Серые розы Роннебю

Правда, сейчас Бурре вовсю игрался с Малышом. Восторженный визг мальчика сменился истошным воплем, когда вся троица прошла поворот на мельницу.

– Тут человек пом-м-мер!

Переглянувшись, Улле и Кёрстен бросились к нему со всех ног. Действительно, на поляне в свежевыпавшем снегу темнела вытянувшаяся среди сухостоя фигура. Кёрстен побелела, Улле тоже застыл на месте, разом растеряв весь свой пыл. Нильс, раскрыв рот пошире, огласил поляну жутким ревом, способным разбудить мертвого. По крайней мере, их «мертвец» внезапно приподнялся, растерянно потирая заспанные глаза.

Эйнар, ну конечно.

– А я-то все гадала, куда ты пропал!

– Думала, я сбежал, потому что не хотел участвовать в поимке беглецов? – стряхнув с пальто снег и прилипшие хвоинки, Эйнар поднял лежащую на земле шляпу и широко зевнул, прикрывая лицо ладонью. Выходит, пока они тут сбились с ног, разыскивая пропажу, он все время сладко спал?

– Мама говорит, что спать на земле нельзя, – серьезно заметила Кёрстен, хмуря брови, как это обычно делали взрослые.

– Все верно, маму надо слушать, – в тон ей ответил мужчина. И тут Нильс замычал что-то нечленораздельное, указывая пальцем на Эйнара.

Пряничная фигурка выскочила из шляпы призрака ему на плечо, подозрительно поглядывая на зашедшегося лаем Бурре. Тот по-прежнему держался с призрачным незнакомцем настороже, но при виде добычи взвился на дыбы – Эйнару даже пришлось пригрозить ему тростью, чтобы тот успокоился.

– Значит, они все живы? – девочка обрадовано захлопала в ладоши. Человечек, успокоившись, что-то пискнул, и тут же его сородичи повыскакивали из карманов пальто, повиснув гроздьями на расшитых лацканах, живо перебрались на плечи и голову Эйнара, и уже оттуда перепрыгнули на низко нависшие ветви лиственницы.

– Увы, одного мы все-таки не досчитались, – Эйнар с досадой стряхнул с плеч пожелтевшую хвою, дождем посыпавшуюся сверху. Пряничные человечки не хуже белки вскарабкались на самую верхушку, оживленно переговариваясь смешными, игрушечными голосами. – Если я все правильно разобрал, бедолага попал на обед к некоей пожилой леди, в доме с желтыми ставнями.

Неужели фру Перссон? Дети переглянулись, и Нильс разочарованно промычал, растирая кулаками глаза. Значит, неспроста пес так долго кружил вокруг ее дома.

Жаль, жаль человечка…

– И ты не помог?

– Не мог же я угнаться сразу за всеми, – развел руками Эйнар, и подмигнул Улле, который с прищуром рассматривал незнакомца сверху вниз. Кольцо-печатка с черепом явно произвело на парня впечатление, как и серебряные пряжки на ботинках. К слову, сегодня их призрачный друг приоделся: новое пальто отливало нежным сиренево-лиловым оттенком, жилет, напротив, позеленел расшитым бархатом, а на шее вместо платка красовался длинный-предлинный вязаный шарф. В церкви Кёрстен не обратила внимания, было не до того.

– Эй, а ведь он прозрачный! – внезапно заорал Улле, тыкая пальцем в расшитый жилет. Малыш в ответ завопил еще громче, чем в предыдущий раз, и оба припустили с поляны во весь дух, только пятки засверкали.

– Ну и что с того, дурачье? – крикнула им вслед Кёрстен. Ей, по правде, стало немного обидно за Эйнара. А тот даже нисколько не обиделся, или просто не подал вида.

– Мальчишки они и есть мальчишки, – он галантно протянул ей руку в замшевой перчатке. – Пойдем, принцесса. Покажу тебе кое-что волшебное.

– Старую заброшенную мельницу? Знаю-знаю, – лукаво переспросила девочка. Ей хотелось хоть раз его подколоть. Призрак остановился, склонив голову набок, и на минуту задумался.

– Можно и так сказать. Только никакая она не заброшенная. Впрочем, скоро сама увидишь.

[1] отсылка к сказке «Гензель и Гретель»

Песня старой мельницы

Хитрые мальчишки, конечно, никуда не убежали, а следовали за ними по пятам, прячась за стволами деревьев. Напрасно Кёрстен их стыдила – озорники не захотели даже выйти и поздороваться как следует. Никаких манер, сказала бы сейчас тетя Мадлен и лишила бы своих подопечных сладкого на день или два.

– Так значит, вы знали мою бабушку? – девочка вспомнила ту сцену в церкви, когда Ноэль взглянула на ее знакомого, словно на пустое место. Тогда у Эйнара было такое лицо, будто он вот-вот расплачется, и вместо привычной улыбки губы скривились в болезненной гримасе. – Может, она вам что-то шила на заказ? Она часто так делает.

– О, да, у малышки Ноэль руки всегда были золотыми, – с грустью отозвался Эйнар. – В последний раз, когда мы с ней виделись, она преподнесла мне подарок – собственноручно вышитый платок с моими инициалами, и все строчки были такими прямыми, словно их по линейке чертили!

Кёрстен пыталась шить и по линейке, жирно нарисовав линии химическим карандашом, и по заутюженной бабушкой линии – но стежки все равно шатались в разные стороны, будто танцевали халлинг[1].

– И куда вы потом его дели?

– Потерял, наверное. Я вообще, как выяснилось, не умею хранить то, что имею.

У девочки закралась мысль, что под этими словами призрак подразумевал не только свой носовой платок, но расспросить получше она не успела, так как им пришлось резко свернуть направо, и лесная просека вывела их прямиком к старой иве. На снегу уже виднелись следы: видимо, Нильс и Улле решили их обогнать. И конечно, стоило подойти поближе, как с мельницы раздался леденящий душу вой, будто внутри обосновалась парочка троллей.

– Знатно, – прищелкнул языком Эйнар. – Голосистый парень, не зря в хоре поет. Ну, а Сол у нас лучше всех на харпе играет, верно?

Сол? Что за странное имя? Кёрстен навострила уши и во все глаза смотрела на крыльцо. Но кроме двух перепачканных сажей сорванцов из хижины никто не вышел. Хотя…

Кто-то чихнул, совсем близко и так тихо, что девочка сперва подумала, что ей просто послышалось. Потом чуть качнулись сухие метелки камышей. Хрустнул снег под чьими-то шагами, а затем сами собой, из ниоткуда, появились следы – и преогромные!

– Даже больше, чем у дяди Альфреда, – пискнула Кёрстен попятившись назад.

– Да покажись ты уже, не бойся, – нетерпеливо позвал Эйнар. – Или девочки застеснялся?

– Вот еще… – фыркнул кто-то невидимый, и на огромном валуне, прямо перед опешившей Кёрстен, появилась маленькая фигурка. Ахнув, девочка ухватила Эйнара за руку, а успевшие приблизиться мальчишки живо ретировались ей за спину. Тоже, храбрецы.

Водяной спокойно разглядывал гостей из-под широченных, нависших полей старой шляпы. Ростом он был не выше Малыша, хотя глаза смотрели совсем по-взрослому, и немного устало. Льняные, почти белые волосы торчали в разные стороны, как щетина у щетки. Старенькое пальтишко почти полностью состояло из заплат разных мастей; то же самое можно было сказать и про обувь: не по размеру огромные башмаки лишь каким-то чудом не сваливались с тоненьких, как спички, ног мальчика.