Сергей Павлович Королев

Это была существенная добавка. Дополнительная масса нужна была главному конструктору для того, чтобы продублировать тормозную двигательную установку резервным пороховым двигателем, обеспечить «мягкую» посадку, разместить экипаж. В дополнение к парашютной системе корабля Королев предложил проработать вариант установки на спускаемом аппарате твердотопливного двигателя, который будет включаться перед самым приземлением.

Вопрос о скафандрах решался сложно. Отказаться от них предложил главный конструктор ОКБ «Звезда» Г. И. Северин. Выигрыш получался и в массе, и в объеме — скафандр довольно громоздкое одеяние. Северин убеждал, что при достигнутой надежности можно отправить экипаж на орбиту в легких и удобных спортивных костюмах. И убедил.

Внутри корабля появились три некатапультируемые кресла со специально разработанной амортизацией и ложементами, система ориентации дополнялась так называемыми ионными датчиками, устанавливались более совершенные приборы и оборудование. Словом, интерьер корабля подвергся основательной перекомпоновке и напоминал «Восток» лишь внешними «обводами». Новому кораблю дали и новое название — «Восход».

Преодолев конструкторские преграды, Королев столкнулся с проблемой экипажа. Профессиональный состав сомнений не вызывал: пилот, ученый, врач. Конфронтация между главным конструктором и командованием ВВС возникла из-за того, что военные категорически настаивали на том, чтобы все специалисты на борту были из учреждений военно-воздушных сил. Королев же «пробивал» решение о невоенных. К полету готовилась группа в составе Бориса Волынова, Владимира Комарова, Василия Лазарева, Константина Феоктистова, Георгия Катыса, Бориса Егорова и Алексея Сорокина. Два военных пилота; три врача — двое военных и один гражданский; два научных сотрудника, оба гражданские. За каждым стояла «группа поддержки», каждый имел свои неоспоримые достоинства. Профессора, доктора технических наук Г. Катыса, имеющего солидные научные труды, горячо поддерживали академики М. В. Келдыш, А. Ю. Ишлинский, В. А. Трапезников. На кандидатуре Феоктистова настаивал Королев, убеждая, что лучше, чем разработчик его, королёвского, ОКБ, технических задач никто не решит. Лазарев был не только дипломированным врачом, но и летчиком-испытателем, Комаров окончил Военно-воздушную инженерную академию имени Жуковского…

Королев признался, что завидует Феоктистову, который на двадцать лет моложе его. Сергей Павлович сам искренне мечтал полететь в космос. Ему лично хотелось опробовать созданную им технику, ощутить состояние невесомости, увидеть необычные краски земного ореола, о которых рассказывали космонавты. Ему хотелось узнать, сколь велика перегрузка при разгоне и торможении, что стоит за словами «корабль послушен», «давит терпимо», «работать можно»…

Долгими и жаркими были споры по персональному составу. 12 октября 1964 года на борту первого «Восхода» на орбиту ушли В. Комаров, К. Феоктистов и Б. Егоров.

Полет дал Королеву многое. Особо полезным оказалось включение в экипаж Феоктистова. Рушилась монополия военных, но главное — обстоятельный рассказ Константина Петровича о происходящем на всех этапах полета.

«Отделился наш корабль от последней ступени, и сразу мы стали обмениваться впечатлениями о невесомости. В целом я чувствовал себя вполне прилично, хотя некоторое ощущение дискомфорта было. Стало ясно, что невесомость в самолете — это все-таки совсем не то, там ты весь пронизан мыслью о кратковременности неожиданного состояния и его неустойчивости. А здесь…

Главный конструктор слушал внимательно, делая пометки в рабочей тетради.

Конечно же, все было мне предельно интересно в полете. Все хотелось увидеть, ощутить. В корабле было, мягко выражаясь, не очень-то просторно, но, когда понадобилось достать из-под кресла один прибор, я с удовольствием отвязался, отделился от ложемента, развернулся и нырнул «вниз». Все занимались своими делами. Забот было много, даже суеты. Егоров пытался что-то с нами делать — брал анализ крови, измерял пульс и давление, и, к нашему удивлению, это ему неплохо удалось… Все трое мы то и дело выражали свои восторги. Особенно впечатляющими были зрелища полярных сияний, восходов и заходов Солнца. Пообедали из туб. Потом Володя и Борис — по программе — задремали, а мне выпала вахта, и я прильнул к иллюминатору. Смотреть на это чудо — проплывающую физическую карту мира — можно было бесконечно. Все так легко узнаваемо: вот Африка, вот Мадагаскар, Персидский залив, Гималаи, Байкал, Камчатка… Потом мы снова все вместе работали, разговаривали с Землей, делали записи…

Наблюдали слои яркости, замеряли их угловые размеры и с помощью секстанта снимали характеристики с ионных датчиков, фотографировали поверхность Земли, горизонт, восход Солнца… Настолько вошли во вкус полета, что стали убеждать «Зарю» (позывной группы управления. — М. Р.) о его продлении на сутки, но с этим ничего не вышло.

— Знаю, — перебил Королев. — Об этом я знаю. Наверное, можно было продлить. Поподробнее о технике.

Время пролетело быстро. Перед спуском все системы и устройства корабля, которые должны сработать и не должны отказать, представлялись мне отчетливо, как на чертежах. После разделения наш спускаемый аппарат развернулся, мы увидели отделившийся вращающийся приборный отсек, и вдруг прямо в иллюминатор брызнула струя жидкости. Шла продувка магистралей после выключения двигателя. Стекло вмиг обледенело. Вошли в атмосферу. Кажется, будто вижу, как «обгорает» асботекстолит теплозащиты. Начались хлопки, словно выстрелы, ребята на меня вопросительно смотрят, пытаюсь объяснить: кольца, из которых набрана теплозащита, стоят на специальном клею, возникли тепловые напряжения, ну и где-то происходит расслоение, в общем, ничего страшного. Приземлялись с некоторым внутренним напряжением: как сработают двигатели для снижения скорости подхода к поверхности Земли. Дистанционное контактное устройство вполне надежно. Признаюсь, перед самым касанием Земли в голове пронеслась мысль: а вдруг при проходе зоны интенсивного нагрева люк щупа открылся и тот сгорел…

Посадка была мягкой, но шар перевернулся, и мы повисли на ремнях вверх ногами…

Королев заулыбался.

— Мы еще поговорим. А пока надо написать подробный отчет. После этого можете вернуться к «Союзу». (Речь шла о новом космическом корабле, работа над которым шла в проектном отделе. — М. Р.). После отдыха, естественно…»

Американский двухместный корабль вышел на орбиту позже. Гонка за лидерство в космосе продолжалась.

Продолжительный полет, встреча и стыковка кораблей на орбите, выход из летящего звездолета выстраивались в планах Королева в ряд последовательных экспериментов, которые он задумал еще тогда, когда создавался корабль «Восток». Роль выходящего на разведку в открытый космос отводилась собаке. Старт намечался на начало 1966 года. Однако судьба распорядилась иначе. Руководство страны требовало очередной дозы космического триумфа, под нажимом Н. С. Хрущева программа работ была круто изменена как по содержанию, так и по срокам, появился проект трехместного корабля «Восход», а затем «Восход-2».

Королев реально оценивал ситуацию, понимал, что от его ОКБ ждут впечатляющих новаций, и потому старался приспособить конструкцию «Востока» под различные эксперименты. «Восход-2» без особой натяжки можно назвать «Востоком-8». Вместо кресла для третьего члена экипажа был смонтирован шлюз выхода в открытый космос, добавилось специальное оборудование.

— Полет необычен для наших представлений, — говорил Сергей Павлович при очередной встрече с космонавтами. — Один из вас должен будет на орбите выйти из летящего корабля и выполнить ряд операций, связанных с маневрированием в космосе…

Главный конструктор не скрывал сложности задачи, признавал, что новый эксперимент связан с определенным риском, что не все еще ясно ему самому. Королев не сгущал краски, но и не упрощал. Он рассуждал.

Кто войдет в состав экипажа, на той встрече не обсуждалось.

Поначалу был создан манекен, тот самый «Иван Иванович», которого крутили на центрифуге, трясли на вибростендах. Если пробы проходили успешно, скафандр надевали испытатели и снова проверки — на земле, в воздухе, в бассейне с ледяной водой.

Кроме технических проблем решались и другие. Что произойдет с психикой человека, когда он шагнет в неведомый и суровый мир? Преодолеет ли он «пространственный» страх, боязнь падения, опасение потерять связь с самой последней опорой — кораблем? Не парализуют ли его разум и волю дремлющие древние инстинкты, разбуженные видом бездонного и безбрежного фантастического океана, в котором все не так, как на Земле, все наоборот?..

«Кого включить в экипаж?» — эта мысль постоянно преследовала Королева. Он понимал: удачный выбор — гарантия многого. А потому не торопился. Присматривался, прикидывал, советовался с генералом Каманиным. После долгих раздумий наметил четверых. Попал в эту четверку и Алексей Леонов. Светловолосый крепыш привлекал Королева живостью ума, технической сметкой, располагающей к себе добротой, собранностью, откровенностью. О нем говорили: грамотный, смелый летчик, наблюдателен, общителен… Королев старался разглядеть, что скрыто за этими «суконными» словами, взятыми из личного дела. И он почувствовал душу Алексея. «Пожалуй, такого на выход можно готовить», — убедил себя Главный.

Что касается командира, то здесь выбор пал на Павла Ивановича Беляева: человек спокойный, неторопливый, основательный, решения принимает быстро и безошибочно. Сочетание двух таких характеров представлялось Королеву наиболее оптимальным. В дублирующий экипаж он отобрал Дмитрия Заикина и Евгения Хрунова.

Близился день старта. Поздним вечером в домик, где жили космонавты, пришел Королев, неторопливо снял пальто, повесил на вешалку шапку-ушанку и тяжело опустился на стул. Видно было, что он очень устал. Только глаза хитро поблескивали из-под черных бровей.