Северные сказки. Книга 1

Эта женщина боятця стала. Когда заспали розбойники, она изломала окольници, спустилася на землю. Вередилась — обезумела; пролежалась и пошла к городу ближе. Шла она, стало светать. Убоялася розбойников и зарылася под мох. Розбойники утром стали, окольница сломана, нету. Седлали коней, брали собак, настигать поехали. Ехали, где она зарылась, тут искали — не нашли; оступились, уехали. Женщина вышла и пошла в город. Пришла в город, заевила начальству: под которым ветром дом стоит. Чиновники сказали: «Отведи нас, женщина, не врёшь-ле ты». Поежжать стали, клали пять боцёк с порохом, брали войска. Приехали к дому, розбойники окнами валят золото и серебро. «Не замайте нас, впредь таковыми не будем». Чиновники не принимают не золота, не серебра, подкатывают боцьку пороху под дом и зажигают порох. Тогда разлетелса дом на пять частей огнём и пылью; тогда и пеплу не стало ихнова.

13. Марков Павел Григорьевич

76-летний П. Г., один из моих хороших сказателей былин: спел мне девять номеров былин и исторических песен и только случайно рассказал одну легенду про царя Соломона, которого на Печоре зовут и в былинах, и в сказках «Соломаном». П. Г. пустозер, и пустозер весьма характерный; живет он в дер. Бедовой, Пустозерской волости. Подробно об нем я говорю на стр. 330—331 «Печорских былин».

46

Сын Давыда — Соломан

У царя Давыда брат был слепой, у брата была жена, а у жены дружок. У ней на дереве кровать доспета была. Муж ее подозревал: охватил охабкой дерево, как жена заходит, а жена уж раньше дружка пустила. Давыд сидит с женой, глядит в окошко, говорит:

— Я Господу Богу помолюсь, брат у жены голову ссекёт. Жена у Давыда и говорит:

— Нет, она на землю спуститця, три ответа ему принесёт, дак не ссекёт голову у ее.

Соломан в брюхе (Давыдовой жены) и говорит:

— Бляди по бляди и клобук кроют.

Царь Давыд змолился Господу Богу, у брата и глаза етали, и заскакал.

— Ах, така-сяка! Спустись этта на землю.

Жена спустилась, он сторожит иё, она и говорит:

— Ужо, ужо, дай мне спустится, што я тебе скажу.

Спустилась и говорит:

— Посмотри-кось, ты сидел тридцеть лет без глаз, я над твоей головой согрешила, тебе Бог глаза дал.

Он и руки опустил.

Давыд куда-то отлучился, Давыдова жена без него и принесла сына, и говорит:

— Какой это мне сын будет? Он в брюхе што говорил, а выростёт, дак он меня убьёт.

Взяла его кузнецу и снесла, вместо того кузнечового сибе; взела. Дети ростут, Давыд куда пойдёт с сыном, сын и говорит:

— Эко, батьшко, место красиво, нам бы, кузничу ставить. А Давыд и говорит:

— Што ты, сын, ты бы говорил: «нам на эко место на красиво город ставить, да людей населеть».

Кузнеч пойдёт, найдут место красиво, сын и говорит:

— Батьшка, нам здеся город ставить, да людей населеть. А кузнеч и говорит:

— Што ты, сын, ты бы говорил: «На эко место на красиво кузнечу ставить».

Вот царь долго ли жил, коротко ли жил, здумал сына испытать; послал за кузнечом, пришол кузнеч.

— Царь Давыд, на што меня звал?

Давыд и говорит:

— Приди ко мне завтра, не наг, не в платье и стань не вон, не в избу.

Кузнеч пришол домой и сказыват, што говорит Давыд. Сын и говорит:

— Глуп ты, кузнеч, вот што, ты налож на ся матичу, на ноги налож лыжи, приди летами к сенецному порогу, а носками к избному.

Кузнеч так и сделал. Давыд говорит:

— Ах кузнеч, не твои это замыслы. Это замыслы сыновьи. Опеть кузнеча царь Давыд позвал и говорит:

— Уведи у меня быка, через эстольки поры, через эстольки время, што бы бык у тебя отелился.

Кузнеч пришол и закручинилса, и рассказыват сыну. Сын велел быка убить, и варят. Пришло то время, когда бык должен был отелитца, сын и говорит:

— Кузнеч, сёдни байну истопи.

Истопили байну.

— Ляк на полок и реви: «тошно мне стало, тошно мне стало».

Кузнеч сделал так. Идут слуги.

— Чего, кузнеч, ревёшь.

— А приношусь.

Слуги говорят:

Што ты, дикой, каки мужики приносятца?

А кузнец и говорит:

— А мужик не приноситца, дак и бык не отелитца.

Тем дело и кончилось то.

Царь Давьщ доспел для робят обед, всечины настряпали, наварили, набралася одна изба полна. Давыд говорит:

— Кто царь Соломан, выше садитесе.

А кузнечов-от сын научил робят:

— Все мечитесь за стол, хоть выломайте и кричите:

— Вси цари, вси Соломаны.

Вси робята мечутца за стол, так Давыд тут и не узнал. За столом ели, ели и спрашивают:

— Сыты ли робята?

А робята говорят:

— Чего ели, того сыты, чего не ели, того ище хотим.

— Хотите ли киселя, да пресного молока?

Они говорят:

— Киселю да пресному молоку будет место.

Вышли робята из-за стола, кузнецов сын с робятами играют, возьмут меж ноги полено, то, говорят, на коне ездим. Вот они ездили, ездили один у другова, которой-то полено украл, Соломан зачал судить и говорит:

— Конёкраду да сенокраду спуску нет.

Долго ли жили, коротко ли жили, идёт старуха с рынку, меру муки купила; понесла муку, потенул ветер, эту муку унесло. Пришла старуха к царю Давыду на ветер суда просить. Царь Давыд говорит:

— Я как могу Божью милось обсудить?

Кузнечов сын и говорит:

— Как ты, Давыд-царь, не можешь это обсудить? Дай мне клюку и скипет и всю царску порфиру, я седу на твой престол, обсужу.

Царь Давыд посадил на свой престол кузнечова сына судить. Собрал в город скольки есь народу, стал спрашивать:

— Хто в этот день, в эти часы, в эти минуты ветру молил?

Какой-то там и выскочил карабелыцик и говорит:

— Я молил пособны.

Соломан ему и велел старухе меру муки насыпать.

14. Дитятев Алексей Иванович

Слепой старик 71 года. Живет в селе Великой Виске, Пустозерской волости. Прекрасно знает старины, поет их твердо, уверенно, и очень хороший сказочник. И сказки знает твердо, рассказывает их хорошо, складно. Живет очень бедно, в маленькой избушке, на самом краю села, на заречной стороне. Несмотря на свое убожество и старость, еще должен работать; когда я пришол к нему, он на дожде пилил дрова, а зрячий брат его в это время плел в теплой избе сети. Еще совсем недавно А. И. ездил на целое лето в море на звериные промыслы.