Сердцеед, или Тысяча и одно наслаждение

Я болтала, сыпала словами, стараясь оттянуть неизбежный момент. С той самой первой минуты, когда я его увидела, я уже знала, чем все это кончится. Знала, ждала и… боялась.

Прошлое было, как воронка, затягивавшая нас на самое дно: все то, что было тщательно похоронено, подернуто вязким илом, вдруг запенилось и забурлило. Как будто бы на дне тихого спокойного ручья неожиданно забил родник.

– Ну так пустишь?

– А куда я от тебя денусь.

Мои руки дрожали, когда я нажимала на кнопки домофона, и я думала только о том, как не выдать себя и не показать, что я ждала его, ждала все эти годы.

Мне ни за что не хотелось ему в этом признаваться. Моя проклятая невыносимая гордость часто играла со мной плохие шутки. Но она же часто позволяла мне «хранить лицо» и держать спину прямо. Что бы ни происходило.

Я ожидала от Игоря очередной шуточки-подкола, но он молчал, и я с удивлением взглянула на него. Лицо Игоря было совершенно непроницаемо. Он не смотрел на меня, словно был с посторонней незнакомой женщиной, на которую неприлично слишком пристально смотреть.

В лифте мы ехали в молчании, которое меня тяготило; уже хотелось, чтобы он как-то разрядил обстановку и сказал что-то в своем фирменном стиле – издевательско-ироничном. Мне казалось, что лифт едет черепашьими темпами, я считала про себя этажи и думала, что зря пригласила его к себе.

Мне нужно держаться от него подальше. Он не подавал все эти годы никаких признаков жизни, а я думала о нем, думала все время, иногда больше, иногда меньше. Но я никогда не забывала. И часто мне казалось, что он присутствует рядом. Пусть незримо, но где-то поблизости, недалеко. Потом я ругала себя за эти фантазии и говорила, что лучше его насовсем выкинуть из головы. Так мне будет проще начать новую жизнь. Но прошлое не отпускало меня, напротив, манило и притягивало.

Вот сейчас… он здесь.

Лифт остановился, и я вышла первой. Даже спиной я чувствовала его тяжелый взгляд: он прожигал меня насквозь, и я боялась, что внезапно расплачусь или впаду в истерику. Я не узнавала себя, и это было хуже всего.

Трясущимися руками я не могла вставить ключ в замок.

– Давай я! – без тени улыбки или насмешки Игорь отобрал у меня ключ и открыл дверь.

Он толкнул ее плечом, и я помедлила, прежде чем войти в собственную квартиру. Она мне казалась чужой и нежилой, как будто бы я не была здесь целую вечность.

Я переступила порог и посмотрела на Игоря. Он смотрел на меня пристально, тяжелым взглядом. И мне стало страшно. Я хотела что-то сказать, слова остались в горле.

– Я…

Он ловко помог мне снять полушубок и повесил его на вешалку. Его длинные чуткие пальцы мелькали в воздухе, и я почувствовала, как у меня перехватывает дыхание.

– Рита! – он прижал меня к себе, и я ощутила, как напряглось мое тело. – Рита! – Его твердые губы хищно впились в мои, и острая дрожь прошлась по телу.

Он снова поцеловал меня. Я прислушивалась к собственным ощущениям. Восемь лет, как ни крути, – серьезный срок. Все поменялось: мысли, ощущения, запахи, тело. Я была в него страстно, отчаянно влюблена – до дрожи, до бешеного сердцебиения. Сейчас внутри меня клокотало острое волнение, желание. Но обморочного состояния не было.

И на один миг я испытала приступ разочарования.

– Ты что? – он отстранился от меня.

– Просто так. – И я улыбнулась.

Когда-то, очень давно, я отдала, уступила его Динке. Но сейчас он снова был только моим, и делить его я больше ни с кем не собиралась.

Я закрыла глаза и прильнула к нему. Он резко сорвал с меня джинсы, блузку и уверенным движением собственника положил руки на бедра.

Мне стало вдруг холодно. Его руки скользили по моему телу: властно, уверенно, и я с трудом сдерживала порывистое дыхание. В его резких движениях было что-то необузданное, грубое. И это меня ужасно возбуждало.

Через минуту мы уже лежали на полу, на ковре, и наши тела впечатывались друг в друга с такой яростью, словно мы занимались не любовью, а борьбой.

Здесь не было и тени нежности – только безудержная сумасшедшая страсть. Как будто бы с клапана сдернули предохранитель, и пар вырвался наружу.

Он крепко сжал мою грудь, и я вскрикнула, когда пальцы смяли сосок. Его тело, гибкое в юности, сейчас стало более плотным и тяжелым. Руки скользили по плечам и спине; я царапала его спину, мне хотелось причинить ему боль…

– Ну давай же! – прохрипел он. – Давай.

Я быстро перекатилась на бок и уже через минуту была верхом на нем, как он когда-то любил. Он гладил мне спину, бедра, то сжимая, то разжимая их.

Я наклонилась над ним. Я упивалась чувством власти над мужчиной, которого когда-то без памяти любила. Его глаза были полуприкрыты, и он наблюдал за мной со своей вечной усмешкой.

– Рита! – выдохнул он. – Моя Рита!

Это звучало как заклинание, внезапно утратившее свой смысл.

Его руки скользили по моей спине, он вонзался в меня все глубже и глубже. Запах пота, разгоряченных тел, его одеколона.

Все внутри меня ликовало, взмывало вверх. Я неотрывно смотрела на него, не отводя взгляда. А он – на меня. Кровь стучала в висках. Наконец я закричала и упала на него, мои волосы разметались по его груди. Он запустил в них свою руку и слегка дернул, как будто пробуя на прочность.

– Рита! – он хотел поцеловать меня в губы, но промахнулся. Поцелуй пришелся в подбородок.

– О’кей! – пропела я и не удержалась, чтобы шутя не надавить ему на кончик носа. Я помнила, что он терпеть не мог этот жест. Игорь поморщился.

Я поднялась и прошлась по нашей одежде, разбросанной на полу. В ванной включила холодную воду и посмотрела на себя в зеркало. Глаза горели, щеки пылали.

Хороший, отличный секс. И… все?

Я прислушивалась к себе, но во мне все молчало. Как будто бы внутри меня находилась комната, наглухо задрапированная тяжелыми шторами, в которую не просачивались ни свет, ни звуки.

И я чуть не рассмеялась. Это был просто секс! Ну и ну!

Я накинула на себя махровый халат и вернулась в комнату. Игорь сидел в кресле и курил.

– Дай сигарету! – я села на пол, скрестив ноги по-турецки. Как ни странно, я чувствовала себя почти счастливой. И его точеный нос, как у римских императоров, и глаза умного бультерьера вызвали сейчас во мне почти умиление.

– Ты куришь?

– Курю. Иногда. А что? Ты возражаешь?

– Нет.

– И на том спасибо! – насмешливо сказала я.