Серебряный лебедь

— Что, думаешь, сможешь забрать мою новую младшую сестренку без меня, ублюдок? — Нейт ухмыляется Картеру, но эта ухмылка не та игривая, которую братец обычно демонстрирует. Эта ухмылка нервная, наполненная предупреждающими звонками и сиренами. Нейт продолжает идти назад. — Конечно, мы будем там.

Затем он поворачивается и идет туда, где был. Отлично. Я буквально могу разрезать напряжение, витающее в воздухе между этими двумя.

Я смотрю на Картера, вглядываясь в его глаза.

— Эй, — говорю, толкая его руку. Я не могу злиться на Картера. Он только и делал, что заставлял меня чувствовать себя желанной каждый раз, когда был рядом. Он оглядывается на меня, его хмурый взгляд медленно исчезает. — Ты в порядке?

— Конечно, — он улыбается.

— Есть ли между вами что-то, что я должна знать? — Я вглядываюсь в его глаза, его дыхание всего в сантиметре от меня. Если бы он наклонился вперед, то мог бы поцеловать меня. Пожалуйста, не надо. Мне нравится Картер, но я думаю, что поместила его в дружескую зону, сама того не подозревая.

— Да, — шепчет он, его взгляд падает на мои губы.

О нет. О нет, о нет. Быстро встав на ноги, я говорю ему:

— Отлично! — И беру свой поднос.

— Ты почти ничего не съела. — Он указывает на мою еду, и я останавливаюсь, оглядываясь на Бишопа, чтобы увидеть Элли, сидящую сейчас рядом с ним, а не на нем. Прогресс, я полагаю, но все еще ненавижу его. Отвожу взгляд от Бишопа и улыбаюсь Картеру. — У меня вроде как пропал аппетит. — Затем беру свой поднос и иду к дверям, вытряхиваю мусор и ставлю его на стол.

Татум подбегает ко мне сзади.

— Эй! — Она берет меня за руку, но я отстраняюсь от нее, продолжая бежать. Я не привыкла быть рядом с таким количеством людей, или даже с таким количеством людей, которые интересуются мной и моей жизнью. Все это начинает ошеломлять меня, и я сбита с толку Бишопом и его играми разума.

Почему он просто ушел? Неужели я была недостаточно хороша?

«Конечно, это не так! Ты отвратительная маленькая девочка, которая любит делать плохие вещи».

Мои глаза закрываются, когда я пытаюсь выбросить уродливый голос из головы. Прошло много времени с тех пор, как я слышал этот голос, и не знаю, что вызвало его сегодня, но он есть. Открыв глаза, я вижу туалет и бегу к нему, не обращая внимания на ругательства Татум позади меня. Мои слезы частично ослепляют меня, и синяя вывеска, указывающая, что это туалет для девочек, выглядит искаженной и деформированной. Я толкаю дверь и влетаю в одну из кабинок, захлопываю ее и задвигаю замок. Через секунду дверь снова открывается.

— Мэди? — шепчет Татум. — Ты можешь поговорить со мной?

Мне начали нравиться эти люди. Нейт и Татум, и, может быть, Хантер, во всяком случае. Я не уверена насчет остальных Королей. Картер тоже неплохой парень. Но это ошеломляет. У меня никогда не было так много людей, показывающих, что им не все равно. Я не могу отделаться от мысли, что все это какая-то больная игра. Почему Нейт и Бишоп взяли меня в ту ночь? Что они имели в виду, когда говорили об играх, и почему остановились? Почему? Так много вопросов, что у меня голова идет кругом от замешательства.

— Мэди, поговори со мной, детка, — шепчет Татум, наклоняя голову с другой стороны кабинки. — Что случилось?

Это даже не Бишоп и Элли спровоцировали это или спровоцировал голос. Это моя собственная неуверенность из моего испорченного прошлого. Прошлое, с которым я жила сама по себе, боясь так сильно напрячь отца после смерти матери. Но я все равно выпаливаю про Бишопа, потому что об этом легче всего говорить, и это правдоподобно.

— Я переспала с Бишопом.

Она втягивает в себя воздух.

— Ну, не могу сказать, что я так уж удивлена. Значит, ты расстроена из-за него и Элли?

Сглотнув и смахнув слезы со щек, я вру:

— Немного.

Я должна открыться кому-то, и если это будет кто-то, то это будет Татум. Мы с ней поладили с самого первого дня, несмотря на наши разногласия. Она стала инь для моего ян, и, прежде всего, я доверяю ей. Наклонившись вперед, щелкаю замком, и дверь открывается перед встревоженным лицом Татум. Она заходит в маленькую кабинку, закрывает дверь и снова запирает ее. Опустившись на колени, она игнорирует грязный пол, что так не похоже на Татум, помешанную на чистоте, но это также показывает, насколько она верный друг.

— Она ничего не значит для Бишопа, дорогая. Но я должна была предупредить тебя о нем. Он никогда не был исключительным, ни для кого, кроме Хейлс. — Она делает паузу, а затем похлопывает меня по колену. — Не пойми меня неправильно, — говорит она со смехом, — после нее было несколько других, но все они были светскими львицами, овеянными славой. Никто и близко не подходил к тому, чтобы переспать с ним в этой школе или даже в колледже. И когда я говорю, что были какие-то, я имею в виду, например, двух девушек, о которых знаю. Ну, — она наклоняет голову, — с которыми его снимали папарацци.

— Папарацци? — спрашиваю я, немного в ужасе от того, зачем папарацци его фотографировали.

— Ну, помимо девушек, с которыми он был, мама Бишопа тоже знаменита.

— Ха, — фыркаю я, вытирая последние слезы. — Как так?

Она улыбается.

— Ну, его отца очень уважают в Нью-Йорке. Им принадлежит большая часть Верхнего Ист-Сайда. Рынок недвижимости и все такое. А его мать — Скарлетт Блан.

— Скарлетт Блан — его мама?

Татум кивает.

— Да. Так что, как ты можешь видеть...

Я понимаю. Скарлетт Блан — очень известная актриса.

— Интересно. — Мои слезы давно высохли.

— И это все? Больше ничего не вызвало это? — спрашивает она.

Я качаю головой.

— Нет, больше ничего, — вру я, потому что, честно говоря, не хочу, чтобы она знала, что мне не все равно. Не хочу, чтобы кто-нибудь знал, что меня волнует, как Бишоп держал Элли на коленях. Это говорит о слабости, а я никогда не умела показывать свою уязвимость.

Подруга берет меня за руку, поднимая с унитаза.

— Хорошо, вот что мы собираемся сделать. — Она смахивает слезы с моих щек. — Мы больше никогда не будем плакать из-за Бишопа Винсента Хейса. Договорились?

— Договорились, — я смеюсь, киваю.

Мы выходим из туалета, и Татум поворачивается ко мне лицом.

— Итак, Тилли хочет встретиться с нами после школы. Мне поехать с тобой?

Я подхватываю свои книги.

— Да. Только сначала мне нужно вернуться домой и встретиться с папой, но ты можешь поехать.

— Первый раз дома с тех пор, как ты здесь? — спрашивает она, приподняв бровь. Для других людей отсутствие наших родителей, вероятно, чуждо, но для меня и Татум это все, что мы знали. Это часть пакета, нравится нам это или нет.