Серёженька. Полная версия

Серега еще долго чувствовал на своих губах это еле уловимое прикосновение. Даже когда он уже сидел в кофейне и пил крепкий эспрессо, его не оставляло чувство, что к нему прикасается Комаров. Он прижимал пальцы к губам и застывал, вспоминая этот момент прощания.

Давид и Голиаф

После новогодних праздников Серега отправился в ментовку и узнал, что его отца посадили и в этот раз надолго. «Ну, по крайней мере, жив», – почти без эмоций подумал он. Суд был назначен на начало февраля, но по всему было ясно, что на папашу скинули все висяки по району – начиная от угнанной тачки и заканчивая грабежом. Довылупался на ментов. Видеться с ним и передавать ему посылки Серега не собирался. Он вообще почти не ничего не чувствовал по этому поводу, и ему только через неделю пришло в голову, что квартира теперь в полном его распоряжении.

После каникул Серега пришел в институт и увидел, что у него сегодня по расписанию две пары у Комарова. Ему как раз нужно было встретиться с ним, тот забрал его зачетку еще второго числа, и с тех пор они не виделись. Однажды Комаров звонил Сереге, но в гости не позвал. Просто поинтересовался его самочувствием, прошла ли голова, и велел не пропускать в новом семестре пары по лингвистике, потому что пора уже набирать материал для диплома. Вообще Серега планировал писать диплом по литературоведению, оно казалось ему проще и понятнее. И с руководителем его курсовой работы – Севастьяновой – у него были неплохие отношения. Она любила и всегда выделяла парней на девичьем филфаке, помогала им писать курсовые и дипломы, и никогда не валила на экзаменах. За это ее люто ненавидели все бабы с Серегиного потока. Ну и заодно чмырили Серегу за то, что тот халявит. Ему-то было похуй на их мнение, потому что половина этих баб были тупые как пробка, а другая половина настолько лишены фантазии, что не способны были на устном экзамене сымпровизировать и хоть как-то внятно обозначить свое мнение. То есть, по факту, Севастьянова их валила не просто так. Серега не был звездой факультета, но его умение при поверхностных знаниях всегда вылезти за счет общей эрудиции и сдать хорошо было общеизвестно. И вроде у него с Севастьяновой были договоренности насчет диплома, хотя проект курсовой он написал на коленке за пару дней и она осталась им недовольна. Но Сереге было уже почти насрать на институт, и оценки его не очень волновали. Сейчас у него была одна задача – просто закрыть сессию. Комаров, забирая у него зачетку, намекал, что сам проставит недостающие Сереге зачеты и экзамены. Хотя тот слабо себе представлял, как Александр Михайлович ходит с его зачеткой по преподам. Интересно, что он им при этом говорит? Его терзала эта мысль, и он шел в аудиторию с удвоенным волнением.

Пара уже началась. Комаров стоял у доски в красном джемпере, из-под которого выглядывала кипенно-белая рубашка, о стрелки на его брюках можно было порезаться, носы черных лаковых ботинок блестели, словно их отполировали вот только что. Серега извинился, прошел и сел на последнюю парту. Комаров лишь кивнул ему в знак приветствия и продолжил читать лекцию. После второй пары Серега остался сидеть в аудитории, ожидая, пока все выйдут на большую перемену.

– Зайди ко мне на кафедру, Сережа, – тихо сказал Александр Михайлович, проходя мимо.

Серега поднялся и пошел на третий этаж, где была кафедра лингвистики, но по другой, дальней лестнице, чтобы не палить Комарова, который как будто нервничал в его присутствии. Это даже на паре было заметно: когда он бросал взгляды на Серегу, то сразу терял мысль.

Постучавшись в дверь, он вошел и увидел, что Комаров сидит один за своим столом и что-то в нем ищет. Тот бросил на него быстрый взгляд, а потом вернулся к своим поискам.

– Вы просили прийти…

– Да, хотел с тобой обсудить будущий диплом.

– Я вроде у Севастьяновой пишу, – неуверенно возразил Серега, озираясь по сторонам.

– Диплом ты пишешь у меня, Сережа, – с нажимом сказал Комаров и протянул ему зачетку, которую как раз искал в столе.

– А что вы хотели обсудить? – растерявшись, спросил Серега и стал листать ее, чтобы посмотреть, какие там оценки проставлены.

– Сессию ты закрыл, поздравляю, – опередил его Комаров, встал, прошел к двери и повернул в ней ключ.

– Спасибо, Александр Михайлович.

– Сережа, ты же понимаешь, что все случившееся второго числа должно остаться между нами? – Комаров приблизился к нему и заглянул в глаза.

– Конечно, – Серега был сбит с толку. – Я и не собирался ни с кем обсуждать наши с вами лингвистические дела. И вообще, об особенностях моей личной жизни знают только ее непосредственные участники.

Комаров улыбнулся и положил руку ему на плечо.

– Просто ты такой смелый… знаешь, сейчас молодежь вообще ничего не боится. В наше время за такое сажали и избивали.

– В наше время тоже избивают, Александр Михайлович. Поэтому ваша просьба о молчании была лишней, – резко возразил Серега, а потом смутился и добавил: – Простите.

Комаров приложил палец к его шраму на лбу.

– Так это была не авария? Из-за которой ты лежал в больнице? – его взгляд был встревоженным.

– Это была не авария, – жестко ответил Серега и приблизился к нему. – Давайте лучше займемся лингвистикой, Александр Михайлович? Эта тема гораздо приятнее.

– Ты делаешь это только ради зачетки? – нервно спросил Комаров, снял очки и положил их на стол позади себя.

– Нет. Просто вы открыли мне в науке глубины, о которых я даже не подозревал, – развратно ответил Серега и опустился на колени перед преподом. Он расстегнул молнию на брюках Комарова, достал его твердеющий член и взял в рот.

– Сделай это быстро, как ты умеешь. Изучением науки займемся позже, – хрипло сказал Комаров и сжал руками плечи Сереги. Тот начал ритмично сосать и быстро довел его до оргазма. Потом Комаров поправил на себе одежду и протянул Сереге бумажную салфетку.

– Глотать необязательно, если не хочется, – тихо сказал он.

– Уже, – криво усмехнулся Серега.

Повисла пауза, Серега встал с пола, отряхнул колени, вытер губы салфеткой и выбросил ее в урну.

– В среду я на кафедре всегда один, приходи после четвертой пары, – тихо сказал Комаров.

– В эту среду я работаю, – ответил Серега.

– А в субботу? – спросил Комаров и обхватил его плечи руками.

– В субботу могу, – кивнул Серега и попытался обнять его, но тот отпрянул, словно боясь не удержаться от соблазна и продолжить неформальное общение в разгар рабочего дня.

– Тогда до субботы. После пар. И не пропускай лингвистику.

– Мне кажется, я вам на парах мешаю, – ухмыльнулся Серега.

– Тебе кажется. Мне нравится на тебя смотреть. А теперь иди, – Комаров положил руку на ручку двери.

– Поцелуйте меня, как тогда, – тихо попросил Серега. Комаров мягко улыбнулся и коснулся губами губ Сереги. Очень нежно и легко.

– До субботы, – сказал он и повернул в замке ключ.

Серега вышел из кабинета, сжимая в руках зачетку. Никогда еще он не закрывал сессию с таким удовольствием.

С тех пор они стали встречаться на кафедре лингвистики, когда институт пустел и все преподы расходились по домам. Комаров дал ему материалы для диплома, помог выбрать тему и в промежутках между оральным общением действительно сумел заинтересовать Серегу особенностями словоупотребления жаргонизмов в современных художественных текстах. Это была тема его курсовой, из которой на следующий год предстояло вылепить дипломный проект. Комаров был интересным собеседником и при этом не занудой. Он много знал, но не пытался осчастливить своими глубокими познаниями насильно. Серега смотрел на него с восхищением, когда тот, потягивая виски, запросто мог рассказать о влиянии Диккенса на Фолкнера, а Гоголя на Салтыкова-Щедрина и доказать это, указывая на общие языковые конструкции. При этом сделать это так, чтобы никто не заснул. Комаров был редким в филологической среде универсалом, который занимался литературоведением и лингвистикой одновременно, к тому же свободно говорил на английском языке.