Сердце Сумерек

— Интересно, чтобы на это все сказал брат? — втиснулся в наше напряженное молчание знакомый — будь он неладен! — голос Хи’лы.

Я расправила плечи, посмотрела на нее так, чтобы она наверняка знала — каждое слово в мой адрес я затолкаю болезненно глубоко.

— Ты что-то хотела? — с ледяным спокойствием спросила я. Пусть не думает, что меня беспокоит ее неприкрытая угроза.

— Пришла сказать, что тебя все обыскались, — соловеем прощебетала эта рогатая зараза, и, разглядывая Хадалиса, добавила: — Мне вернуться в зал и сказать, что у тебя очень важные неотложные дела?

— Я отведу принцессу. — Хадалис взял меня под локоть, провел мимо нее по нарочито широкой дуге. А мне на ухо шепнул: — Я смогу защитить тебя от него.

И не сомневаюсь, что сможет, вот только вряд ли Рогалик опустится до выяснений отношений на людях. Максимум даст понять, что потом скрутит нас в бараний рог. Обоих. И весьма болезненным способом.

Мы вернулись в зал как раз, когда там заканчивались последние приготовление для церемонии. И, уж не знаю, как так получилось, но Хи’ла успела просочиться перед нами и практически сразу прилипла к Граз’зту, что-то нашептывая ему на ухо. Он пытался отмахнуться от сестры, но она все-таки смогла закончить. Потому что после того, как Рогалик, вслед за Хи’лой, посмотрел в нашу сторону, я мысленно порадовалась, что мой рогатый муженек не умеет испепелять взглядом.

К счастью для нас всех, церемония уже началась и я надеялась, что она продлится достаточно долго, чтобы мы все успели остыть.

Несмотря на мои опасения, никакой кровавостью не отличалась. Родственники по двое подходили к вынесенному в центр зала алтарю, над которым сверкала ярко-сиреневая сфера. И правил всем эти процессом лично Темнейший владыка Абаддона. Первыми вышли близнецы и стоило мне посмотреть на них вдвоем, как снова стало не себе. Все это время Тан казался таким непоколебимым, взвешенным и безучастным к происходящему, что его признание выбило меня из колеи. До сих пор не представляю, что на него нашло, но даже тех коротких обрывков, которые он успел разболтать, было достаточно, чтобы сделать вывод об их с Данаани более тесном общении. Откуда он, например, знает, что она не умеет танцевать и об обещании научиться?

Я оглянулась на Хадалиса, который стоял у меня за спиной, теперь снова холодный и жесткий, как глыба белого мрамора.

Темнейший произнес какие-то слова, потом взял нож и надрезал ладонь сперва Тану, потом Граз’зту. Близнецы сообща выдавили немного крови в стоящую посреди алтаря каменную чашу, а потом Темнейший макнул туда палец и провел кровью сперва по губам одного сына, потом — другого. Я не понимала языка, на котором он говорил, но в памяти всплывали отдельные слова: кровь, жизнь, семейные узы.

После этого в чашу плеснули из бутылки, и по сверкающей поверхности растекся огонь. По залу пронесся одобрительный шепот.

Пришел черед следующей пары.

Я мысленно приготовилась держать удар, когда Рогалик встал около меня. С минуту мы молча наблюдали за тем, как его отец продолжает церемонию, а потом он тихо и совершенно безразлично сказал:

— Если ты хочешь проводить время с другим мужчиной, то, пожалуйста, делай это так, чтобы вас не видели. Я не потерплю слухов о том, что моя жена обнимается с другими мужчинами у всех на глазах.

— Я сделал это силой, — жестко швырнул в ответ Хадалис. — Или, полагаешь, девушке ее комплекции было легко сопротивляться такому, как я?

Я собиралась сказать, что этот разговор можно запросто отложить на потом, но в этот момент темнейший позвал к алтарю меня и Эраати.

Мы заняли место с противоположных сторон алтаря, но когда служки поднесли нам красные каменные чаши, из которых, как рассказывал Рогалик, мы должны были вылить немного вина в чашу, Эраати вернула кубок. На ее губах появилась не предвещающая ничего хорошего змеиная улыбка.

— Мы с сестрой не будем обижать союз наших народов нарушением древних традиций, — сказала она, протягивая Темнешему ладонь. — Мы готовы, ведь так, Данаани? Только, кажется, тебе придется снять перчатку…

«И показать всем, что ты порченная тварь, которая в любой момент может разрушить их мир», — продолжил ее злой взгляд.

глава 19

Если бы я могла превратить ее в жабу — я бы сделала это прямо сейчас. Хотя, нет, зачем обижать жабу таким мерзким сравнением. Эта зараза была достойна разве что участи какого-нибудь безмозглого слизняка, самого мерзкого, какой только водиться в здешнем мире. И желательно небольшого, чтобы растоптать его сапогом.

— Об этом не может быть и речи, — за моей спиной возник Граз’зт.

Темнейший смерил его взглядом, и мне показалось, что он только и ждет от сына вразумительный аргумент, чтобы прекратить этот фарс. Ведь если моя порча вскроется, то под ударом окажется вся их семья. Правящая семья, между прочим, а это автоматически означает начало восстаний и бунтов.

— Принцесса находится в ожидании нашего первенца, и мне бы не хотелось мучить ее бессмысленной болью, — спокойной сказала Рогалик.

И вот тут у Эраати вытянулось лицо. Ей богу, вытянулось в длину на добрых пару сантиметров, отчего она стала похожа на проглотившую огурец ящерицу.

— Я не… — Темнейший прищурился.

— Сожалею, что пришлось сказать это в такой обстановке, мы не были уверены и не хотели торопиться с радостными вестями. И я очень зол, что из-за чьей-то прихоти пришлось сделать это сейчас.

Жаль, что муж стоит позади меня и я не могу видеть его лицо, но уверена, что он зол. А судя по тому, как побледнела Эраати, он очень зол.

— В таком случае, не будем мучить принцессу в ее чудесном для всех нас положении. — Темнейший сделал знак рукой, и служка вложил чашу в ладони застывшей Эраати.

Пока сестра вливала свое вино в чашу, я скользнула взглядом по залу. Интуиция это была или что-то еще, но я буквально чувствовала, что на меня кто-то смотрит. Так и есть: напротив стоял Тан и я ее никогда не видела его таким злым. На моих глазах в считаные секунды он скомкал серебряный кубок, словно пластиковый стаканчик — и скрылся за спинами гостей.

Это ревность? Или обида за то, что брат и тут его обскакал?

Словно в тумане, я вылила свое вино в чашу, Темнейший произнес слова и по очереди провел по нашим с Эраати губам смоченным в вине пальцем.

Рогалик тут же увлек меня прочь.

— А я предупреждала, что ее нельзя было приглашать, — сказала я, пытаясь собрать в кучу все, что узнала сегодняшним вечером.

— Сделаю выводы на будущее, — не очень-то ласково ответил Граз’зт.

А чего ему быть в хорошем настроении? Умом-то я понимаю, что он имеет полное право злиться из-за того, что мы с Хадалисом уединились и мне жизненно необходимо сделать хоть что-нибудь, чтобы он перестал вести себя, как будто идти рядом со мной — наибольшее мучение в его жизни. С другой стороны, если бы появилась возможность вернуться в прошлое и все переиграть, врезать Хадалису по известному месту или просто не уходить с ним — я бы не стала ничего переигрывать.