Сердце жизни. Книга шестая

– Пора ложиться, паучок, – папа подхватил меня поперек живота и забрал у Риайи книгу.

Меня донесли до мягких волосатых шкур на пьедестале и положили в самый центр, укрыв самым обычным одеялом, которое отец успел достать из сундука рядом. Я бухнула руками по бокам от себя. Он сел рядом и ожидающе уставился на Вольтера.

Тот понял всё сразу – поднялся, кивнул Варгу и улыбнулся мне.

– Спокойного сна, Лесси, – милая улыбка, и он вышел из шатра, пройдя мимо всё так же склонённой мамы.

– Хочу, чтобы мама села в кресло, – попросила отца.

Он лишь махнул ей рукой, и она сразу же послушалась, кажется, чувствуя эти жесты макушкой.

– Мы остановились на барьерах, – открыл на месте закладки папа.

Я кивнула, но вопреки себе села, ухватившись за корешок книги. Мужчина не стал противиться и отпустил сразу же. А я захлопнула её и открыла конец, чтобы прочитать рунную подпись «Собственность библиотеки висталочьего монастыря», а ещё начерченное красными чернилами «Просрочено дней: восемьсот шестьдесят одна тысяча двести три. Нарушитель: Ариэлла В.»

С моего лица кажется сошла вся краска. Папе это не понравилось, пусть он и не понял причины.

– Начнём? – поторопил меня он, – у тебя глазки слипаются.

Я кивнула и откинулась головой на мягкую подушечку.

Это была её книга. И он хранил её всё это время. Даже читал её мне.

– Барьер семи колец служит потоковым ограничителем воздействия извне… – начал было папа, но я не сдержалась:

– Ариэлла В. «В» – это Варг? – мой вопрос был звонким и совсем не таким, каким я хотела показать его.

Он лишь улыбнулся грустно, насколько это было возможно, и ответил:

– Ариэлла Верховная – имён рода у висталок нет. Им дают статусы лишь по уровню силы. Продолжаю?

Я медленно и неуверенно кивнула, вспоминая, что у этой конкретной имя рода было. Двух родов.

Глава 4

Кислород заканчивался. Я уже не чувствовала боли в лёгких и лишь медленно погружалась под воду. Лучи небесного светила с трудом пробивались через её толщу, но я всё так же отчетливо могла разглядеть свою ладонь, тянущуюся вверх.

Я определенно хотела жить. Хотела бороться за своё пусть и печальное существование. Да только… только я слишком устала от вечного бега сквозь леса и пустыни по бесконечным горным массивам и ледяным пустошам. Где бы я не была, моей жизни всё время что-то угрожает. Как бы я не поступала, я навечно останусь недостаточно хорошей. Не такой правильной и не такой красивой.

Стоит ли вообще что-либо предпринимать, если все уже сказано и принято?

Вокруг всё темнеет. Свет больше не пробивается сквозь водные потоки. Сознание покинуло? Или… или огромная тень заслонила мне свет?

По воде проходит лёгкая рябь. Второй вариант. Я не смогу определить кто наверху с этой глубины. Потому… есть только два пути: погибнуть, утонув здесь, или же там, но испытав удачу. Из носа вырывается небольшая стайка пузырьков, подтверждая, что я всё ещё жива. Теперь тот, кто находится наверху, кем бы он ни был, знает это так же отчетливо, как и я.

Вот я уже чувствую ногами песчаное дно. Ступни холодеют от неожиданного соприкосновения, но я, наконец, понимаю, что никто меня не спасёт. Странное чувство, я и так знала это, может даже отчетливее чем сейчас. Но только в данную секунду осознала, что я одна. Будто природная уверенность и глупость давали чувство защищённости, не позволяя скатиться в апатию.

Я уверенно встала ногами на речное дно. Что же уготовила мне судьба? Смерть или долгие мучения? Выбор между двух зол.

Как бы то ни было, я выбираю тот путь, что позволит мне жить. Потому слегка сгибаю колени и с силой отталкиваюсь, помогая себе руками. Я плыву вверх – туда, где меня кто-то ждёт.

***

Новый день начался восхитительно: я выспалась так, как не высыпалась почти никогда, мама обнаружилась в кресле у центрального очага, около которого в свою очередь возились две девушки из стаи, кладя на старые угли новую щепу и дрова и ставя на чёрную решётку хашшар – узорчатый чугунный чайник для предстоящих умываний (для питья его использовали очень редко).

– Ашерр не передавал мне ничего? – тихо, чтобы не разбудить только открывшую глаза меня, спросила у девушек мама.

Обе они растянулись в неприятных улыбках, будто бы надсмехаясь над беззаботно смотрящей на огонь Раей. От этого в груди стало тяжело, а сердце быстро забилось от злости. Однако, я решила дождаться их ответа.

– Ты больше не будешь оставаться в его спальне, бывшая ашерра, – усмехнулась одна из приставленных ко мне прислужниц.

На это я ответить не смогла, но в этом и не было смысла – мама сделала это сама:

– Не забывайся, Лурия! – почти рычание, – то, что он меня туда не зовет, не значит, что я там больше не появлюсь! Мой статус никто не отменял! Как и неизменный статус моей дочери!

Это были нехарактерные для неё слова. Будто обиженные и агрессивные, а ещё показывающие то, что ей совсем не всё равно.

– Ты никогда не… – даже поднялась на ноги та девушка, однако быстро осела прямо на землю, услышав мою ярость:

– Хватит! – я села на кровати-постаменте и откинула от себя одеяло и несколько бережно уложенных поверх шкур, которые положил папа, боясь, что я замёрзну, – доделывайте быстро, и пошли вон!

– Да, моя Альфа, – почти ползком рванула к костру девушка.

Мне даже не было жалко её в этот момент – я видела бледное немного осунувшееся лицо мамы, повернувшейся ко мне и попытавшейся выдавить улыбку.

– Мы разбудили тебя, милая? Прости меня, я виновата, – она сделала ударение на «меня», явно желая наказания для своей «соперницы».

– Хочу сегодня брюки! – я вскочила на ноги прямо на настиле и подпрыгнула, после чего потянулась и застыла, ожидая действий мамы.

Она споро встала, подошла к сундуку с моими вещами и нырнула в него, ища что-нибудь подходящее. Через мгновение из шатра молча вышли служанки, выполняя мой приказ. Я же села на край кровати специально ближе к маме, свесив при этом ноги.

– Почему они так тебя не любят? – поинтересовалась у неё.

Вновь кислая улыбка. Совсем не настоящая.

– Потому что много кто любит твоего папу, и все они хотели бы быть ашеррой, – она достала чёрные тонкие штанишки и показала их мне, – сегодня очень тепло и солнечно – давай эти? В них не будет жарко.

Я кивнула, на самом деле думая совсем не о том, что мне нужно будет надеть.

– И тунику, – буркнула она, – иначе твой папа…

– Я думала, что ты любишь деда, – вырвалось у меня, отчего она хмуро потерла переносицу, не желая мне отвечать.