Серые розы Роннебю

– Замок? – Эйнар прищурился. – У замка должны быть высокие башни, а я их что-то не вижу.

– Это не совсем обычный замок, – терпеливо принялась объяснять Кёрстен. – В нем два этажа, погреб и десять комнат. В гостиной стоит янтарное зеркало – все говорят, что в нем живет призрак, но я не верю. Хельга каждое утро его протирает и еще ни разу никого не видела. Хельга – это моя сестра, она там за хозяйку. Но вообще-то в замке живет старая фру Росен. Обычно она разрешает мне приносить ей печенье и даже дает посмотреть книги с картинками. Но сегодня мне туда нельзя, только в пятницу – а до нее еще целых два дня!

– Понятно, – протянул он, продолжая идти, сам не зная, куда. Девчушка увязалась следом – дети, они такие. Наверняка дома ее учили не разговаривать с незнакомцами. Счастье, что здесь, в Роннебю, не было чужих. И если какому-то путнику доводилось оказаться в этом городке, примостившемся на берегу бухты, от любого встречного можно было рассчитывать на помощь и поддержку.

Кёрстен шла молча и пыталась вспомнить, что же означает имя незнакомца. Дома у мамы был большой толстый справочник, в котором были собраны все имена на свете. Кёрстен частенько в него заглядывала, чтобы выбрать имя кукле, но до буквы «Э» в самом конце так и не добралась. Исподтишка девочка рассматривала расшитые серебристыми узорами лацканы пальто, того самого серо-синего цвета, который казался ей невообразимо скучным, зато мама и Хельга считали очень дорогим. У броши-стрекозы оказался отломан усик – точь-в-точь такая же, с бирюзовыми крылышками, хранилась у бабушки в шкатулке.

– Стало быть, раз твоя сестра живет в замке, ты и сама немножко принцесса?

– Неа, – равнодушно протянула девочка и наконец-то закончила привязывать рукавичку обратно; теперь обе варежки весело болтались на крученом шнурке при каждом шаге. – Я бы там жить не согласилась даже за пакет карамелек.

– Отчего же?

– Там жутко холодно. Фру Росен живет одна и на всем экономит, так что сестра топит камин только у нее в спальне, а сама спит на кухне.

Внезапно Кёрстен горестно всплеснула руками и со всех ног бросилась к ближайшему дереву. За разговором Эйнар и не заметил, как они подошли почти к самому лесу. Если свернуть чуть вправо, можно было пройти к реке. Все же, он начинал понемногу припоминать все детали. И туман из головы мало-помалу выветрился.

– Опять что-то потеряла?

– Не потеряла, а разбила, – честно призналась девочка, задрав голову и тщательно осматривая ветки. – Сережку на люстре. Мама, конечно, не сразу заметит, но лучше повесить новую. А вокруг, как нарочно, ни одной подходящей сосульки!

Что ж, конечно, по долговечности замерзшая вода вряд ли могла бы соперничать с хрусталем, но в этот момент выглянуло солнце – и потемневшие от влаги ветки заискрились, заиграли снежной радугой. Если бы можно было устроить здесь бальную залу, сам королевский дворец не сравнился бы с кипенно-белой ажурной бахромой и сверкающими подвесками.

– Ну-ка, давай поищем во-он там, – указал Эйнар на проталину. Белая полоса обрывалась у корней, укутанных полосками зеленого мха. И в этом лесном ковре переливалось множество сверкающих прозрачных бусин.

– Как красиво! – Кёрстен бросилась их подбирать, что было непросто: прозрачные шарики так и норовили ускользнуть глубоко-глубоко в пушистый ворс. Недолго думая, девочка сбросила рукавицы и принялась собирать холодные кристаллики прямо в пригоршню. И странное дело, ледяные жемчужины даже и не думали таять!

– Это подарок леса, да?

– Верно, – Эйнар рассмеялся: взрослые бы принялись мучиться вопросами, откуда в лесной чаще вдруг оказалось такое сокровище. А девочка, не задумываясь попала пальцем в небо. – Придешь домой, бабушка Ноэль сделает тебе ожерелье.

– Откуда ты знаешь, как ее зовут? – девочка подозрительно прищурила глаза. Бусины в ее руке потемнели, и весь лес, казалось, напряженно застыл.

Нет, определенно ее собеседник не был похож на остальных жителей их городка. Никто не стал бы расхаживать в непраздничный день с тростью, увенчанной серебряным набалдашником в виде головы лося. И массивный перстень-печатка в форме черепа – странно, что она его сразу не заметила. А может быть, это и не человек вовсе?

Кёрстен с облегчением вспомнила, что бабушка неспроста пришила ей на пальто железные пуговицы, обтянув их для красоты кусочками драпа. Так что будет не так-то просто утащить ее в лес. А еще у альвов глаза словно спелый крыжовник и кончики ушей смешно топорщатся – это ей Улле рассказывал, а уж он-то знает толк в таких вещах. У мужчины же глаза были серыми, как зимнее небо, и кожа казалась на фоне снега очень бледной, прямо ни кровинки.

– Так откуда?

– Просто я знал ее давным-давно, – незнакомец помахал рукой возле шляпы, словно отматывая время назад. – Когда она была как ты сейчас, или чуть помладше. Не бойся, бусы не растают. Только собирай скорей, пока солнце светит. А я пойду, пожалуй.

– Домой? А где вы живете?

Кёрстен чуть было не рассыпала сверкающую добычу: в ладони бусины уже не помещались, пришлось осторожно пересыпать их в варежку. Ничего, сегодня она уже мерзла без одной, как-нибудь до дома перетерпит. Зато несколько штук можно будет повесить вместо злополучной висюльки на люстру, так даже красивее. А что, если пристроить одну нитку на рождественскую елку?

Маленькие ручки споро собирали сокровища, но все же девочка нет-нет и оборачивалась через плечо, чтобы проверить, не исчез ли загадочный незнакомец, как принято во всех сказках? Но тот не спеша направлялся по дороге к бухте, поигрывая тростью, и набалдашник вспыхивал на солнце, как тогда, летом, когда они все решили поиграть в разведчиков и часами слали друг другу сообщения, пуская зайчики карманным зеркальцем.

Что, если он сейчас сядет в лодку и уплывет? Ведь тогда никто и никогда ей не поверит.

Солнце ободряюще подмигнуло напоследок и скрылось за рваным лоскутом снежной ваты. Бусин было уже не разглядеть, как она ни высматривала их в траве и опавшей листве. Но вот пальцы снова наткнулись на что-то гладкое, холодное – и из-под оранжевой шляпки гриба показалась сосулька, маленькая, в форме округлого сердечка, с замерзшей внутри крохотной шишкой. Красиво, Кёрстен такая еще ни разу не попадалась.

– Дяденька, – прокричала она вслед удаляющейся фигуре, – а вы волшебник, да?

Эйнар, не оборачиваясь, улыбнулся и помахал ей в ответ. Может быть, все возможно, маленькая Кёрстен.

– Прекрасная девочка. Вся в малышку Ноэль, – пробормотал он, вдыхая доносящийся издалека запах моря и корабельных снастей. – Та тоже на каждом шагу умудрялась отыскать чудеса. Надо же, как быстро летит время…

И невидимые часы неуклонно отсчитывали отведенные ему дни. А может, часы? Волей судьбы он снова оказался здесь, в родном Роннебю, лицом к лицу со своими воспоминаниями и возможностью исправить то, в чем не успел разобраться. Оставалось лишь понять, с чего именно ему следовало начать.

Кто не любит булочки с корицей?

Печь Мадлен не очень любила. Гораздо проще было купить в лавке коробку готового имбирного печенья. Да и накладно это: со вздохом, считая в уме каждый эре, она раскладывала на столе кулечки с миндалем, темным изюмом и апельсиновой цедрой. Все было намного проще, когда Роннебю был обычной деревушкой на берегу реки. В то время простой кусок свежеиспеченного хлеба с маслом был на радость, а уж если капнуть сверху немного джема…

Кряхтя, Мадлен подвинула к буфету стул и извлекла с самой дальней полки старинный фолиант, завернутый в папирусную бумагу. Эту кулинарную книгу привезла с собой ее пра-прабабка, когда переехала с мужем из Нюрнберга. Страницы от времени пожелтели, переплет рассыпался в руках клеевой крошкой, но текст по-прежнему был четким, хоть разобрать витиеватый средневековый шрифт было и нелегко.