Сердце генерала и вкус счастья

– Ты попробуй, и в этот раз получится, магия поможет. Неожиданное смешение двух миров вышло у тебя. Спи, – его губы коснулись моего лба.

Я в ужасе поняла, что храннесс знает про моё перемещение, хотелось открыть глаза, задать вопросы, но не смогла, погрузившись в глубокий сон.

Моё тело плавало в чёрном ничто, но не долго, темнота словно туман расступилась, показывая чёткую картинку.

Вот мы с подругой сидим в ресторане, смеёмся, пьём вино, стреляем глазками в сторону привлекательных мужчин, танцуем, вновь смеёмся за столиком, но уже в компании приятных мужчин.

А дальше? Неожиданно я захожусь кашлем, сначала никто не понимает, что произошло, но, когда я подрываюсь, смахивая со стола посуду, и тут же падаю на пол, смех смолкает. Один из мужчин подхватывает меня, скрепляет руки на животе. Но, похоже, ничего у него не выходит…

Темнота вновь скрывает видение.

– Прости, Анна Игоревна.

Дёргаюсь от старческого голоса, раздавшегося позади, резко разворачиваюсь. На тёмном фоне, словно выхваченные фонарём, стоят двое: старушка и девушка.

– Почему? – кручу головой, не уверенная, что оказалась во сне. – Кто вы? Что тут происходит? Откуда вы знаете, как меня зовут?

– Прости, Анна Игоревна, – повторяет женщина в чёрном. – Он мог тебя спасти, но я не дала. Не ожидала, что моя внучка так рано пойдёт за мной. Поэтому притянула сильную душу с магией. Прости, но там остался последний наследник, – она кивнула вправо. – Без тебя, иномирянка, он пропадёт. Ты ему никогда не говори, кто ты и откуда. Пусть верит, что он не один на земле остался, что есть рядом любящая душа. И храннессу прикажи держать рот на замке.

Пара, стоящая передо мной, начала таять.

– Подождите! Но я хочу домой… – на последнем слове поняла, что возвращаться и некуда будет, тела-то уже нет.

Проснулась в слезах, на душе было горько. Сжав подушку, расплакалась навзрыд, будто только сейчас пришло осознание, что всё, что происходит вокруг, не бред воспалённого мозга, а моя новая жизнь. Словно тот психологический заслон, что ограждал от правды, рухнул.

Боль пронзала каждую клеточку души.

Неужели я больше никогда не увижу родных, дорогих сердцу людей? И только дурацкий телефон будет постоянным напоминанием, что я потеряла.

Эштон ворвался в мою комнату вместе с Чазером.

– Сестра, что случилось? – мальчик упал на колени рядом с кроватью. Я же наспех вытерла слёзы рукавом ночной рубашки.

– Прости, Эш. Напугала?

Мысли путались. Что ему сказать? Приснился кошмар или упала с кровати?

– Такое бывает, – авторитетно заявил Чазер. – Стресс, если по-научному, – он поднял палец вверх. – Вчера слишком перетрудилась, организм не выдержал. Магические тренировки – они такие. Кто-то вот так ревёт, а кто-то пластом может лежать несколько дней.

– Вивианна, он правду говорит? – Эш погладил меня по плечу.

– Да, – кивнула в ответ.

– Раз слёзы закончились, то пора за готовку приниматься. Эштон, забери продукты, – попросил Чаз. Мальчик кивнул, ещё раз окинул меня обеспокоенным взглядом, забрал доставленные заказы и вышел. – А теперь рассказывай.

Скрывать не было смысла, тем более Чазер давно догадался, что я замена его настоящей хозяйки. Поведала всё, что приснилось.

– Не скажу, – согласился хранитель. – Не стоит Эштону нервничать. Пусть продолжает думать, что у тебя с памятью проблемы. А теперь иди умываться и готовить, ты пригласила теневых воинов. А ещё загляни в подвал, теперь все ступеньки как новые, по бокам перила, и светло, словно на улице. Продукты лежат, висят и хранятся при нужной температуре, у меня ничего не сгниёт, не сопреет.

– Ты молодец! – уверена, что Чаз напрашивался на похвалу. Погладив по голове ушастого друга, пошла в ванную комнату.

– Виви, тебе нужно приложить на глаза холодную ткань, – Эштон всё утро не отходил от меня. – Глаза красные.

– Не беспокойся, скоро всё пройдёт, – улыбнулась брату.

В душе перекручивались двойственные чувства. Мальчик как бы и не виноват в моём перемещении, но именно он явился причиной этого. Смогу ли я его полюбить? Прикипеть всей душой и стать для него настоящей семьёй, помня о том, что произошло? Лишь время покажет. Но прямо сейчас он делает всё, чтобы это случилось: беспокоится, заботится, ластится.

– Вивианна, может, отдохнёшь и не будешь открывать таверну? – не отставал Эш, видя, что я вновь замерла.

– Надо, мы обязаны заработать, и побольше, – наклонившись, поцеловала мальчика в щёку. – Так что сначала ставим в духовку свинину под шубой. Чазер, нам понадобится нежная мякоть! – крикнула я, зная, что храннесс услышит.

– Виви, в подвале так красиво. Спустишься?

– Непременно, – вытерев руки, пошла за братом, но не дошла, раздался стук в двери. Стучали не громко, но настойчиво.

Переглянувшись с Эшом, направилась открывать.

– Тамаринда? – удивлённо посмотрела на непрошеную гостью. На девушке лица не было, побледнев, та, закусила губу.

– Вивианна, помоги, спаси брата, – тихо всхлипнув, Тамаринда приложила белый вышитый платочек к глазам.

Глава 21

Пришлось посторониться. И как-то разговаривать с бывшей родственницей Виви не хотелось, но и захлопнуть дверь не решалась.

Девушка, не переставая лить слёзы, поглядывала по сторонам, было заметно, что она брезгует нашей таверной, то и дело уголки её рта поджимались.

– Тамаринда, что тебя к нам привело? – напомнила я. Сестра Эдварда Эверхруста долго смотрела на тёмную скамью, но всё же решилась сесть.

Таверна пусть у нас и бедная, но чистая, скамья тёмная не от грязи, а от покрывающей её краски.

– Ах, Вивианна, прости меня, – вспомнив, зачем пришла, взмолилась девушка.

Мы с Эшем переглянулись, что-то новенькое. Что же должно было произойти, раз Тамаринда, пересилив себя, решила извиниться?

– Эштон, налей нам чаю, госпоже Эверхруст нужно успокоиться.

Мальчик кивнул и тут же удалился на кухню.

– Виви, ты меня прощаешь? – гостья не теряла времени.

– За что, Тамаринда, мне тебя нужно простить?

Видя моё отвращение, та вновь залилась слезами.

– Ты понимаешь, это было какое-то наваждение. На всю нашу семью словно магическую порчу навели. Как только ты ушла из дома, всех отпустило. Вся злость, а ведь она у нас была на тебя с первого дня, улетучилась. Никто из нашей семьи не понимает, как это могло произойти.

Путаясь в словах, Тамаринда поведала, как им, бедным, после нашего ухода стало плохо, стыдно и даже больно.