Север и Юг. Великая сага. Компиляция. Книги 1-3

В тот же вторник, когда генерал Бэнкс должен был сменить генерала Батлера в Новом Орлеане, Елкану Бента вызвали к бывшему командующему на одиннадцать утра. Бент готовился к вопросам о происшествии у мадам Конти, но не был готов к тому, что допрашивать его будет сам генерал.

– Да уж, прекрасное дело мне досталось в последний день перед отъездом, ничего не скажешь!

Батлер с раздражением хлопнул по лежавшей перед ним папке. Бент молчал. Разговор с самого начала не предвещал ничего хорошего.

Генерал Бенджамин Батлер был коренастым и тучным человеком, с глубокими залысинами и вечно прищуренным взглядом. Глаза его смотрели в разные стороны, и подчиненные часто шутили, что можно легко оказаться пониженным в звании, если ненароком посмотреть не в тот глаз. Сегодня генерал, похоже, был как раз в таком настроении.

– Полагаю, вам даже в голову не приходило, что владелица того заведения может подать жалобу не только гражданским властям, но и мне?

– Генерал, я… – Бент пытался совладать с голосом, но не мог. – Сэр, я признаю себя виновным в том, что устроил самосуд. Но эта женщина – проститутка, какими бы прекрасными манерами она ни обладала. Ее служащая оскорбила вас, а потом напала на меня. – Бент дотронулся до царапин на лице. – Когда я вместе с другими гостями стал протестовать против такого возмутительного поведения, последовали новые оскорбления. Она просто вынудила нас как-то ответить! Разумеется, я признаю, что слегка вышел за рамки…

– Не пытайтесь приукрасить события, – перебил его Батлер, кося сильнее обычного; он говорил с гнусавым акцентом, как все уроженцы Новой Англии. – Вы устроили там настоящий погром, и, согласно уставу, мне следует просить генерала Бэнкса отдать вас под трибунал.

Бент чуть не потерял сознание. Мучительно тянулись секунды. Потом Батлер наконец сказал:

– Лично я предпочел бы вас полностью оправдать. – Но не успел Бент обрадоваться, как он добавил: – Однако не могу этого сделать по двум причинам. Одна заключается в вас, другая – в ней.

– Сэр… – растерянно пробормотал Бент.

– Все просто, не так ли? Я не могу проявить снисходительность из-за вашего личного дела. – Он открыл папку и достал из нее несколько листков; верхние уже пожелтели. – Ваша репутация и без того уже сильно подпорчена, и вы только усугубили свое положение этим поступком. Что касается женщины, то вы правы – она действительно проститутка, и мне известно, что она не раз и не два поливала меня грязью. Но если бы я стал наказывать каждого, кто это делал, во всем Северном полушарии не хватило бы виселиц.

Лоб Бента покрылся испариной и заблестел. Батлер с кряхтением встал с кресла и, сложив руки на солидном брюшке, стал описывать небольшие круги, как голубь.

– К несчастью, мадам Конти обвиняет вас не только в оскорблениях и вандализме, что уже достаточно плохо. Она обвиняет вас в краже некой ценной картины. В том, что вы напали на нее именно для того, чтобы совершить эту кражу.

– И то и другое – гнусная ложь! – Бент судорожно сглотнул.

– Вы отвергаете эти обвинения?

– Клянусь честью, генерал! Даю священную клятву офицера армии Соединенных Штатов!

Батлер провел пальцем по усам, пожевал нижнюю губу, сделал еще круг.

– Ей это не понравится. Она намекала, что если получит обратно свою собственность, то может снять обвинения.

Что-то подсказало Бенту, что это критический момент. Что он должен атаковать или ему конец.

– Генерал, простите, если мой вопрос неуместен, но чем вызвана такая необходимость идти на уступки женщине, которая ведет предательские разговоры и имеет весьма сомнительную репутацию?

– В том-то и дело! – ядовито воскликнул Батлер. – Ее репутация вовсе не так дурна, как может показаться. Многие поколения ее семьи жили в этом городе. Вы разве не замечали улицу в старом квартале, которая носит ее фамилию? – (Конечно, Бент замечал, но не сделал из этого никаких выводов.) – Я хочу вам объяснить, полковник, что некоторые клиенты мадам Конти являются друзьями высокопоставленных людей и сами занимают весьма солидные должности. Они мне не нравятся, но я был вынужден опираться на них, управляя этим городом, и генерал Бэнкс сейчас будет точно в таком же несчастном положении. Поэтому мне придется бросить ей кость, понимаете?

Так вот, значит, как. Они решили ублажить предателей, принеся его в жертву? Бент почувствовал, как в нем закипает ярость. Батлер тем временем снова грузно опустился в свое кресло – просто герой комической оперы. Шут гороховый, вот только властью обладал далеко не шуточной.

– Полагаю, я мог бы направить вас в какой-нибудь негритянский полк… – (Бент снова едва не хлопнулся в обморок), – но вряд ли мадам Конти знает о том, как трудно найти белого офицера на эту должность, и не смогла бы в полной мере оценить всей прелести такого наказания. Поэтому как ни жаль, но я был вынужден найти более очевидную альтернативу.

Из-под папки с личным делом Бента, содержащей свидетельства его унижений и неудач, подстроенных врагами, Батлер извлек хрустящий лист бумаги с четко выведенными чернильными строчками. Развернув приказ, генерал положил его на стол перед Бентом, чтобы тот смог прочитать. От изумления Бент так и не смог вымолвить ни слова.

– С сегодняшнего дня ваш офицерский патент аннулирован, – сказал Батлер. – Это помешает той сучке лаять, пока я не покину город. Кто-нибудь из штаба генерала Бэнкса обсудит с вами финансовую компенсацию. Но боюсь, как бы вам не пришлось весь остаток своей военной карьеры расплачиваться за эту маленькую выходку, лейтенант Бент. Вы свободны.

Лейтенант? После шестнадцати лет службы ему вернули звание, с которым он вышел из Академии?

– Нет, о Боже, нет! – орал Бент в неопрятной комнате неподалеку от монетного двора.

Он вытащил из захламленной ниши дорожный сундук и пинком открыл его. Бросил в него несколько книг, пары белья и сверху – аккуратно скрученный, обернутый вощеной бумагой и перевязанный бечевкой портрет. Следом в сундук отправилось все имущество Бента, кроме штатского костюма и широкополой шляпы, которые он купил через час после встречи с Батлером. Мундир он просто сбросил на пол.

Потоки дождя заливали дамбу, освещенную сзади сполохами бело-голубого света. Ливень сотрясал землю, разбиваясь о скользкий склон и скрывая желтые огни города.

– Эй, поосторожнее неси! – крикнул Бент старому негру, тащившему его сундук вверх по трапу с веревочными перилами.

Вода стекала с полей его шляпы, когда он, пошатываясь, поднимался на борт «Галены», до сих пор испытывая легкое головокружение после вчерашней встречи с Батлером.

Его военные мечты были разбиты вдребезги, уничтожены завистливыми, злобными врагами, и теперь он скорее предпочел бы пустыню, чем службу в армии, которая так жестоко отплатила ему за годы преданной и тяжелой службы. Эта мысль пугала его, но все остальные чувства заглушала жгучая ненависть, сильнее которой он не испытывал никогда прежде.

За пеленой дождя впереди него в конце трапа появилась жуткая фигура в голубом ореоле.

«Ты должен взять себя в руки, – сказал он себе, – иначе они что-нибудь заподозрят, тебя поймают и Бэнкс прикажет тебя повесить».

– Сэр? – прогрохотал голос сверху; ореол исчез.

Бент с облегчением понял, что это просто старший стюард с мокрым списком пассажиров в руке, высунувшейся из-под плаща.

– Ваше имя, сэр?

– Бентон. Эдвард Бентон.

– Рады вас видеть, мистер Бентон. Вы последний пассажир, поднявшийся на борт. Прошу, каюта номер три, на верхней палубе.