Серебром и солнцем
Шрифт:
– Ты узнал что там, за гранью?
– спросила Стелла.
– Там? – взгляд Винсента не отрывался от золотисто-белого неба за искореженной решёткой высокого окна – Знаешь, там… ветер…
Вечером Стелла убежала домой, пока её не хватились, Винсент остался в церкви. Он спокойно спал всю ночь, а на рассвете вновь поспешил на колокольню.
Новое утро было пасмурным, и художник оставил мечту закончить картину сегодня. Но он оставался на колокольне, пока набравшее силу солнце не ударило по глазам, ослепляя.
Он отступил в тень, закрыв лицо. Глаза слезились.
– Не знал, что
– Да, очень интересно… - согласился глава ордена. Винсент прищурился, теперь заметив фигуру в тени.
– Вы? Как вы меня нашли?
Латэ улыбнулся и потряс какими-то исчерченными листами.
– Твои наброски Карды привели меня сюда – на самую высокую точку Пустоши.
– Что вам угодно?
– Уйдём вниз, бесстрашный carere morte, - глава с любопытством разглядывал картину. – Оригинальный сюжет. И знаешь, знакомый, очень знакомый…
Недовольство встречей исчезло с лица Винсента, он прошептал:
– Вы тоже думаете, что это… - он указал на картину, - пришло из прошлого… из моего прошлого?!
– Из прошлого избранного?
– Латэ задумчиво рассматривал «Рассвет». – Не уверен, но, во всяком случае, это… очень интересно.
– Может быть, моя зависимость от проклятия Миры меньше, чем вы полагали? – глухо, боясь отрицательного ответа, спросил Винсент, когда они спустились в зал. – Слёзы, боль от солнечных ожогов. Бывают и моменты, когда моё сердце просыпается. Я, как высшие вампиры, сохранил остатки жизни. Своей жизни!
– Нет, – охотник помотал головой, решительно отнимая новую надежду. – Проклятие Миры владеет тобой. Это она даёт тебе силы. С кровью вампирши ты получил остатки её жизни и пользуешься ими. Ты бесстрашен, как должно кукле. И слабо чувствителен к солнечному свету.
– Не хочу вам верить.
– Не гневайся на правду, Винсент. За прошедшие годы ты хоть раз испытывал вампирский голод?
– Я пью кровь, когда мне нужно заживить повреждения, но это, наверное…
– Это не голод. Такое поведение характерно именно для рабов. И клыки у тебя так и не выросли.
Винсент долго, потерянно молчал. Он подошёл к своей картине и повернул её к стене.
– Вы ведь не затем, чтобы сказать это, посетили меня? – резковато спросил он. – Что ордену нужно от чужой куклы?
Латэ развёл руками.
– Твоя ершистость осталась прежней. Ты один из немногих, кому известна настоящая история Арденсов, и моё задание связано с ней. Макта, первый вампир, возвращается. Вероятно, скоро он посетит Карду - здесь все еще много семей, несущих частицу крови Основателя.
– Так и скажите: Арденсов.
– Арденсов...
– Латэ усмехнулся.
– Но не хмурься, мое задание будет связано не с ними. Ты должен будешь найти Макту и сопровождать его - на расстоянии или как компаньон, решай сам... но мне нужно знать все о перемещениях первого вампира.
– Интересно... Зачем это вам?
– Контролировать перемещения дара мы не можем, но можем попробовать контролировать перемещения второй половины проклятия земли страха.
Винсент хмурился, все еще подозревая подвох:
– И вы не прикажете мне воспрепятствовать первому, если я увижу, что он готовится убить какого-нибудь Арденса?
–
Нет.– ...И вас не Крас прислал?
– Нет, - Латэ улыбнулся.
– Вижу, ты мне не доверяешь. Что ж, тогда, чтобы окончательно убедить тебя помочь и одновременно пресечь поток ненужных вопросов, мне придется сказать три волшебных слова...
– Каких же?
Улыбка главы ордена с неприятной резкостью превратилась в ухмылку:
– Мира у нас.
На следующий вечер Винсент возвратился в свой кардинский дом.
Его резкие ответы Латэ были продиктованы обидой, но на самом деле Винсент с радостью ухватился за возможность путешествия. И чем опаснее будет эта авантюра, тем лучше. Сопровождать первого вампира, ужас земли страха, сильнейшего и непредсказуемейшего из бессмертных?
– Отлично!
Работа над Рассветом оказала на него волшебное действие. Весь мрак и безысходность бессмертных лет в качестве чужой куклы исчезли... растаяли под нарисованным солнцем. Пять лет, прошедшие с момента обращения, теперь казались Винсенту жутким тяжёлым сном. Он почти потерял себя, но сумел вновь обрести. Он так и не вспомнил, что значит быть избранным, но вспомнил, каков дар. Это воплощенная надежда - пусть не благоволящая ему, случайному рабу нечаянной кукловодши, но он хотел защищать ее, сберечь этот огонек, как всякий свет, от всепоглощающей тьмы. Он опять не сомневался, он так и не научился сомневаться, что у него это получится. И вместе с уверенностью в себе возвращалась жажда деятельности.
Мира появилась дождливым августовским вечером, неслышно, осторожно как всегда. Она скользнула в окно гостиной и устроилась на подоконнике, скинула мокрую тень.
– В Карду пришли дожди, - звонко заметила она, с любопытством оглядывая почти пустую комнату.
– Вижу, ты решился избавиться от старой мебели? Молодец!
Винсент смутился:
– Прости. Мне нужны были деньги на краски и холсты. Добрый вечер, тётушка.
– Да, чудесный…
Мира соскочила с подоконника, прошлась по гостиной. Её шаги гулко отдавались в пустом зале. Винсент с улыбкой следил за её перемещениями. Вампирша замерла перед большой картиной, прислонённой к стене.
– Ого! Рассвет! Рисовал по памяти?
– Не язви.
– Не могла не сделать этого замечания, - сделав круг по комнате, Мира вспрыгнула на подоконник. Племянника она обошла стороной и старалась не смотреть на Винсента, но иногда он ловил её робкий взгляд. Она всё искала что-то в его лице…
– Орден скоро начнёт поиски дара, - вдруг сказала она.
– Ты спешила ко мне, чтобы это сообщить?
– Нет! То есть, да. И ещё… Латэ приглашает меня в орден! – выпалила Мира и замолчала. Винсент мягко улыбнулся:
– Это очень хорошо, тётушка
– Винсент, скоро дар будет найден, и тогда…
''Что ты тогда сделаешь? Как ты спасешь меня? Это невозможно, тетушка!'' -
Винсент глянул на картину с Расветом в качестве поддержки:
– Давай не будем об этом. Пожалуйста!
Мира помолчала ещё. Проницательно заметила:
– Ты собираешься в путешествие?
– Да, - Винсент был слегка ошеломлён тем, как быстро она это угадала. Совсем как мама: все читает в его душе.
– Далеко? Надолго?