"Северная корона". Компиляция. Книги 1-13

Глашатай Теней все еще стоял возле своей госпожи. Он не смотрел на Лорену все это время и не повернулся к ней сейчас. Он был таким же безжизненным, как маска на его лице. Этим он подтверждал, что Лорена во всем права.

А вот Амарсин оказалась впечатлена и не скрывала этого. Верховная жрица улыбнулась, медленно и широко, явно наслаждаясь моментом. Ей ведь на самом деле хотелось заключить перемирие, и теперь она получила возможность сделать это, не теряя уважение своих подданных.

– Приятно видеть, что хоть у кого-то из горных воров осталась честь. Да будет так! Мы собирались подарить вам эту пленницу, но теперь она поедет с нами обратно и предстанет перед судом Брерис. Ее кровью мы и скрепим договор!

Все получилось… Лорена не могла до конца поверить в это. Она родилась в дни войны и выросла, чтобы стать частью войны. Но теперь на горизонте появилось перемирие, способное однажды переродиться в мир.

За такое и умирать не страшно.

Однако Лорена поверила слишком рано. До того, как Иван Стеури успел объявить согласие от имени колонии Обретенных гор, вмешался его брат.

– Вы серьезно поверили, что с дикарями можно договориться? Да они согласились, только чтобы предать нас! Война все равно начнется, просто с подлости и потерянных жизней наших людей. Если вы совсем потеряли уважение к себе и к подвигу наших предков, то я – нет! Последнее сражение за контроль над этой планетой неизбежно, и пусть оно лучше начнется честно и сразу!

Такого никто не ожидал, Лорена видела. Иван был растерян, Эрнстин Вигели – возмущен, чужаки с небес насторожились. Но никто из них не успел даже упрекнуть Отмара, он действовал слишком быстро. Он выхватил пистолет у ближайшего офицера, прицелился и выстрелил – но выстрелил не в Амарсин и не в Лорену, а в наследника.

Даг-Мескалам не смог уклониться – да и никто бы не смог. Заряд попал ему в шею, превратив горло в сплошную кровавую рану. Наследник подскочил на ноги, прижал обе руки к шее, попытался крикнуть – и не смог, захлебнулся кровью. Он повалился на землю беззвучно, но от этого было только страшнее. Как будто у него отняли право на прощание…

Настала последняя секунда покоя перед бурей, пока всех сдерживало неверие. Они смотрели на мертвого юношу, пытаясь осознать неминуемость хаоса. Кровь должна была скрепить мирный договор – а она прочертила стартовую линию войны.

* * *

Нужно было выдержать эти проклятые переговоры – и все. Дальше станет легче, потому что исчезнет любая возможность выбора. Мир снова станет привычным: Саргон, сейкау, верные ему, и люди, которым нельзя доверять. А Лорены не будет… Это правильно. Он давно уже понял: лучшее, что он может сделать для этой женщины, – отпустить ее.

И не так уж важно, что после этого будет с ним. Выдержит. Тут Саргон был даже благодарен школе Глашатаев, именно там ему показали, как много он может вытерпеть.

Поэтому во время переговоров он сосредоточил все свои силы на том, чтобы стоять неподвижно и не смотреть на Лорену. Он даже не слушал толком, о чем говорили лидеры. Уловил, что повеяло перемирием, но не очень-то поверил в это: ни одно перемирие не задерживалось на территории Брерис.

Ему пришлось вернуться к реальности, лишь когда хрупкое равновесие было разбито вдребезги. Сначала Лорена согласилась погибнуть, и это мигом привело Саргона в себя – его словно вновь ударили ядовитой лианой, теперь уже не по спине, а по лицу. Но и тогда он сдержался, потому что понимал: сразу пленницу не убьют, захотят устроить показательное жертвоприношение. У него еще будет шанс спасти Лорену, если действовать с умом.

Вот только действовать с умом готов был он один, переговорщики творили унгах знает что… Один из горных воров выстрелил в будущего верховного жреца… Убил наследника! Нагло нарушил обещание горных воров сохранить жизни всех, кто прибудет на переговоры. Это нельзя было простить или искупить, война не просто появилась на горизонте – война была уже здесь, на этой поляне.

Горные воры выхватили оружие, Глашатаи призвали свои стаи, чужаки пока не вмешивались. Никто к такому не готовился – и никто не знал, что делать. Кроме Амарсин. Верховная жрица принимала решения легко и быстро, она даже на переговоры явилась чуть одурманенная соком хемпоры, поэтому ни о чем особо не раздумывала, сразу поддаваясь страстям.

Добраться до того, кто убил Даг-Мескалама, верховная жрица не могла, уродец сразу же укрылся за спинами солдат. Но Амарсин хотела наказать кого-то немедленно, показать, как велика сила Брерис. И она напала на ту, кто был ближе всех, на открытом пространстве, на виду… Она напала на Лорену.

Саргон до сих пор не знал, как работает ее магия, да и никто не знал. Но он видел, что верховная жрица способна сделать с людьми, и понимал, что обрушилось сейчас на Лорену. Пленница закричала от боли, прижимая обе руки к голове, она зажмурилась, словно опасаясь увидеть что-то – и все равно видела. Сопротивляться магии было невозможно, нападение шло изнутри. Оно всегда было таким, каждый раз, когда Саргон наблюдал его. Сначала – жуткая боль, видения, лишающие разума, ну а потом – кровь, льющаяся из ушей, носа и глаз, и жуткая смерть.

Он не хотел этого для Лорены. Нет, не то что не хотел – не мог допустить, чтобы это с ней случилось. Догадаться о причинах оказалось несложно: у Саргона и не было больше ничего в жизни. Лорены у него тоже не было, если задуматься, однако было знание о том, что она существует, и этого хватало.

Теперь же ее отнимали у него, связь разрывалась. Саргон хотел крикнуть, пригрозить самой верховной жрице, заставить ее остановиться… Но он ведь не напрасно всю свою жизнь не доверял словам. Он вовремя понял, что слова и в этот раз подвели бы его. Вместо того, чтобы навязать Амарсин его волю, они заставили бы других Глашатаев обратить на него внимание и признать в нем врага, лишая его любой возможности хоть что-то изменить.

Если он хотел сохранить Лорену, нужно было действовать – и он действовал. Саргон воспользовался тем, что стоял близко к госпоже, как и другие Глашатаи. Он не стал втягивать в это сейкау, они были не виноваты в его слабости. Он все сделал сам. Ему хватило пары ударов лезвием: один – по руке верховной жрицы, протянутой к Лорене, чтобы отвлечь Амарсин, не дать добить пленницу; второй – но тонкой белой шее, унизанной ожерельями из костей врагов поселения. Лезвие прошло через плоть легко, как через плоды эвкалориса. Амарсин только и успела, что посмотреть на своего убийцу. В ее прекрасных глазах застыло удивление – и больше ничего. Кажется, верховная жрица даже не успела поверить, что ее предал один из Глашатаев.

Отрубленная голова упала на землю, следом рухнуло тело. Лорена перестала кричать, и Саргону хотелось подойти к ней, обнять, сказать хоть что-то… А он не двинулся с места. Он прекрасно знал, что сейчас умрет, и не хотел, чтобы ее задело даже его кровью, не то что стрелами, направленными на него.

Глашатаи отреагировали мгновенно. Никто еще не думал о том, как поселение будет жить дальше, без верховных, сейчас проще было сосредоточиться лишь на гневе. Саргон видел приготовившиеся к охоте стаи зверей, способных разорвать его на части, арбалеты воинов, направленные на него, чувствовал холодное прикосновение к собственному разуму – карающую магию жрецов. Это должно было обернуться болью и вечным покоем…

Однако боли не было. Все закончилось, не начавшись: его разум оставили в покое, солдаты не выстрелили, а звери замерли, словно ожидая чего-то… Все, даже те, которых должен был контролировать он! Сейкау поднялись в небо облаком теней, кружащим над поляной, трины гарцевали среди деревьев, унгахи обеспокоенно шипели… Появлялись и другие существа, те, которыми не управлял ни один из Глашатаев – и которые просто жили в джунглях. Небольшая стая сигилов, огромный, поросший растениями гремгрод, парочка юваров, спустившихся с вершин на тонких белых нитях… Они все смотрели, все ждали.