Сердце умирает медленно

Куда моей вечно усталой и занятой матери тягаться с этой красоткой? Она называла ее акулой, потаскухой, разлучницей, и если бы я увидела перед собой вульгарную тетку с ярким мейк-апом и выставленными напоказ сиськами, то мне, наверное, было бы легче пережить эту встречу. Но незнакомка выглядела истинным ангелом в лучах света: милой, нежной, с немного наивным выражением на счастливом, румяном лице.

Мне захотелось сжаться в комок и исчезнуть. Раствориться, пропасть, провалиться под землю. Чем ближе они подходили, тем больше усиливалась паника, сильнее немели конечности.

— Эмили, что с тобой? — Голос Дэниела прорвался сквозь туман оцепенения. — Ты кого-то увидела? Кто это? — Он проследил за моим взглядом.

— Мой отец. — Произнесла тихо.

И по моим венам пробежала дикая, какая-то злобная, пульсирующая волна ревности и разочарования. Хотелось вскочить, броситься к ним, изорвать в клочья чеки, которыми папа пытался откупиться от меня и мамы, бросить их к его ногам и убежать. И одновременно хотелось просто остаться невидимкой. Чтобы он прошел и не заметил. Не увидел меня и весь тот трагичный хаос, который невыносимо и безнадежно кромсал мою привычную жизнь в последние месяцы.

— Ты не помашешь ему? Он не смотрит сюда.

— Нет. — Ответила твердо.

И мое сердце сжалось, отдаваясь в ушах каким-то противным скрипом и скрежетом. Наверное, я должна была радоваться за него. Там, в животе у этой леди, растет мой братишка или сестренка. Наверное, у нас даже получится подружиться, когда он подрастет. А моя боль пройдет, как проходит все в этой жизни. Нужно просто отпустить ситуацию и начать радоваться жизни, каждому ее дню, пока жива. Почему же не получается?

— Не хочу, чтобы он меня видел. — Объяснила Дэниелу, провожая взглядом парочку, которая никого, кроме себя, вокруг не замечала. — Это его новая подружка. Кхм-кхм… Невеста. — Вдруг стало так горько, что невозможно было даже сглотнуть без слез. — Боже… Они, наверное, и свадьбу сыграют…

— Хм… понятно… — Дэниел, кажется, понял всю неловкость ситуации, и решил дать мне остыть.

— Прости. — Я смотрела вслед удаляющимся фигурам, закусив губу.

— Ничего. — Мягкая ткань салфетки нежно коснулась моей щеки.

— Что ты делаешь? — Спросила, отпрянув, но по его виноватому взгляду тут же поняла, что это было. Он вытирал слезы, бежавшие по моим щекам. — Вот черт…

Я плакала. Бумага моментально пропиталась соленой влагой. Дэниел растерянно пожал плечами.

— Теперь не узнаю, что ты мне нарисовал. — Взяла из его руки салфетку, развернула и с неудовольствием обнаружила, что она размокла, а рисунки превратились в черно-серые разводы.

— Все равно ты рисуешь лучше. — Улыбнулся он. — Так что, ничего страшного.

— Тебе уже пора? — Спросила, перехватив его короткий взгляд на часы.

Дэниел заглянул мне в лицо:

— Если хочешь, останусь с тобой.

— Нет. — Всеми мускулами лица постаралась не дать боли выплеснуться наружу. — Если отвезешь меня домой, буду благодарна.

— Конечно. — Он встал и подал мне руку.

Я набрала в легкие больше воздуха, но так и не спросила, что хотела. Не хватило храбрости.

— Завтра у меня будет для тебя сюрприз. — Спас меня Дэниел. — Любишь сюрпризы?

Завтра. Звучит многообещающе. Когда-то у меня не было даже надежды на это простое «завтра».

— Обожаю. — Поднялась, опираясь на его руку.

Что будет, если не размыкать наших рук? Что будет, если не отпускать его, если продолжать держаться? Сердце болезненно сжалось, не давая мне сделать этот шаг, и пальцы разогнулись сами собой, давая Дэниелу свободу.

Так лучше. Определенно лучше.

Мы шли рядом по дорожке. В полуметре друг от друга. А значит, я не делала ничего плохого. Пока.

* * *

— Привет, мам! — Хотела воскликнуть, но пискнула настолько тихо, что едва разобрала свои собственные слова.

— Привет. — Мама обернулась.

Видимо, до моего прихода она прихорашивалась возле зеркала. В ее пальцах все еще была зажата помада (Что? С каких пор она красилась?), а на лице царило такое смятение, словно ее застали врасплох за чем-то непристойным.

— Собираешься куда-то?

— Да… появились дела. — Ответила с небрежной улыбкой, призванной скрыть какие-то другие эмоции, и снова натянула на себя маску строгой и чрезвычайно озабоченной родительницы. — Как ты, Эмили? Что-то случилось?

— Мам, нет, я… — Не успела договорить, как она в секунду преодолела расстояние до меня и приложила ладонь к моему лицу, проверяя, нет ли повышения температуры.

К своему удивлению я также почувствовала, что от нее пахло непривычно. Чем-то сладким и удушливым. Что это?

Новый флакончик, замеченный на полке, быстро развеял мои сомнения: мама купила себе новые духи. Ну, и дела. Помнится, старый бутылек простоял здесь несколько лет так и не использованным. Так что же могло ее подвигнуть на подобные перемены?

— Хорошо, что нет температуры. — Склонила голову она. И в глаза бросилась ее укладка: волосы были уложены в небольшую «розочку» на затылке, но при этом сохранялись объем и гладкость. С ней она определенно смотрелась свежее и ухоженнее. — Ты выглядишь какой-то усталой, Эмили. Я предупреждала, что не стоит вот так сразу делать упор на спорт.

— Успокойся, мам, я прислушиваюсь к своему организму. Все в меру, помню.

— Если есть хоть малейшие сомнения по поводу твоего самочувствия, то нужно безотлагательно обратиться к врачу.

— Я была у врача вчера. Все хорошо. Как сказала доктор Кларк: «Даже лучше, чем предполагалось».

— Замечательно, но мне не нравится твой внешний вид.

«Мне твой тоже», — хотела сказать, но сдержалась.

— Просто нет настроения. Вот и все.

— Милая, только не скрывай от меня, если что-то болит или беспокоит…

Я открыла рот, чтобы признаться в том, что видела отца, а, может, заодно и в том, что меня мучают кошмары, но в последнюю секунду все же пробормотала:

– Ничего. Я чувствую себя просто прекрасно.