Серебряный змей в корнях сосны

– Садитесь, – она плавно повела рукой, приглашая разделить с ней чаепитие. – Сузу приготовила хаги-но моти.

И продекламировала:

– Клевера цвет Один лишь не чахнет. Осень пришла [52] .

– Прекрасные строки! – восхитился Сасаки. – Госпожа очень талантлива.

Хизаши мысленно хмыкнул, но тут его будто кольнуло пониже затылка. Он дернул головой, и кот на коленях служанки беспокойно шевельнул ушами.

52

Хаги – в переводе с японского означает «клевер».

Здесь ощущалась темная энергия.

Она оставила след слабый, будто приглушенный – временем или совершенными молитвами возле домашнего алтаря. Хизаши не мог вот так сразу распознать ее источник.

– Позвольте услышать ваши имена? – спросила Юрико-химэ, когда все уселись напротив нее, держа спины так ровно, как это возможно.

– Сасаки Арата, сын Сасаки Сё из Киото.

– Куматани Кента, – он неловко замялся, – сын Куматани Сугуру из святилища Лунного медведя.

– Куматани… – повторила Юрико-химэ. – Когда-то я слышала об этой фамилии, но с тех пор утекло много воды.

Она вздохнула и перевела взгляд на Хизаши.

– Мацумото Хизаши, – произнес он с легкой улыбкой и замолчал. Паузу заполнил кот, издав протяжное мяуканье. Служанка не удержала его, и зверь опрометью бросился в дальнюю комнату. Хизаши прищурился и, пользуясь случаем, сказал:

– Вы плохо спите, госпожа.

На неподвижном лице появилось слабое удивление.

– Плохо сплю? Это так. В замке Мори мне с трудом удается заснуть. Бывает, ночами я просыпаюсь и не могу вдохнуть, будто… Будто кто-то смотрит на меня из темного угла. Скажите, вы ученики экзорцистов, вы постигаете тайны искусства оммёдо, вы сможете прекратить это?

Кента решительно отставил чашку с нетронутым чаем и сунул руку за ворот кимоно.

– Для начала надо проверить…

Сасаки прикосновением остановил его. Морикава-сэнсэй будет недоволен самоуправством.

Хизаши тоже не спешил с действиями. Он и до слов Юрико-химэ думал об этом – замок будто смотрел на него недобрыми глазами.

– Я могу дать вам талисман, отгоняющий зло, – вдруг предложил Кента. – Только мне сначала надо его написать.

– Это было бы чудесно! – обрадовалась Юрико-химэ и повернулась к служанке. – Сузу, наконец-то мы сможем поспать.

– Госпожа, – встревожилась та. – Вы плохо выглядите. Вам надо отдохнуть.

– Ты права, Сузу. Прошу меня простить.

Уже в коридоре Хизаши не выдержал и едко поинтересовался у Кенты, как тот собирается писать талисман, если его каллиграфия до сих пор больше напоминала мазню. Кента не смутился.

– Я много тренировался. Что-нибудь да получится.

– Всем бы твою уверенность.

– Дело не в уверенности, – твердо возразил Кента. – А в старании. Если очень стараться что-то сделать, однажды достигнешь успеха.

– Простите, – вмешался Арата, – но пока все, чего мы достигнем, это разноса от Морикавы-сэнсэя.

Он печально вздохнул и поправил и без того идеальный ворот нижнего кимоно.

– Хочешь, я все ему объясню? – предложил Хизаши.

– Нет! – едва ли не в ужасе воскликнул Сасаки и добавил тише: – Нет, не надо. Я лучше сам.

При этом он упорно старался не смотреть Хизаши в глаза. Ах, вот оно что!

– Это из-за того случая с идзакаей? – догадался он. – Думаешь, я специально вас подставлю перед учителем? Ну что ты, как… как Мадока!

– Н… не в этом дело, – заюлил Сасаки.

– А в чем же?

Куматани молча слушал их, переводя взгляд с одного на другого, пока не положил обоим ладони на плечи.

– Перестаньте, пожалуйста. В случае с идзакаей никто не виноват, просто так получилось. И давайте не будем шуметь здесь?

Они спустились на ярус ниже, и Хизаши опять спросил:

– Так, по-вашему, это я был виноват? Я? Кто изо всех сил старался защитить вас, дураков, перед советом старейшин? Что за чудовищная неблагодарность?

Он намеренно сгущал краски, выставляя себя пострадавшим. Видеть, как мысли Сасаки мечутся в голове в поисках выхода, который никого не обидит, было приятно, но недостаточно, чтобы перекрыть нарастающую тревогу. А еще Кента так смотрел, будто знал, как все было на самом деле.

Это… расстраивало?

– Ладно, вы как хотите, а я пойду отдохну, – заявил он и, спрятав холодные руки в рукавах, гордо удалился.

– Постой! – его догнал Куматани. – Ты точно ничего не хочешь сказать?

– По поводу чего? – раздраженно откликнулся Хизаши. – Тоже считаешь, это я все подстроил?

– Что было, то прошло, – уклончиво, как показалось Хизаши, ответил Кента. – Я имею в виду, тебе же тоже кажется, что в замке… Что в замке есть темная энергия?

– Не кажется.

– Но…

– Так и есть, – спокойно продолжил Хизаши и поднял голову к потолку. – Сдается мне, люди здесь в опасности.

– Надо все объяснить Морикаве-сэнсэю, он поймет.

Темные балки удерживали на себе вес верхних ярусов, и Хизаши на миг представил, как это огромное сооружение складывается, словно домик из бамбуковых палочек.

– Позволь Сасаки все уладить, он умеет находить слова, приятные собеседнику. Пускай по нему и не скажешь, что он обладает хоть какими-то полезными талантами.

Они спустились по ступеням, и стало темнее – здесь, в отличие от предыдущего коридора, окон не было совсем, только череда деревянных стенных панелей и дверей закрытых комнат. Куматани поежился.

– Ты к нему несправедлив, Хизаши-кун. Арата просто не похож на других, и я думаю, это мешает ему стать хорошим экзорцистом Дзисин.

– А тебе? – спросил Хизаши. – Тебе ничего не мешает стать хорошим экзорцистом Дзисин?

«Рука тверда, и меч не дрогнет». Достаточно ли у Кенты твердости? Не дрогнет у него рука тогда, когда от этого будет зависеть слишком много? Почему-то именно сейчас Хизаши вдруг начал задумываться, не совершил ли ошибку? Может, надо было посидеть на том проклятом камне подольше и дождаться другого путника, не Куматани.

– Хизаши?

Он дотронулся до его локтя, и Хизаши попытался ускользнуть от прикосновения.