"Северная корона". Компиляция. Книги 1-13
Шрифт:
– Нет. Никогда.
И это было не просто успокоительной ложью, выданной иллюзией. Альда прекрасно знала, что образ Триана рядом с ней – это концентрация воспоминаний, то, что легионер считал правдой.
Его долгое время не пускали к брату, не говорили даже, что Тео остался жив. Триан все выяснил, уже когда стал полноценным воином и позволил себе мысли о мести. В его памяти хорошо сохранился тот абсолютный ужас, который оставила первая встреча с Тео.
Однако вместе с ужасом появилась и надежда. Тогда Триану казалось, что, если брат не погиб, если ему досталась такая уникальная
Поэтому мысли о том, что он может быть жив как личность, просто на каком-то другом, недоступном людям уровне, были дикими, и все же… Вдруг это правда? Уменьшит это шансы Триана на возвращение или все испортит?
Хотя какая разница? Другого пути все равно не осталось.
В идеальный цветущий мир Феронии ворвался грохот. Казалось, что где-то совсем близко пробивается через облака гром, хотя небо оставалось ясным. Причем гром этот повторялся часто, почти ритмично…
– Тебе пора, – сказал Триан.
– Знаю. Скоро станет легче.
– Ты так уверена, что победишь?
– Я уверена, что хуже уже не будет.
Альда отпустила иллюзию, позволила зеленому миру разлететься опавшими цветами и сухой листвой. Сеанс медитации был закончен, и теперь о нем напоминал лишь тот самый грохот, обернувшийся стуком в дверь.
Телепатка не стала спрашивать, кто там, она и так знала. Она открыла дверь, однако приглашать Стефана в свою каюту не спешила. Она лишь уточнила:
– Мы уже на месте?
– Скоро будем, – ответил легионер.
Она не удивилась тому, что дорога пролетела так быстро. Не было это путешествие на самом деле быстрым, просто время внутри иллюзии текло иначе. Судя по тому, что Альду ни разу не отвлекли, происшествий не было, до магнетара их караван добрался спокойно.
Перед выходом из каюты Альда бросила последний взгляд в зеркало. Она вдруг подумала, что совсем не похожа на ту, кто совсем недавно выпустился из академии – хотя за такой срок люди обычно не меняются.
Если, конечно, им не приходится проживать новую жизнь на каждой миссии.
По пути Альда проверила, где находятся ее спутники. Телила оставалась возле пульта управления, потому что в этом нуждалась Сина. Им обеим, как ни странно, не было страшно, только, почему-то, немного грустно. Зато за всех троих боялся Стерлинг, тративший большую часть энергии на то, чтобы выглядеть невозмутимым.
Корабли сопровождения уже прекратили движение, а вот «Варг» еще летел вперед, хотя система торможения уже включилась. Сина рассчитала все так, чтобы остановился транспорт ровно у горизонта событий.
Альда могла бы взглянуть на магнетар из иллюминатора, но не стала. Она хотела сначала выйти на открытую палубу, защищенную прозрачным куполом. Она подозревала, что лишь оттуда можно оценить Вечный Фантом во всем его великолепии – и оказалась права.
Она впервые в жизни видела магнетар. Они были немногочисленны, и подлетать к ним без острой необходимости запрещалось. Да Альда и не хотела, она была не из тех, кто рискует всем ради запоминающегося зрелища. Ей хватило того, что рассказывали
и показывали в академии.Но там изображение магнетара было сгенерировано компьютером на основании тысяч фотографий, снятых дронами. Из-за такого подхода казалось, что магнетар – это бледная звезда, окруженная смертоносным сиянием. В принципе, так оно и было, просто, находясь рядом с Вечным Фантомом, невозможно было увидеть его настоящим.
Самый большой магнит во Вселенной искажал пространство вокруг самого себя. Даже свет Вечного Фантома распространялся не так, как у обычной звезды. Из-за этого магнетар становился для Альды и других наблюдателей не сферой, а бесформенным сгустком энергии, извивающимся в воздухе. Как будто в пространство выплеснули ртуть, но замереть ей не позволили, и теперь эта масса постоянно двигается, то вытягивается, то сжимается, и сияет, сияет, сияет так ярко, что больно глазам.
Компьютер благоразумно затемнил купол, защищавший палубу, и все равно долго смотреть на магнетар не получалось. Альда понимала, что звезда, сияющая перед ней, прекрасна. Однако ощущения красоты не было… Пожалуй, такое только люди могут понять, машине не объяснишь. Бывает красота, которая будто резонирует во всем теле, вызывая восхищение, порой даже восторг…
Но Вечный Фантом не восхищал. Он с первого взгляда внушал чувство тревоги, инстинктивного ужаса, призывал развернуться и лететь прочь, чтобы больше никогда не вспоминать о сияющем монстре.
Казалось, что он ждет лишь возможности притянуть к себе все без исключения, живое и мертвое, чтобы сжечь вечным пламенем. Только Альда знала, что этого не случится – просто не хватит времени. Сила притяжения магнетара настолько велика, что раздробит любое порождение Земли на атомы задолго до того, как жертва коснется пламени звезды. Детей Шидоная, возможно, ожидала бы другая судьба, но их в чистом виде никто отпускать в пустоту не собирался. А как только они сольются с существом из кокона, они станут более уязвимы из-за вкраплений человеческих генов.
Альда смотрела на магнетар до последнего. Не потому что хотелось, а вопреки собственному страху. Лишь когда на палубе обозначилось новое живое присутствие, телепатка обернулась.
Легион не собирался рисковать своими и без того немногочисленными высшими: Тео прислали в сопровождении медицинского робота. Альда последний раз попыталась связаться с разумом несчастного создания, однако ответа, как и прежде, не получила.
Зонд, в котором была заперта колония, привезла капитан. Лукия могла бы просто оставить его на транспорте и вернуться, а она не стала. Она пришла на палубу, да еще и не одна, а в компании Рале.
– Вы ведь не обязаны это делать, капитан, – тихо напомнила Альда.
– Я воспринимаю это как свой долг, – возразила капитан. – И вы, и Триан остаетесь частью моей команды. Что же до старшего помощника, он сегодня в увольнительной.
– Это да, меня здесь вообще нет, – кивнул Рале.
– Сентиментальность погубит мир, – заключил Стефан.
– Ты тоже не обязан здесь находиться, – сказала телепатка. – Да Легион будет только рад, если ты прямо сейчас к ним вернешься!
– А я не хочу их радовать, это претит моей черной душе.