Сердце Скал

— Зачем же вы приехали, миледи, — прервал ее Алва, — если не хотите просить о помощи?

Мирабелла вздрогнула и порывисто шагнула почти вплотную к нему.

— Что вы собираетесь предпринять теперь, когда мой сын больше не стоит у вас на дороге? — спросила она, судорожно прижимая руки к груди. — Каким подлым прихлебателям вы намерены раздарить его состояние? Какую участь вы уготовили его сестрам? Говорите, герцог: я готова принять свою судьбу так же мужественно, как и мой сын!

Алва невесело усмехнулся: ну разумеется, как он мог забыть, что является левым крылом зла!

— Вам незачем тревожиться, миледи, — ответил он, стараясь говорить со всей доступной ему мягкостью. — Как эр и опекун вашего сына я обещаю, что никто не причинит Окделлам вреда.

Бледные, плотно сжатые губы герцогини искривились в тщетной попытке усмехнуться.

— Я так и думала, — негромко произнесла она. — Замужество ведь нельзя считать вредом, не так ли, герцог? Я вижу ваши подлые замыслы насквозь! Вы только что были у Кантена Дорака, которого богохульно зовете кардиналом. Говорите прямо: каким навозникам вы предназначаете в жертву моих дочерей? Не стесняйтесь: сейчас нас слышит разве что Создатель да ваш покровитель-Леворукий!

— Успокойтесь, миледи, — настойчиво повторил Алва, — я обещаю, что ни вас, ни ваших дочерей никто не тронет.

— А я могу верить вам, герцог? — с тяжелой иронией спросила герцогиня. — Стало быть, душа Рамиро-предателя теперь наконец-то успокоилась? Вы полностью удовлетворены своей местью нашему дому, ваша светлость? Вы именно этого и добивались, когда брали моего сына к себе в оруженосцы?

Продолжать диалог в таком духе не имело смысла. Алва отошел к окну и с силой провел пальцами от переносицы к вискам: дорожная усталость последних недель давала о себе знать.

— Зачем вы требуете, чтобы я отвечал вам, миледи, — спросил он безо всякого выражения, — если заранее не верите ни одному моему слову?

— А я могу верить вам?! — яростно повторила Мирабелла, шагнув к нему. — Вы взяли к себе моего сына, вы лживыми уловками добились его великодушной преданности – вы, убийца его отца! – а потом выгнали и опозорили его!

— Ричард сам согласился стать моим оруженосцем, — сухо возразил Алва.

Мирабелла негромко засмеялась: во всяком случае те каркающие звуки, которые вырывались у нее из груди, вероятнее всего, означали издевательский смех.

— И это Первый маршал Талига! — проговорила она, указывая пальцем в сторону Алвы. — Изворачивается, как вор, пойманный за руку! Может быть, вы думаете, что глупая женщина не знает, как выпускаются из Лаик? Считаете, что я послала туда сына вслепую? Нет! Я понимала, чем рискую, но согласилась на все ради его будущего… По уставу Ричард обязан был предложить свою службу всем. Он не мог выбирать. И разве это не вы ответили ему: «Я принимаю»?

Алва секунду помолчал. В свое время он был уверен, что возмущенный юноша нарушит все традиции Лаик и уедет в Надор, но сообщать об этом герцогине не стоило.

— Я действительно принял службу вашего сына, — ответил он после едва заметной паузы, — и, надеюсь, стал ему хорошим эром. Я не ограничивал его свободы, не навязывал ему друзей и заботился о его состоянии, как надлежит опекуну. Теперь я склонен сожалеть, что был так щепетилен. Если бы Ричард меньше общался с теми, кого вы, миледи, определили ему в друзья, он, возможно, не сделал бы того, что сделал. Но в позорном поступке вашего сына нет моей вины.

— Вы лжете, герцог! — крикнула Мирабелла. — Вы с самого начала снюхались с Дораком, чтобы очернить и уничтожить последнего Окделла! Я знаю всё! Вы приказали своим слугам схватить Дикона и тащить его силком до самой границы, не допуская к нему даже пажа – его, герцога Окделла, который ни на йоту не ниже вас по происхождению! И вы велели тайно вывезти его в Алат, чтобы ваш мерзкий пособник обвинил его в измене ублюдкам Олларам!

— Замолчите, миледи! — жестко приказал Алва. — Вы забываете, что находитесь в Талиге, а не в вашей мифической Талигойе. Ричарда обвиняют в измене королю. Неужели вы думаете, что такие оскорбления пойдут ему на пользу?

Мирабелла остановилась, тяжело дыша. Она смотрела на Ворона темными, почти черными глазами, в которых все сильнее разгорался сухой блеск.

— Можете не верить мне, но я не желаю зла ни вам, ни Ричарду, — продолжал Алва твердо. — Если, отослав его в Алат, я допустил ошибку, она будет исправлена. Я приму меры, чтобы Надор…

— О, мне известны ваши меры, герцог! Я не так наивна, как мой бедный преданный мальчик. В Октавианскую ночь вы с Дораком не постеснялись преследовать праведника и выжечь полстолицы! И я догадываюсь, какими лживыми способами вы очернили братьев ее величества, прежде чем зарезать их на так называемой дуэли! Теперь пришел черед самой королевы, не так ли? Но знайте: я еще способна сопротивляться. У меня хранится ваш собственноручный приказ Ричарду следовать в Алат, который мой бедный сын предусмотрительно прислал мне… И я пущу его в ход!

— Вы предъявите его на ближайшем Совете, миледи, где я потребую снять обвинение с герцога Окделла, — спокойно подтвердил Алва. — Я намерен дать понять всем сомневающимся, что Ричард ездил в Граши по моему поручению.

Пораженная Мирабелла буквально впилась в его лицо недоверчивым взглядом.

— Что это значит, герцог? Какую новую ловушку вы готовите? Неужели вам мало той участи, на которую вы уже обрекли моего сына?.. За что вы так ненавидите его? За то, что он Окделл? За то, что он сын Эгмонта?

— Сударыня, вы бредите, — остановил ее Алва: извращенное толкование герцогиней каждого его слова уже начинало порядком утомлять. — Я никогда не питал ненависти к вашему сыну, а теперь и подавно.

— Тогда зачем вы предали его?!

— Предал? Что за чушь! — с досадой произнес Алва, окончательно теряя терпение. — Я выгнал его, это правда, но не за измену королю, а за измену мне. Это ваш сын предал меня, миледи.

— Мой сын верно служил вам! — гневно воскликнула Мирабелла, вскипев от возмущения. — Служил куда более верно, чем вы того стоите!

— Вы мать моего оруженосца и, конечно, не станете распространяться о позорящих его делах, — холодно отозвался Алва. — Я могу рассказать вам откровенно, почему я отослал вашего сына в Алат. Я сделал это потому, что он пытался отравить меня. Он подсыпал мне яд в вино – только и всего.

Мирабелла рвано выдохнула, отступив от него на шаг.

— Так вот оно что! — сказала она, всплеснув руками. — Вы намерены оклеветать моего сына? Моего мертвого сына?..

Алва, невольно задетый этими словами, круто повернулся к ней.