарь Рен ступает рядом с нею.

— … Говорят, это удивительное чувство, когда утраченная связь с Силой становится прежней — словно Вселенная поцеловала тебя. Оно влечет вспышку воспоминаний и очень большой эмоциональный всплеск…

«Это… это чары», — поняла Рей к своему облегчению и разочарованию.

Чары Силы, очевидно, как-то связанные с ее Пробуждением… неужели это бывает именно так?

В свое время она тоже пережила Пробуждение, однако не припоминала за собой ничего даже отдаленно похожего на то, что сейчас происходило с Беном. Впрочем, она никогда и не бывала, как он, насильственно отрезанной от Силы, лишенной энергии мидихлориан.

Тогда что же случилось с нею самой? Из каких глубин в ней поднялось и вспыхнуло столь изумительное наслаждение?

Узы!

Ну конечно же! Она невольно разделила с Беном его прилив сил, его эйфорию — вот и все объяснение.

— Бен, очнись! — повторила она, настойчиво заключив его лицо в свои ладони. И, глядя прямо в хищно полыхающие бархатные глаза, твердо и внятно произнесла. — Ты — Бен, а не Кайло. Очнись же поскорее! Это всего лишь влияние Силы. Она снова открылась тебе, вызвав всплеск эмоций…

Он почти не слушал, все еще подвластный внезапному наваждению. В опьянении чувств он вновь протянул к ней руки, однако Рей больше не намерена была поддаваться.

Небольшой толчок Силы заставил Бена откинуться назад, распластавшись на койке. Рей торопливо поднялась на ноги, стыдливо поправляя на себе рубашку — словно непотребная девка, застигнутая врасплох.

Когда Бен, поднявшись на локтях, снова взглянул на нее, его лицо отображало одновременно гнев и растерянность, разочарование и стыд. Но странное дело, видя это яростно побледневшее лицо, эти тяжело раздувающиеся ноздри, Рей с каждой секундой находила все больше общего с собственным горнилом чувств. Ее женская природа переживала, наверное, самый странный момент. Ее тело было и спасено, и самым предательским образом обмануто. Значит, откровение страсти, которое испытали они оба, освобождение от оков, победа над былыми предубеждениями, полет в небесах — все это оказалось как бы ненастоящим? Всего-навсего мимолетное помутнение рассудка? Слепая шутка Силы?..

Рей старалась восстановить дыхание. На ее глазах блестели слезы обиды, но что стало их причиной — ее слабость, так ловко и жестоко поднятая на смех самими обстоятельствами, или что-то другое? Быть может, она всерьез готова была пожалеть о том, что все окончилось, не начавшись?

— Я думаю, мне пора… — выдохнула она, стараясь придать своему голосу как можно большую твердость. Ни в коем случае не позволить Бену заметить, что земля в этот миг готова уйти у нее из-под ног. — Тебе нужно прийти в себя. Мы поговорим позже.

Боязливо попятившись к двери, Рей покинула медотсек. Она ушла сама, не дожидаясь, когда он в исступлении прогонит ее, как уже бывало не раз.

До самого вечера случившееся не выходило у нее из головы; и чем больше Рей обдумывала свои чувства — тем больше боялась. Учитывая все вопросы, которые со смертью мастера Люка остались неразрешенными — и девушка уже утратила всякую надежду их разрешить, — отныне у нее появилась еще одна причина для беспокойства и повод держать дистанцию. Не позволить родиться на свет ответному чувству, а если оно все же родится — может быть, оно уже родилось, — то приложить все силы, чтобы задушить его в зародыше. Какой бы немилосердной ни казалась эта крайность, она необходима, чтобы уберечь Бена.

Рей была почти уверена, что в тот самый миг, когда сомнения привели ее в чувство, она услышала, как Тьма шепчет ей: «Что ты теперь станешь делать? Ты любишь его? Но ты ведь знаешь, что, утратив над собой контроль, ты можешь его убить…»

***

К вечеру между ними все еще царило стыдливое молчание.

Бен пил чай, упрямо не отрывая взгляда от содержимого своей кружки. Рей спокойно дожидалась, когда он закончит с ужином, чтобы унести посуду. Она могла бы поручить это дело Трипио, однако боялась, что сейчас, когда к ее подопечному вернулась Сила, простому дроиду, тем более на редкость раздражающему, опасно лишний раз находиться с Беном один на один.

Девушка готова была поклясться, что чувствует, как руки бывшего темного рыцаря нервно подрагивают. Он был напряжен. Как плотина, которую вот-вот прорвет.

Наконец Бен отставил кружку и накрепко стиснул кулаки.

— И долго это будет продолжаться? — выдавил он, по-прежнему не глядя на нее.

Рей не удивил его выпад. Она уже давненько ожидала чего-то подобного.

— Что именно? — осведомилась она как можно более спокойно, хотя лицо ее тотчас зарделось.

— Ты же сказала, что позже мы с тобой поговорим.

— Если ты о том, что произошло утром, то, я считаю, тут нам не о чем говорить. Вернувшаяся Сила немного вскружила тебе голову. Такое может произойти с каждым…

— Дело не в этом, мусорщица! Не притворяйся, что не знаешь. Ты ведь сразу все поняла…

Бен вскинул голову.

Рей взглянула на него, в самую глубь блестящих обидой темных глаз — и от тоски и смятения, притаившихся там, в глубине, ей стало не по себе. Впервые он не вышел из себя, имея для этого приличный повод; не начал кричать на нее… Его взглядом владел не обыкновенный гнев, а пустая, пугающая безнадежность.

Бен был в отчаянии. Да и как ему было не отчаяться? В каком-то сумрачном любовном припадке, ослепленный влиянием Силы, он выдал то, чего не должен был выдавать. Пусть все это и вправду было только вселенской шуткой, однако благодаря шутке все то, чему положено было оставаться в тени, вышло на свет. То, о чем знали они оба; то, что могло безнадежно погубить хрупкое согласие, кое-как устоявшееся между ними — согласие, с недавних пор державшееся на единственном столпе умышленного молчания, — наконец, прорвалось наружу.

Девчонка в самом деле давно догадалась о его чувствах — и все же позволять этой правде вдруг прозвучать так однозначно он не имел права. Хотя бы из уважения к Рей, которая до сей поры беззвучно сносила все его выкрутасы.

— Послушай… — начала девушка, болезненно сглотнув. — Нам… нам нельзя делать того, что мы делали сегодня. Это… неправильно…

«Неправильно…»

Нет, только послушайте, что за глупость она несет! Есть миллион причин, по которым ей нельзя отвечать на его чувства — сколько бы ей ни было жаль его, и сколько бы, возможно, ни хотелось откликнуться. Но почему именно сейчас ни одна из этих причин не приходит на ум?

— Я и сам знаю, что так нельзя! — вскричал Бен. — Я — не дурак и не одержимый! По крайней мере, одержимый не настолько, чтобы ты так меня боялась, — усмехнулся он. И, помолчав, произнес чуть тише: — Но что прикажешь делать мне? Куда деваться? В тебе есть что-то, чему невозможно противиться и от чего нельзя отказаться — что-то пугающее и ослепительное…

В его приглушенном, хрипловатом голосе слышались и мольба, и злоба. Его грудь широко и возбужденно вздымалась.

— Может, я вовсе и не собирался похищать тебя, — говорил он. — Я бы и не подумал гнаться за тобой на «Старкиллере». Это Сила… казалось, она нарочно зовет меня именно к тебе. Когда мы повстречались здесь, на Такодане, я понял, что ты и есть Пробуждение Силы. Что ты — сердце бури, уже охватившей меня и готовой поглотить… Ты считаешь это влюбленностью? Нет, Кира Дэррис, это обреченность. Это болезнь — неизлечимая, мучительная. Подчас заставляющая меня завидовать даже участи Верховного лидера. Уже тридцать лет гниющий заживо и разлагающийся, как труп — и все же, у него есть цель, а значит, есть и надежда. А у меня надежды нет. Что моя надежда? Просто видеть тебя, молча купаться в лучах твоей доброты, даже не помышляя о счастье исцеления. Это жестоко. Разве ты сама не находишь это жестоким? Кто сказал, что в тебе есть Свет? Это не свет, это адское пламя! Это пожар, поднявшийся в моей груди. Ты — вампир, околдовавший меня и сосущий из меня силы уже много месяцев. И все же ты — лучшее, что происходило со мной. Самое светлое и восхитительное создание, встречавшееся в моей дурацкой жизни. Ты сказала, это неправильно. Да, сарлакк тебя сожри, неправильно! Неправильно жаждать того, что тебя убивает. Но я жажду тебя! День ото дня желание горит во мне только сильнее, и я ничего не могу с этим поделать. Я… — он промедлил немного, а затем выпалил на едином дыхании: — Я люблю тебя, хаттова ты девка! Люблю!..