Серебряный змей в корнях сосны

– Как и тот недзуми, он не мог покинуть замок. Его будто что-то притягивало к этому месту, стоило приблизиться, и не отпускало. Вот поэтому Морикава обнаружил скопление большого количества нечисти.

– Впервые слышу о таком, – высказался Куматани. – Что может притягивать ёкаев? Это негодование может? Арата?

Тот пожал плечами.

– Я не знаю. Но, если честно, не уверен.

– Это все усложняет, – вздохнул Кента. – Если тут действуют две силы, нам ни за что не справиться без Морикавы-сэнсэя. Если еще кто-то умрет, это будет на нашей совести.

– Вздор! – воскликнул Хизаши и сам удивился своей горячности. – Не надо опять взваливать все на себя. Сначала тот старик-контрабандист и его семейка, теперь эти люди. Они тебе никто, ты не обязан за них отвечать. Заладил тоже, «на нашей совести, на нашей совести». Никогда этого не приму!

Повисла такая тишина, что слышно было, как оглушительно громко потрескивает пламя. Кента смущенно кашлянул.

– Извини.

– Ха! – Хизаши отвернулся, мысленно проклиная себя. Вот какое ему дело до того, что там чувствует Куматани и за что переживает? Может хоть целое кладбище себе завести и каждую смерть записать на свой счет. Это его дело.

Ну что за глупый человечишка?

– Но отчасти Кента прав, – рискнул вставить Сасаки. – Сейчас только мы можем что-то предпринять.

– Давно стал таким смелым?

– Хизаши, – снова укоризненный голос Куматани. – Давайте лучше продолжим. Есть еще что-то, что мы упустили?

– Мы упустили жуть, которая бродит по замку в час Быка, – огрызнулся Хизаши и наткнулся на округлившиеся глаза Араты. – Что? Я опять кого-то обидел?

– Ты сказал, час Быка? – переспросил Арата.

– Да. Был час Быка, это точно, – нахмурился Хизаши. Он отлично чувствовал самое колдовское время ночи, будучи не совсем настоящим человеком. – Я проснулся от… – тут бы сказать правду, от страха, но Хизаши успел извернуться, – от приближения чего-то потустороннего.

– Я тоже, – добавил Кента. – И стало так горько и тоскливо, что…

– Хоть плачь, – закончил за него Хизаши. Сам бы они никогда не признался, но вот так, за компанию, пожалуйста. – И, кстати, Янагиба вроде бы тоже упоминал час Быка, но потом из головы вылетело.

Сасаки выглядел нерешительно и задумчиво, как будто уже все понял, но не смел произнести вслух. Он был таким с первого дня их знакомства в стенах школы Дзисин, и за это же ему частенько попадало от старших учеников, да и от погодок тоже. Чем-то он их раздражал, и Хизаши не готов был их за это чувство осудить.

Наконец он сказал:

– Посещение храма в час Быка.

– Какого ещё храма? – не понял Хизаши. – У нас нет на это времени, если ты забыл.

Куматани молчал, ожидая продолжения.

– Посещение храма в час Быка, – мягко возразил Сасаки, – это не только молитвенный ритуал, но и название проклятия. Я слышал о таком единожды, думал, это просто страшная сказка про демоницу из Кифунэ [54] . Но я правда не подозревал, что такое бывает в жизни.

– Демоница? – Куматани бросил взгляд на аккуратные стопки талисманов, которыми вчера занимался. – Женщина-демон?

54

Демоница из Кифунэ – персонаж японского фольклора.

– Не совсем. Точнее, поначалу это просто женщина, а демоном, по легенде, она становилась потом, после завершения проклятия.

– И что нужно сделать, чтобы его завершить?

– Я… – Сасаки снова растерялся от такого внимания к себе. – Точно не скажу. Знаю только, что надо несколько дней, вроде бы семь, ходить к старому дереву из священной рощи и вбивать в него гвозди.

Хизаши фыркнул.

– Что за глупый ритуал? Не проще сразу вбить гвозди в своего врага?

– Не забывай, что это женщина, – напомнил Кента, – слабая…

Он запнулся. Хизаши казалось, он видит каждую мысль, что сейчас складывались в его голове в цепочку, итог которой заставил юношу побледнеть и отвести взгляд. Может, он даже вспомнил ту слезливую легенду о призраке озера Онгаку из рассказа Морикавы. Теперь в этом ощущалась злая ирония.

– Слабая женщина в замке Мори, которая хранит в себе тайную глубокую обиду, при этом достаточно умна и образована, чтобы слышать о Посещении храма в час Быка, и которая приехала вместе со всеми пять… уже шесть ночей назад. О, и которая могла видеть чертежи замка в кабинете мужа, так что для нее не составит труда не потеряться тут глубокой ночью. – Хизаши замолчал и пристально посмотрел на Кенту. – Я все учел?

– Она не могла, – упрямо возразил он.

– Потому что она несчастная и с котом?

– Потому что это слишком жестоко!

Похоже, даже Сасаки догадался, что речь шла о Юрико-химэ, но не спешил поддерживать Кенту. Невиданный случай.

Куматани заметался по комнате. От его суетливых движений поднялся ветерок, и угли в жаровне сердито зашипели.

– Сначала я должен сам убедиться, – наконец сказал он. – Я схожу к ней.

– И что? – хмыкнул Хизаши. – Спросишь, не проклинает ли она наложниц своего мужа?

Кента замер. Его стремление защищать даже тех, кто этого не заслуживал (особенно их), злило Хизаши, он и сам не понимал, почему, но хотелось дать Кенте подзатыльник, чтобы пришел в себя. Очнулся и понял, что защита нужна ему, пока не стало слишком поздно и какие-нибудь Мамору или Юрико не перешагнули уже через его труп.

А еще хотелось совсем по-змеиному, как прежде, шипеть и скалить клыки, жаль, их больше нет.

– Иди, – равнодушно бросил он Кенте. – Можешь даже предупредить ее о наших выводах, если желаешь. А мы пока тут с Сасаки составим план будущей засады на демоницу из замка Мори.

Сасаки, судя по потерянному взгляду, не горел желанием что-то обсуждать с Хизаши наедине, но не стал возражать. И Кента ушел.

И почти сразу, сославшись на головную боль, сбежал и Сасаки. Хизаши вернулся в свою стылую темную комнату, полежал немного, но не выдержал и отправился побродить по замку в одиночестве. Днем он не вызывал такой дрожи, но инстинкты подсказывали, будто он построен вовсе не для людей. Добротный, со всеми атрибутами жилья, красивыми декорациями, но все же слишком холодный – будто холод этот проникал не из-за стен цитадели, где разбушевалась непогода, а откуда-то из самых глубин земли. Хизаши постоянно ощущал беспокойство, которое особенно охватывало его в тишине, когда больше не на что было отвлечься. Оно похоже на зов – притяжение чего-то невероятного, непостижимого, сильного настолько, что даже ему, змею-оборотню, прожившему двести лет, было сложно не обращать на него внимание. Что уж говорить о ёкаях послабее. Неужели именно этот зов не давал им покинуть пределов замка?

Хизаши вдруг пришла в голову сумасшедшая мысль подчиниться. Но прежде чем он рискнул, заметил вяло бредущего куда-то Сасаки Арату.

– Разве он не должен отдыхать? – удивился Хизаши и, притаившись в тени, пошел за ним следом на расстоянии, но вскоре убедился, что Сасаки или напрочь лишен чутья и слуха, либо просто идиот. Либо…

Юноша привел Хизаши на четвертый ярус, где, по словам покойного Янагибы, будет обитать сам хозяин, лорд Киномото. Здесь его спальня, рабочий кабинет и прочие личные помещения. Вообще-то гостям запрещалось сюда подниматься без приглашения, но отчего-то Хизаши думал, что Сасаки его получил, вот только не от хозяина. Кажется, вообще не от человеческого существа. Хизаши видел перед ним силуэт девушки в платье аристократки, но ее лицо, когда она нетерпеливо оборачивалась, все время ускользало. Впрочем, Хизаши готов был поспорить на свой правый глаз, что это призрак девушки из внешнего двора, показавшийся им в день прибытия.