Серебряный бумеранг

Через час с небольшим с противоположной стороны расщелины донеслись неясные звуки. Он прислушался. Звуки можно было чётко разделить на два типа: тоскливый вой-плач и громкая неразборчивая речь, сопровождаемая глумливым смехом. Немецкая речь? А что, очень даже похоже…. Точно — немецкая!

Вот на противоположном краю обрыва показались отчётливые фигуры: шесть измождённых пленников, связанных толстой верёвкой в одну цепочку, и трое конвоиров с винтовками в руках. Пленники, явно, были индейцами. Гуарани? Кечуа? Денис совсем недавно прибыл в Южную Америку, поэтому так и не смог точно определить с такого расстояния. Четыре женщины и двое мужчин: страшно изможденные, в лохмотьях, пропитанных кровью, непонятного возраста, с многочисленными следами побоев на худых телах. А вот конвоиры были, что называется, кровь с молоком: высокие, широкоплечие, мордатые, одеты в светлые куртки с короткими рукавами и штаны песочного цвета, на ногах — ботинки с высокой шнуровкой, на головах — классические колониальные пробковые шлемы. Чайки заметно оживились, бестолково заметались вдоль расщелины, оглашая всю округу резкими криками.

Неожиданно один из мордоворотов резко толкнул прикладом винтовки в бок женщину, идущую в цепочке замыкающей. Несчастная пошатнулась, зашаталась, подняла вверх связанные руки, пытаясь сохранить равновесие, и с громким криком сорвалась в пропасть….

Шедший впереди неё мужчина успел резко обернуться и в последний момент уцепиться пальцами рук за каменную кромку обрыва. Второй охранник, громко обругал первого, достал из широких ножен, висящих на поясном ремне, устрашающего вида тесак. Широкий взмах, светлый клинок, ярко сверкнув в лучах заходящего солнца, тоненько просвистел-пропел о чём-то нездешнем….

Громкий, полный предсмертного ужаса крик, отрубленные пальцы, веером полетевшие в глубокую пропасть….

Секунда-другая, и все шесть пленников — единой цепочкой — проследовали на встречу с трупами соплеменников, чьи Души уже давно и безропотно ушли в печальную Долину Теней…

Двое охранников (палачей?) встали на самом краю обрыва и принялись вяло постреливать вниз из винтовок. Третий же со скучающим видом прислонил винчестер к стволу дикого апельсинового дерева, увешанного маленькими оранжевыми шариками, уселся на гладкий и плоский валун, достал из-за пазухи серебристую губную гармошку и, как ни в чём небывало, принялся музицировать.

Палец Дениса задёргался на спусковом курке: если бы не Мартина, которую ещё только предстояло найти, он положил бы этих уродов за три-четыре секунды, не задумываясь, чисто на эмоциях. А сейчас это было невозможно, хватятся этих деятелей через час-другой, местность начнут прочёсывать…

«Ладно, может быть потом, когда появится свободное время…. Живите пока, ребятишки!», — невесело усмехнулся он про себя.

Из-за этого происшествия было потеряно несколько часов, так что в данный световой день доплыть до разлива реки Денис не успел, чему совсем и не огорчился: какой смысл в потёмках шастать между гигантскими кувшинками и разноцветными камышами, особенно если рядом плавают злобные и полностью отвязанные кайманы?

Переночевал он относительно спокойно — под разлапистым кустом, смутно напоминавшим банан. Разбил лагерь. Пока совсем не стемнело, решил немного порыбачить: когда ещё доведётся половить рыбки в самой настоящей тропической реке? Достал из рюкзака классическую донку, насадил на крючок № 12 большую цветную лягушку, ту, что первой подвернулась под руку. Помня о наставлениях Креста — относительно местных ядовитых тварей — на ладони рук Денис предварительно надел толстые брезентовые рукавицы. Закрепив наживку на крючке, он раскрутил снасть над головой, забросил в воды Уны метров на сорок, свой конец лески крепко привязал к неизвестному кусту, нависающему над берегом уже дремлющей реки.

Через полчаса куст задёргался, словно бы собирался вырваться из земли на свободу и убежать в неведомую даль. Понимая, что клюнуло что-то серьёзное, Денис торопливо натянул на ладони те же брезентовые рукавицы: любой опытный рыбак прекрасно знает, что рыболовная леска — на конце которой «сидит» крупная рыбина — может порезать руки ничуть не хуже, чем опасная бритва…

После отчаянной борьбы он вытащил на берег двадцатикилограммового сома: натурального сома, только с очень длинными и толстыми многоярусными усами и крупными жёлто-оранжевыми пятнами на боках. Или эти пятна просто так выглядели — в черноте тропической ночи и отблесках яркого походного костра? Как бы там ни было, но пойманная рыба и на вкус оказалась сомом. Обычным сомом, запечённым в обычных углях обычного, остывающего тропического костра…

Утром Денис отправился в путь очень рано: ещё и семи часов не было, краюшек жёлтого солнца только чуть-чуть выглянул из-за кромки сельвы. Над тёмной водой Уны — отдельными замысловатыми гиперболами — поднималась молочная дымка, на востоке разливалось розово-алое полотнище тропической зари, в прибрежных зарослях сельвы о чём-то тревожном и важном громко кричали беспокойные разноцветные попугаи.

Через полтора часа берега реки широко раздвинулись в стороны, узкая пирога мягко вплыла в заросли розовых корзинок лотоса. Он внимательно оглянулся по сторонам, высматривая кровожадных кайманов.

Бурые воды разлива Уны были обманчиво спокойны, только возле тонкой и длинной полоски розово-лиловых камышей во все стороны расходились широкие круги, это жировала местная рыба, слегка напоминавшая зеркального карпа. Ещё когда плавали по разливу Грязнухи, Денис успел, между делом, отловить пару достойных экземпляров: характерная серебристая чешуя, только плавники были очень большие и янтарно жёлтые. Крест потом из этой добычи приготовил шикарное и вкуснейшее «рыбное асадо». Судя по громким всплескам, «карпы» в разливе Уны водились весьма приличных размеров.

Неожиданно перед носом пироги всплыло толстое полутораметровое бревно — слегка зеленоватое от старости, с голубыми наростами игольчатой плесени.

«Бревно? Разве у брёвен бывают янтарно-жёлтые, хищные глаза? Очень маловероятно!», — осторожно высказался внутренний голос.

«Да это же он и есть, хвалёный глухой кайман!» — опомнился Денис и усиленно заработал широким веслом, направляя пирогу к ближайшему берегу, смутно видневшемуся сквозь загадочную туманную дымку.

Вдруг ход лодки резко замедлился: так и есть, наглый кайман ухватился зубами за корму пироги и буквально повис на ней. Денис в десятые доли секунды выхватил из «подмышечной» кобуры браунинг и несколько раз выстрелил, целясь противному холоднокровному существу в наглый жёлтый глаз. По словам Мари, у глухих кайманов было всего два уязвимых места: брюхо, покрытое тонкой и бледной кожей и глаза — маленькие, янтарно-радужные, недобро мерцающие, практически волчьи…

Попал, конечно. Кайман «отвалился» в коричневую воду, зажав в своих острых жёлтых зубах большой кусок древесины, безжалостно вырванный из тела лодки.

«Вот же — сука злая!», — возмутился про себя Денис и выпустил вслед нежданному мародёру ещё пару пуль.

Оглянулся: со всех сторон к пироге быстро и целенаправленно подплывало десять-двенадцать других зеленоватых «бревнышек», густо утыканных вдоль комля короткими синими и фиолетовыми иголками.

Денис изо всех сил заработал веслом…

Когда до каменистого берега оставалось метра два с половиной, пирога окончательно «встала». Сделав последний сильный гребок, он соскочил в воду, и, не оборачиваясь, по колено в воде, добрёл до носа лодки, крепко ухватился, потянул её к берегу. Преодолев сопротивление противника, Денис вытащил пирогу на мелкую гальку косы, протянул вперёд — сколько хватило сил. Упал рядом с лодкой, пытаясь привести дыхание в норму. Руки неприлично дрожали, по спине ползли частые капельки холодного пота.

Сзади раздавались громкие всплески, это хвосты глухих кайманов в бессильной злобе колотили по бурым водам разлива заштатной парагвайской реки Уны…