Серебро в костях

— Вот и хорошо.

— …но для такого умного человека уйти одной в такую переделку — было очень глупо, — сказал он. — Серьёзно. Мне обидно, Пташка. Я думал, мы все наши тайные поиски совершаем вместе.

Сказано это было легко, по его привычке, но в уголках глаз виднелось настоящее напряжение. Он злился, возможно, сильнее, чем показывал.

— Не… жалею, — с трудом выдавила я.

— Знаю, ты, нелепое создание, — мягко сказал он. Его очертания начали расплываться, будто он расщеплялся на двоих, как крылья у бабочки. — Хочешь воды?

— Я могу… — Справлюсь.

Мне не нужна была помощь. Не нужна была…

Он достал бурдюк с водой из моих вещей и замер на мгновение рядом. Я попыталась поднять руку, но казалось, кровь в венах стала свинцовой. Тогда он медленно подсунул под меня сильную руку, приподнял и поднёс воду к губам.

Первый глоток я тут же выплюнула, пытаясь смыть мерзкий привкус во рту, а потом, слишком уставшая, чтобы стыдиться, жадно пила. Его запах — хвоя и тёплая кожа — окутал меня.

Эмрис снял с нас обоих куртки и повесил их возле огня сушиться. Когда он снова уложил меня на своё одеяло — то самое, что пахло им, — холод тут же пробрался обратно.

Из проёма донёсся странный звук, которого я не слышала уже много недель. Я повернула голову, не до конца веря глазам, — первые капли дождя застучали по земле. Через несколько секунд он усилился, забарабанил по мёртвым листьям и покатился по стенам сторожевой башни.

И впервые за долгое время я почти не слышала Детей.

Огонь, горевший наверху башни, злобно шипел под дождём, но он держался — пока камни-саламандры соприкасались, пламя не угасало. Наши охранные знаки давали ещё один слой защиты от Детей. И на короткий миг я почти поверила, что мы действительно в безопасности.

— Попробуй отдохнуть, — прошептал Эмрис, убирая выбившуюся прядь за мне ухо. Он, кажется, сам только потом понял, что сделал, и смутился.

Но мне понравилось это прикосновение. То, что в нём таилось без слов. То, чем оно могло бы стать.

В тусклом свете его волосы казались ещё более рыжими, а тени придавали лицу зрелость — не семнадцать лет, а сто.

— Ты потеряла много крови, — сказал он. — Пришлось прибегнуть к своим крайне скудным медицинским навыкам и наложить швы на твою руку.

Тишина момента раскололась, как стекло, на тысячи острых осколков.

Он видел.

Голос Олвен пел вместе с дождём: Три магии, которых следует бояться…

— Эмрис, — прошептала я с тем напряжением, на какое ещё была способна. Тени уже возвращались за мной. — Когда я умру… сожги моё тело. Я — одна из них.

Он сжал мою руку крепче, снова наклонился ко мне, его лицо — совсем рядом. Я попыталась сосредоточиться. На его глазах — серых, как грозовое небо, зелёных, как земля.

— Нет, — сказал он. — Ты не одна из них.

Три магии, которых следует бояться… проклятия, рождённые из гнева богов, яды, превращающие почву в пепел, и та, что оставляет сердце во тьме, а кость — серебряной.

— Тьма в сердце, — прошептала я, мысли рассыпались, язык наливался тяжестью. — Серебро в кости…

— В тебе нет ничего тёмного, — отрезал он. — Ничего.

— Я убила Септимуса… — Возможно, это оставило след на моей душе. Клеймо на самих костях.

— Его убили Дети, — возразил Эмрис.

Веки снова опустились, и я пыталась уцепиться за его слова, поверить в них.

Но во тьме я видела только кости Нэша, уходящие в землю. Расположенные точно так же, как и я. В такой же башне. Забытые. Безымянные.

Один.

Этот образ растаял, как сумерки, переходящие в ночь.

— Не уходи, — умоляла я. — Пожалуйста, не уходи…

— Это ты — птица, — прошептал Эмрис. — Это ты всегда улетаешь.

Лжец, — подумала я. Эмрис Дай — лжец, его слова гладкие, как брюхо змеи. Он уйдёт, если это будет ему выгодно. Если узнает, что я видела.

Он уйдёт, как все остальные.

Не говори ему, — прошептал внутренний голос. Он уйдёт, а это слишком опасно. Она убьёт его…

Но если умный Эмрис захочет — он найдёт путь. Он найдёт её. А я хотела знать.

Мне было нужно знать.

Потому что ты увидела меня.

— У неё есть Кольцо Рассеивания, — прошептала я, исчезая во тьме и колеблющемся свете. — Верховная Жрица… она…

Потому что ты увидела м…

Когда я открыла глаза вновь — я действительно увидела его.

Эмрис сидел рядом, обняв колени одной рукой, лицо его было мягким, почти безмятежным, когда он смотрел на меня исподлобья. Его пальцы всё ещё сжимали мою руку — чуть сильнее, как будто говорили: Отдыхай. Как будто обещали: Мы всё ещё здесь. Оба.

Веки снова сомкнулись.

День ушёл, но он — нет.

Глава 39

Дождь перешёл в снег.

Я проснулась как раз вовремя, чтобы увидеть это беззвучное, сказочное превращение. Завеса дождя замедлилась, и на её место пришли белые хлопья, падавшие сквозь ночной воздух, словно звёздный дождь. Эмрис стоял, прислонившись к дверному косяку, его израненные руки были скрещены на груди.

Шрамы.

Он снял тяжёлый шерстяной свитер и остался в простой футболке. Такой же, как у меня, повидавшей лучшие времена. Мышцы его рук и спины были напряжены под тканью, будто он ждал, что из леса вот-вот выйдет что-то.

У его ног тлел слабый костёр. Куча собранных дров почти истлела, остались последние ветки. Холод просачивался в сторожевую башню, как непрошеный гость, и теперь, как и крики голодных Детей, окружавших нас, он больше не покидал нас.

Я задрожала, зубы застучали от боли. Ловя последние остатки сознания, которое снова стремилось ускользнуть, я попыталась поджать ноги к груди. Что-то тяжёлое, но уютное вдруг накрыло меня. Наши куртки и его свитер были туго подоткнуты вокруг моего тела.