Серебряный лебедь
Шрифт:
После удивительно нормального ужина мы вернулись домой, и Нейт почти сразу же ушел. Мы почти не разговаривали во время ужина, как будто ошибка была уже забыта. Это меня устраивает, потому что больше такого не повторится. Легкий стук в дверь раздается как раз в тот момент, когда я собираюсь влезть в пижаму и начать работу над сочинением по английскому языку.
– Заходи!
– кричу я, роясь в шкафу. Там все еще царит беспорядок после вечеринки, и в других случаях я бы первой начала уборку, но в последнее время чувствую себя более расслабленной, почти спокойной.
–
– Входит Татум, а за ней Тилли.
– Привет!
– я улыбаюсь им обеим.
– Что вы двое здесь делаете?
– Мы думали, что придем навестить тебя, так как ты надула нас и сбежала.
– Татум садится на мою кровать, а Тилли проскальзывает на стул рядом с моим белым рабочим столом.
– Да, - бормочу я, найдя свою майку и натянув ее.
– Извини за это.
Это неловко; хотя ошибка ничего не значила для меня, и не знаю, будет ли она что-нибудь значить для Татум. Она говорит, что Нейт был для нее просто «ничто», но разве мы все так не говорим?
– Я принесла своего любимого друга.
– Татум достает синюю коробку в виде книги с золотой отделкой.
– Не может быть!
– восклицаю я, подходя к ней.
– «Debauve & Gallais’s Le Livre» (прим. Debauve & Gallais’s Le Livre - Французский производитель шоколада, основанный Сюльписом Дебо в 1800 году)?
– взволнованно говорю я.
– Ну и дела, - пробормотала Татум.
– Твой французский более безупречен, чем мой, а я жила там целый год.
Я отмахиваюсь от нее.
– Я изучала язык, культуру, а в данном случае... шоколад!
– Открываю кожаную коробку с золотым тиснением и вдыхаю сладкий, насыщенный запах ганаша и пралине.
– Ммм...
– Достаю одну.
– Я не ела их уже много лет.
Татум смотрит на Тилли и закатывает глаза.
– Не позволяй этой свинье съесть их всех. Иди, попробуй.
Тилли нервно сглатывает и делает шаг в нашу сторону. Я борюсь с желанием схватить коробку и убежать, как пещерная женщина.
– Что в этом такого замечательного? Это просто шоколад, верно?
– спрашивает Тилли, беря одну из пралине. Я прекращаю жевать, сузив глаза. Оскорблять шоколад не стоит. Особенно прекрасные работы Сюльписа Дебо.
– Кроме того, что ты должен быть в списке ожидания, чтобы заказать коробку, а она стоит пятьсот или около того долларов?
– Татум пожимает плечами.
Тилли краснеет.
– Вы, ребята, слишком богаты. Я чувствую себя потерянной девочкой.
– Ты не потерянная девушка. С нами ты в своей стихии.
Тилли мягко улыбается, заправляя волосы за ухо.
– Да, наверное.
Я слизываю шоколад с верхней губы, глядя, как Тилли замолкает.
– Что случилось? Ты в порядке?
Она смотрит на меня.
– Да!
– она притворно улыбается.
– Все в порядке. Что мы будем делать в эти выходные?
Татум сбрасывает туфли, и Тилли снимает свои, плюхаясь рядом с Татум.
– Я не знаю. Мы все, включая тебя, - Татум смотрит на Тилли, - были приглашены в лагерь с новым мужчиной Мэди на Хэллоуин.
– Он не мой мужчина, - говорю я Тилли.
– Он полностью ее мужчина, - небрежно парирует Татум.
Я качаю головой и одними губами говорю Тилли:
– Он не такой.
– В любом случае, - громко
вставляет Татум, - я думаю, мы должны это сделать.– Не знаю, - бормочу, вставая с кровати. Я так долго хотела отправиться в поход, но теперь, когда знаю, что у Картера есть ко мне другие чувства, я немного боюсь, что он может неправильно понять, что я сказала «да».
– О чем тут не знать?
– спрашивает Татум, подползая к изголовью кровати и проскальзывая под одеяло. Ее пепельно-светлые волосы собраны в идеальный пучок на макушке, а лицо свежее после макияжа. В ней определенно есть это лишенное девственности сияние. Чертов Нейт.
– Многого!
– говорю я, размахивая руками в воздухе. Тилли подскакивает к Татум и проскальзывает вместе с ней под одеяло, следуя за шоколадными конфетами.
– Мэди!
– кричит папа снизу. Я подхожу к девушкам, выхватываю у них дорогую коробку шоколада и засовываю ее под мышку. Зло смотрю на них, направляясь к своей двери.
– Иду!
– кричу я в ответ, открывая дверь. Поворачиваюсь к ним лицом и показываю пальцем.
– Этот разговор еще не закончен.
Спускаясь по длинной лестнице, я вижу, что папа стоит у открытой входной двери. Его лицо ничего не выражает, челюсть напряжена, а взгляд суров. О нет, что же я наделала?
– В чем дело, папочка?
– воркую я, подходя к двери. Он смотрит на улицу, и я следую за его взглядом, пока не смотрю прямо на Бишопа, который стоит там, в рваных джинсах и белой футболке, в армейских ботинках на ногах. У меня текут слюнки, и это не от конфет.
– Привет, - говорю я ему, не обращая внимания на то, что его волосы все еще выглядят влажными и как расслаблена его поза. Обе ноги небрежно расставлены, челюсть напряжена, глаза суровы, но рот медленно приближается к ухмылке.
– Я справлюсь, папа.
Мой отец останавливается, смотрит на меня, потом на Бишопа, а потом снова на меня. Он целует меня в лоб, а затем смотрит мне в глаза.
– Мы поговорим завтра.
Конечно, мы это сделаем. Я улыбаюсь.
– Конечно.
– Я не жду с нетерпением этого разговора.
– Что ты здесь делаешь?
– спрашиваю я Бишопа, выходя в темную ночь и закрывая за собой тяжелую деревянную дверь. Он отступает назад и садится на одну из ступенек. Его машина припаркована прямо перед лестницей, и еще больше раздражаюсь от того, насколько рассеянной я должна была быть, чтобы не услышать, как подъезжает его машина.
– Я же говорил, - небрежно говорит он.
– Нам нужно поговорить.
– Не обращая внимания на то, что я одета в крошечные шорты и обтягивающую майку, сажусь рядом с ним. Слава богу, мои ноги прикрыты носками. Бишоп смотрит на мои ноги.
– Это работа Бэнкси?
– Я в шоке, - саркастически усмехаюсь.
– Ты знаешь Бэнкси?
– Я знаю его работы.
Стараясь не смотреть на него, открываю коробку конфет и кладу их посередине.
– Я могу поделиться.
Сдаюсь и смотрю ему в лицо, ловя его взгляд, пронзающий меня. Его рот скрыт за плечом, и Бишоп изучает меня, как будто я самый важный тест в истории. Когда тишина становится невыносимой, и мне кажется, что мое лицо вот-вот вспыхнет, я кладу шоколад в рот.