Север и Юг. Великая сага. Компиляция. Книги 1-3

Собираясь уже выйти из вагона, Джордж ощутил редкий миг безмятежного покоя. В Питтсбурге они с Юпом Смитом договорились о покупке литейного завода Макнили. Макнили, один из первых металлургов Пенсильвании, умер прошлым летом, и Джордж сразу решил попытаться купить завод у его наследников. Производство Макнили идеально подходило для модернизации под новый бессемеровский процесс плавки.

Этим вечером он возвращался домой, окрыленный успехом. Завод Макнили был у него в кармане, а здесь, в Лихай-Стейшн, цеха работали день и ночь, выпуская продукцию по любым заказам – от железнодорожных рельсов до кованых украшений и металлических рам для новой чикагской фабрики «Пианино Фенуэя». Все это не могло не радовать, поэтому Джордж пребывал в прекрасном настроении, созвучном общему настроению всего Севера в эти дни. Север претерпевал сейчас небывалый расцвет. После четырех лет кровавых расправ и лишений – лет, ясно показавших, что любая война противоречит человеческой природе, – американцы всех слоев с какой-то неистовой одержимостью бросились зарабатывать деньги, и промышленность Севера стремительно возрождалась из пепла, как птица феникс.

Никакой заслуги политиков в этом не было. Джордж благодарил Бога за то, что уехал из Вашингтона еще до окончания войны. Он бы просто не смог терпеть все эти грязные интриги и подсиживания. К тому же из некоторых разговоров, услышанных в Питтсбурге, он предположил, что очень многие просто устали от политических войн. Устали от напыщенных речей Джонсона о конституционных принципах, устали от попыток радикалов объявить ему импичмент и, как это ни печально, устали от темы борьбы за права негров.

Как обычно, политики не замечали смены настроений в стране или просто не обращали на это внимания. Но сигналы звучали отчетливо. На осенних выборах республиканцы проиграли в Нью-Йорке и Пенсильвании, а в Огайо, Мэне и Массачусетсе их большинство изрядно поубавилось. Референдумы об участии в голосовании негров провалились в Канзасе, Миннесоте и Огайо, то есть в штатах, считавшихся просвещенными.

Несмотря на потерю электората, радикалы продолжали двигаться своим прямолинейным курсом. Джонсон оставался для них архиизменником и даже архидемоном, как назвал его мистер Ботуэлл из Судебного комитета палаты представителей. Комитет одобрил импичмент Джонсону четырьмя голосами из пяти, хотя некоторые умеренные республиканцы, с которыми Джордж был согласен, и среди них Уилсон от Айовы, отказались принимать участие в этой травле. Как и палата представителей в целом. Седьмого декабря она проголосовала против импичмента с результатом сто восемь против пятидесяти семи.

К сожалению, это не остановило радикалов. Они продолжали искать основания. Уэйд, друг и покровитель Стэнли Хазарда, уже вел себя в сенате как президент, и конгресс вполне мог бы назвать его президентом Соединенных Штатов в случае отставки Джонсона.

Друг Вирджилии Тад Стивенс ждал этого с большим нетерпением. Говорили даже, что только мечта об устранении Джонсона еще держит старого радикала в этой жизни. Вместе со своими сторонниками Стивенс хотел отдать Джонсона под суд за чудовищную узурпацию власти, и одно поражение в палате представителей не могло остановить их. Какими же злыми порой становятся люди, находясь в плену своих убеждений.

– Наконец-то! – простонал Юп Смит.

Он прижал большим пальцем верхнюю вставную челюсть и другой рукой взял саквояж и зонтик. Мужчины попрощались с проводником-валлийцем и чернокожим поваром, которые ехали вместе с ними в вагоне. В нескольких футах от крытой платформы стоял экипаж.

– Прости, что мы так припозднились, Бад, – сказал Джордж, садясь в карету и стряхивая воду со шляпы. – На рельсы упало дерево, и поезд задержался на целый час. Спасибо, что дождался.

– Всегда рад вам помочь, – откликнулся Бад через окошко в крыше. – Кстати, мистер Хазард… тут недавно в городе какой-то тип все о вас расспрашивал.

Джордж передвинулся, оставляя ворчливому юристу побольше места.

– Кто такой?

– Он не назвался. На вид очень подозрительный. Нога у него еще покалечена, похоже на войне. Леон из отеля сказал ему, что вы на какое-то время уехали. Может, он хотел вам что-нибудь продать?

– Ну да, к таким мне не привыкать, еще с Вашингтона.

– Если вы закончили свою милую беседу, – проворчал Юп, – мне бы хотелось поскорее добраться до своей постели. Я уже старый.

– Не повезло тебе.

У Джорджа ныли все кости – неужели подхватил грипп? Он дал знак Баду, и карета, покачиваясь, поехала по безлюдным улицам.

Еще секунду назад зеркало было пустым, как вдруг его заполнило отражение мужчины. Констанция отшатнулась от туалетного столика. Она была настолько потрясена и испугана, что даже не заметила, как уронила серьгу, которую держала в левой руке. Вторую она успела вдеть в ухо.

Мужчина прыгнул к ней, уткнув колено ей в спину и зажав ладонью рот.

– Тихо! Только пикнешь – убью! – Он еще сильнее нажал коленом, демонстрируя свои намерения; ее спину пронзила резкая боль.

От ужаса она ничего не понимала. Ее взгляд метнулся к отражению в зеркале. Кто этот небритый пузатый урод в насквозь промокшей одежде? Глаза как у помешанного; под ногтями грязь, и как же от него воняет…

– Не понимаешь, кто я, да? Один старый друг! – Он хихикнул, повисшая на губах капля слюны сорвалась, упала на ее плечо и расплылась темным пятном на шелке рубашки. – Старый-престарый друг твоего муженька. Когда-то в Мексике он и его прихвостень Мэйн прозвали меня Мясником. Мясник Бент!

Констанция закричала под его ладонью – вернее, попыталась закричать. Ей было знакомо это имя. Джордж думал, что Елкана Бент давно мертв или по крайней мере пропал без вести. Теперь он здесь. Она увидела в зеркале, как он ухмыльнулся и сунул правую руку за пазуху замызганного сюртука без единой пуговицы. Пошарив там, он что-то достал.

– Мясники убивают коров. Так что будь осторожна.

Он встряхнул зажатой в кулаке опасной бритвой, открывая ее. Лезвие блеснуло в свете газовой лампы. Констанции показалось, что она теряет сознание. «Джордж! Дети!» – пронеслось у нее в голове.

Но их здесь не было. Они не могли ей помочь.

Медленным дразнящим движением Бент пронес бритву мимо ее глаз к горлу и вдруг резко повернул кисть руки. Она снова сдавленно вскрикнула и вдруг осознала, что он прижимает лезвие к ее горлу тупой стороной.

– А теперь я тебя отпущу, тупая корова. Хочу задать тебе несколько вопросов. Если ответишь, на том и расстанемся. Ты поняла, что должна сидеть тихо? Моргни, если поняла.

Огромные глаза Констанции отражались в зеркале. Она моргнула четыре раза вместо одного. Газовый свет опять блеснул на бритве, когда Бент медленно отвел вонючую руку. Констанция едва не упала со стула.

– Прошу вас, пожалуйста… не убивайте меня…

– Расскажешь мне все, что я хочу знать, тогда не убью.

Стыдясь собственного страха, но не в силах его подавить, Констанция повернулась к нему лицом:

– И я могу… могу вам верить?

– Как будто у тебя есть выбор, – усмехнулся Бент. – Впрочем, можешь. Мне просто нужно кое-что узнать. О людях, погубивших меня. Начнем с сердечного дружка твоего мужа, Орри Мэйна. Он действительно умер в Питерсберге?

– Да… – Констанция зажала руки между коленями, впившись ногтями в ладони; она не чувствовала боли, как не замечала и крошечных капелек крови на подоле рубашки. – Да, он погиб…