Сердце в тысячу свечей

Разрываю объятия, сажусь на кровати спиной к ней. Закусываю губу, пытаюсь придумать, как сказать ей о том, что я не могу быть с ней во всех смыслах.

– У меня не получится, – решаюсь я.

– В каком смысле? – она обнимает сзади, целует в голое плечо.

– Дело не в тебе… Просто… Я не могу… – язык не поворачивается объяснить ей, что игнорируя все, что происходит, я не возбужден. Раньше ее ласки распаляли, тревожили мое тело, а сейчас – мне хочется, чтобы она обняла меня и просто побыла рядом. Хотя бы она, раз я лишен другого.

Ребекка раздражается.

– Мы так не договаривались, – цедит она, растеряв всю нежность в один миг. – Что за шутки, Мелларк?

Она резко поворачивает мою голову и впивается в губы яростным поцелуем, кусает меня до крови, так что я морщусь. Я позволяю ей это, не сопротивляюсь.

– Вот дрянь! – вырывается у Ребекки и она отталкивает меня, отпихивает в сторону, пинается ногами так, что я едва не сваливаюсь с кровати. – Ты совсем дурак? Вообще не понимаешь, что я же стравлю тебя собакам за то, как ты со мной поступаешь! Я не из тех, кто прощает!

Я сжимаю губы и не произношу ни слова: оправдываться позорно, да и это ничего не изменит.

– Молчишь? – она снова оказывается рядом, пальцами хватает меня за подбородок и сверлит глазами, пытаясь прожечь дыру. – Я уничтожу ее, – угрожает Ребекка. – Отдам миротворцам, чтобы те насытились грязной девкой!

Меня будто оказывают ледяной водой: с тем, что пытают меня, я уже смирился, но Китнисс! Она не должна пострадать!

– Только тронь ее! – поднимаюсь на ноги. – Я за себя не отвечаю!

– За что ты ее так любишь?

– Не твое дело!

Щеки Ребекки полыхают алыми пятнами, ее трясет от ярости.

– А кто ты сам, вообще, такой, Мелларк? Ты – вещь! Подстилка! Я предложила тебе больше, чем ты смел мечтать, но нет! Влюбленный идиот! – она орет, но постепенно теряет запал, все больше ее крик переходит в громкий шепот. – Лучшее, что ты заслужил, это вечно страдать из-за нее! Думаешь, женишься, и от тебя отстанут? Нет! Тебя будут иметь! Завтра и через неделю, и через год! В любой день, когда захотят! Ты – вещь, ты – ничто!

Слезы льются по ее щекам, но Ребекка как заведенная повторяет свои угрозы. Я натягиваю рубашку и хватаю пиджак, она не останавливает меня, когда я ухожу, и только что-то стеклянное разлетается вдребезги об дверь, которую я едва успеваю закрыть за собой.

Никуда не ухожу, здесь же прислоняюсь к стене, голова раскалывается от боли. Самое жуткое в словах Ребекки то, что она права. Я – вещь. А у любой вещи есть хозяин. И это не Ребекка, и даже не Вернон с Мелом.

Мой хозяин - президент Сноу.

Бьюсь затылком о стену, тру глаза. Пока он жив, меня не оставят в покое. Пока он жив, Китнисс не будет в безопасности.

Решение приходит само собой: если все нити ведут к Сноу, то стоит их разрубить, и тогда… Я не заглядываю так далеко в будущее. Тем более, что меня в нем, вероятно, уже не будет. Наказание за убийство президента – смертная казнь, но я вдруг ясно понимаю, что готов уплатить эту цену.

Я спасу Китнисс.

И спасу себя.

Словно тысяча свечей, каждая как символ надежды, вспыхивают в моем сердце, и я улыбаюсь, впервые за долгое время.

Комментарий к 20

***

Если в тексте встретятся очепятки или ошибки, то

включена ПБ - буду благодарна за помощь )))

***

До финала фанфика осталось около 5 глав, завершаемся))))

***

Кому интересно, в личном профиле есть информация, как получать спойлеры обо всех моих работах)))

========== 21, часть первая ==========

Не бечено…

POV Пит

Просыпаюсь от дикой головной боли. Кажется, за всю ночь я проспал лишь пару часов. Шея затекла от неудобного положения, и я растираю ее, хрустя позвонками.

Вчерашняя решимость блекнет при свете нового дня. Убить Сноу? Червячок сомнений шевелится в груди, но это не страх – скорее почти исчезнувшее, попранное чувство самосохранения.

И все-таки другого выхода нет.

Сколько я смогу терпеть издевательства до того, как мой разум пошатнется?

Как долго я сумею не утонуть в пучине отношений с нелюбимой женщиной? С разными женщинами?

Мне нестерпимо, и едва ли не до слабых слез хочется забыться, а потом понять: все, что было, – сон. Кошмар. И я проснулся.

Бреду к своей квартирке, возле которой дежурят миротворцы. Просто как свершившийся факт отмечаю про себя, что и этой, пускай только видимости, свободы нас с Китнисс лишили.

– Привет, – от долгого молчания мой голос чуть хрипит, но я стараюсь говорить нежно.

Взгляд же Китнисс, сидящей на диване, такой холодный, что мороз пробегает по коже. Она кивает и вновь отворачивается к телевизору. Мнусь на пороге, не зная, что сказать.

Рассказать, что ночевал на узком диване, а не в постели с Ребеккой? Хотя Китнисс ведь и не знает про внучку Сноу – когда мы виделись последний раз, рядом со мной был Вернон. Качаю головой, торопясь отогнать от себя даже мысли о нем.

Присаживаюсь рядом с Китнисс.

– Как дела?

И снова она смотрит на меня как на врага.

– Не жалуюсь.

Поджимаю губы. От нее исходят волны раздражения, которые, кажется, могут потрогать.

Это то, чего я боялся; то, что было предсказуемо с самого начала. Неужели она уже забыла, как обещала, что примет меня, несмотря ни на что?..

– Китнисс, я только… – касаюсь ее руки, но она выдергивает свою, будто ошпарившись.

– Не прикасайся ко мне!

Смотрю на нее, с трудом сдерживая взрыв отчаянья.

– Я не хотел тебя обидеть…

Китнисс щурится, отодвигается, чтобы оказаться как можно дальше.

– Нельзя обидеть того, кому нет до тебя дела! – ее слова как лезвия, врывающиеся в кожу. – Думаешь, мне не все равно, где ты был?

Мое счастье, которое и так было с заплатами, рвется в клочья.

Она не дает мне ответить:

– Мне без разницы, где ты был и с кем! Понял? Все равно!

Китнисс кричит, и ее глаза сверкают такой злобой, чтобы даже моя наивная любовь не находит изъянов.