Сессия в условиях Талига

– Вы так и не видите очевидного, – священник меня не слушал. – Тяжесть камня и бесформенность воды – это ужасно, но королева будет ждать. Ваша королева. Не предайте хотя бы ее.

– Меня ждет мой сюзерен, – отрезал я. – Я найду его и короную. Он простит меня!

– Твоя кровь принадлежит твоей королеве, – гнул свою линию Паоло. – Ты клялся и ты вернешься!

– Горячая кровь отдана, холодная кровь отдана. Третьей не бывать. Вас сказали, вас слышали. Главное – не забывайте сказанное вами же.

– Я ничего не забыл.

– Только клятвы и добро.

– Да, клятвы… но я не мог иначе! Я старался! – закричал, не выдержав. – Я короную истинного короля! До конца этого Круга я сделаю то, что должен был сделать давно! Круг – пока еще мой!

Фигуры исчезли, остались только туман, вода, рыжий костер, потрескивающий вдали, и дикая, беспросветная, охватившая меня тоска. Ко мне подступились не заснувшие еще чесночники, пытающиеся понять, в честь чего я раскричался, как пьяный ежик.

– Это кто? – непонимающе уставился на меня совсем молодой солдат. – Больной какой-то…

– Я тучка, тучка, тучка, я вовсе не Дикон, – уныло пропел я, желая поскорее от них отделаться.

– Это Окделл, – ответил второй, постарше. – И этим все объясняется.

====== Глава 97. Как быть пленником – 3 ======

– Эй, Тератье! Гони кабанчика к монсеньору! – неприятный голос резанул по ушам, когда я дремал, лежа под раскидистым деревом. Тепло поздней весны, от которого я отвык, изрядно меня сморило.

К “монсеньору”? Блин. Я думал, он ночью приедет… ну ладно. Встав, я сбросил с одежды приставшие землю и травинки, пригладил волосы, едва не заехав себе по макушке цепью, и замер в ожидании. Ждать пришлось недолго.

– Пошли к Первому маршалу… – известил подоспевший чесночник, даже не утрудившись обратиться хотя бы по титулу.

– Ладно, сейчас…

Раньше я не боялся этого неизбежного разговора, но сейчас меня посетило легкое опасение, грозящее перерасти в гнетущий страх. Однако, я потопал за южанином с таким видом, словно мне все нипочем. Робер стоял совсем неподалеку, возле другого дерева, рядом со своим конем Дракко, вполне спокойный, но очень грустный. Кажется, сейчас меня начнут старательно призывать к совести.

– Зачем, Дикон? – ни тебе здрасте, ни тебе до свидания. Сразу вот это душещипательное “зачем”.

Конечно, я замялся. Не отвечать бы вовсе, однако Робер Эпинэ смотрел на меня с такой горестью, что невозможно проигнорировать вопрос. И, опустив голову, я пробормотал путано про то, что все ради царствования истинного Ракана.

– Что ты говоришь? – резко спросил Робер с плохо скрытой злостью в голосе. – Объясняй четче! Ничтожество…

– Ничтожество?! – задохнулся я и отчего-то заболело давно зажившее плечо.

– Только ничтожный человек осмелится прийти к беременной женщине и угрожать ей, а потом пойти и застрелить двух безоружных мужчин. Я согласен с тобой насчет Штанцлера, он, наверняка, затевал какую-то игру, а Карваль… Ты знал, как я к нему отношусь! – почти выкрикнул Робер, сжав кулаки. Судя по всему, его тоже оставила выдержка.

– Карваль был вооружен, – сорвалось у меня с языка. – Он вдруг выстрелил в Штанцлера, а потом сказал мне…

– Хватит!

Несмотря на смуглый цвет кожи, Робер побледнел от ярости. Злость застыла и в его темных глазах, а я молча смотрел на мужчину, не зная, как еще оправдаться. Ползать перед ним на коленях и умолять пощадить я точно не собирался, но, может, он не станет судить строго? Приведший меня южанин отошел в сторону, поэтому слышал только обрывки нашего разговора, но от этого легче не становилось.

– Ты мне больше не веришь? – осторожно спросил я. – Ты не веришь в то, что Алва – истинный Ракан? Спроси Дэвида Рокслея – он видел знамение в небе, после победы в Варасте…

– Дикон, твой отец никогда не врал. А ты любишь сочинять. Катарина клялась мне на Эсператии, что не была в вечер отравления в кабинете Штанцлера, а девица Дрюс-Карлион подтвердила. Ты отравил своего эра в его особняке, а потом осудил его.

– Нет, – я покачал головой. – Все не так было. Но я не хочу с тобой спорить и Алва будет сидеть на троне.

– Ты заврался.

– Я клянусь! – крикнул я с отчаянием.

– Слишком много пустых клятв, Дикон.

– Ну что же, – я прерывисто вздохнул, чувствуя, как легкие начинают пошаливать, – я не думал, что ты так легко поведешься на ложь женщины легкого поведения.

– Я не знаю, кому верить. Прости, если сужу предвзято, – кажется, Робера отпустил приступ гнева. Он провел ладонями по лицу. – Нам сейчас не до возведения Алвы на трон. То есть, вернуть в столицу его необходимо, но…

– Ракан! – повторил я громко.

– Я слышу и понимаю твое желание искупить вину. Поэтому не уничтожил отречение от трона в пользу Рокэ… это единственное, чем я могу отблагодарить Рокэ Алву, – глухо добавил Робер. – Но ты был не прав. Неужели нельзя было обратиться ко мне?

– Ты был слишком занят, а я давно решил взять все в свои руки и доверять только Скалам.

Эпинэ покачал головой; его вновь потемневшее от горя лицо выражало тоску и печаль по тем, кого он потерял. Среди них и Карваль, и его семья, и Мэллит, в которую он однажды влюбился, но она, к счастью, жива. Надо будет попросить его, чтобы позаботился о Мелании Окделл…

– Да, Дикон... – Робер немного помолчал. – Ты меня разочаровал.

И тут я понял, что за всем этим прямо-таки просится кансильерское “сын мой”. Хорошо, что Робер этого всё-таки не добавил. Моя бедная потрепанная психика не выдержит после “мальчик мой” еще и это. Клянусь, если он это сказал, я кинулся бы к нему с восклицанием: “Как?! Когда? Ведь ты был так молод!” Ибо сил моих больше нет.

– Единственное, во что я верю, это в твое желание посадить Рокэ Алву на трон. Остальное я сделаю сам, а ты уедешь отсюда, – произнес Эпинэ, помолчав еще. – Сержант Дювье поможет тебе добраться.

– Добраться? Куда?

– Он знает. Тератье, снимите цепь с герцога Окделла.

– Тогда пусть пишет расписку, что не убьет меня на месте назначения, – вздохнул я, обреченно махнув рукой, уже будучи освобожденным.

Дювье не был доволен тем, что ему поручили сопровождать “кабанчика”, однако с начальством не поспоришь. Мне же и подавно спорить не хотелось, хотя тревога нарастала и сердце сжималась от какого-то неясного предчувствия. Избавиться от них не получалось, как бы я не старался. Когда ко мне подвели какую-то гнедую лошадь, я молча забрался на нее и неохотно попрощался с Робером. Все, к чему я стремился, пошло прахом, а меня снова отсылают куда-то.