Северные сказки. Книга 1

А дьякон сказал:

— А как-небудь, сваракосим как-небудь.

Поп скажо:

— Ты тоё пой, што я буду.

Дьячок скажо:

— Мне уж надо своё петь на крылосы, не с вам.

Поп скажо:

— Што знашь, то и валяй.

Затем обедню зазвонили, поп и запоходил к обедне, архирею и говорит:

— Владыко, благослови.

— Бог тебя благословит, поди, служи.

Поп пришол в церковь, одел ризу, затем архирей идёт. Архирей пришол, в олтарь стал.

— Ну, починай, служи.

Поп и запел — голос громкой:

— О-о-о! Из за острова Кёльястрова,

Выбегала лотоцька осиновая,

Нос-корма роскрашонная,

На серёдке гребци-молодци.

Тура-мара и пара^[15]

Дьякон тоже запел:

— О-о-о! Из за острова Кельястрова,

Выбегала лотоцька осиновая (и пр. до конца).

А дьяцёк на крылосе:

— Вдоль по травки, да вдоль по муравки,

По лазуревым цветоцькам.

Архирей вышол да рукой махнул:

— Служите, как служили!

Да и уехал проць.

64

Болезнь

У хрестьянина было три невёски, две в сторону имели: любили дружков. Третья скаже:

— Хоть бы мне полюбить. А старша скаже:

— Полюби, коли бабьи увёртки знашь.

Третья и полюбила парня молодого. Он к ней пришол, а муж в то время с сеном едет, а приятель в комнаты ей.

Невёска к ей и бежит:

— Марья, муж-то приехал! Што скажешь?

— А не цё не знаю.

Муж пришол в избу, невёска дала ему туес:

— Бежи за водой, жона не можо порато.

Муж и побежал. Докуль ходил, той поры и приятель убежал. Невёска жону вывела, да на порог нагой и поставила; мужу и говорит:

— Обдавай да приговаривай: «Господи благослови! Сам застал, сам по воду хожу, сам окачиваю».

65

Чудесная утка^[16]

Мужик пашет поле и все одну борозду целый день. Домой придет, жена спрашивает: «Много ли напахал?» Мужик говорит: «Одну борозду, пока запрег, да выпрег и день прошел». Жена ругает его, что мало напахал. «Как станем жить и кормиться?» На другой день мужик опять одну борозду напахал, — пока запрег, да выпрег, да с конца в конец борозду перегнал, и день прочь. На третий день мужик опять поехал пахать; когда он пахал, ему кто-то и говорит: «Не паши, дядя, тебе от пашни не кормиться; а вот поди в кусты, там стоит полая ольшинка, возьми в этой ольшинке и заткни сверху дыру, потом эту ольшинку с комля сруби и вынь оттуда уточку, и иди домой». Пошел мужик по сказанному, как по писанному; вершинку у полой ольшинки согнул и затыкнул, с комля срубил, вынул уточку и унес домой. Дома жена спрашивает: «Где ты был, пахал?» — «Нет, — говорит мужик, — я не пахал; мне сказано, что от пашни не кормиться, я ходил вот за уточкой. На, корми ее, мне сказано, что от нея разживешься». А жена-то его бранит: «Как мы жить-то станем, как нигде не наживаешь; самим есть нечего, а не то уточку кормить». Посадила уточка яичко; мужик взял яичко и пошел продовать на рынок, а жене не сказал. Яичко это мужик продавал, продавал, никто его не купил, так и пошел домой. Навстречу ему другой мужик и спросил: «Куда, дядя, ходил?» — «А вот, ходил на рынок продавать яичко, да не продал». — «А дорого ли яичко, продай мне?» — «Сто рублей». Отдал мужику сто рублей. Мужик воротился на рынок, купил на сто рублей, чего нужно, принес домой, жене и говорит: «На, сама ешь и уточку корми». А жена-то ну бранить его: «Что ты, кого ограбил или убил, что много нанес всего? Раньше голодные сидели, а теперь всякой всячины нанес?» Неделя прошла, уточка опять посадила яичко, мужик пошел на рынок продавать. На рынке у него никто не купил, а когда шел домой, ему попался на встречу опять тот же человек; и продал ему мужик яичко за двести рублей, а сам воротился на рынок и купил все, что нужно. Пришел мужик с рынка домой, принес, что купил, отдал жене и сказал: «На, сама ешь и уточку корми». А жена его бранить: «Сегодня опять кого-то ограбил или убил». Через неделю уточка опять яичко посадила, мужик пошел на рынок продавать; ходил, ходил, никто не купил, идет домой и встретил на дороге незнакомого человека. Стал человек покупать яичко, мужик просит триста рублей, а незнакомый человек дает три копейки. Спорили бы долго, если бы не подошел тот человек, который покупал раньше яички. Взял он и третье яичко и сказал: «Я тебе за это яичко отдам весь город с лавками и все корабли, которые у меня есть, переезжай в этот город жить». Приехал мужик домой и говорит жене: «Поедем жить в город, там все мое». Жена говорит: «Разве повезут за то, что ты все грабил или воровал». Мужик настоял, чтобы ехать в город; приехал и сделался самым главным купцом. Жена родила ему двух сыновей.

Когда сыновья выросли, отец поехал на кораблях за море за товаром. Жена без мужа полюбила главного приказчика. Однажды приказчик начал спрашивать, откуда они так разбогатели, а она говорит: «Я сама не знаю откуда у нас столько явилось, только знаю, что есть у нас уточка, которую муж, когда уезжал, мне велел кормить и беречь». Приказчик пошел посмотреть уточку, а когда приподнял правое крыло, увидел надпись: «Кто эту уточку съест, тот будет царем». А под левым крылом написано: «Если эту уточку съедят двое, то один будет царем, другой министром». Прикащик притворился больным и говорит хозяйке: «Если ты мне не сжаришь и не дашь съесть уточку, то я умру; съем уточку, выздоровею». Хозяйка ему и говорит: «Мне муж велел ее беречь, а ты говоришь сжарить. Он меня за это будет бранить». Однако хозяйка велела повару Сеньке сжарить уточку на другой день утром. Сенька утром сжарил, но еще не подавал на стол, а в это время дети купца прибежали на кухню и съели уточку. Сенька схватился уточки, да не нашел, пошел и сказал хозяйке, что верно съели дети. Хозяйка сказала приказчику. Приказчик говорит: «Нужно детей зарезать, вынуть сердца и сжарить, я съем их; а иначе не выздоровею». Хозяйка и говорит: «Как я могу зарезать? Когда приедет и узнает муж, то забранит». Приказчик говорит: «Ничего, попам больше денег дадим, они скажут, что умерли». Хозяйка согласилась, дала повару Сеньке большой нож и велела зарезать своих детей, и поджарить их сердца. Дети прибежали раз на кухню, а Сенька показал большой нож и говорит: «Это дала мать ваша и велела вас зарезать, и сжарить сердца ваши приказчику». Дети начали просить Сеньку: «Голубчик, отпусти, куда понесет нас голова». Сенька говорит: «Кого же жарить я буду?» — «А вот, сука кобелей родила, зарежь и сжарь». Сенька зарезал кобелей, приготовил их сердца и подал приказчику. Приказчик стал есть и сказал: «Не уточкино мясо, псы так псами и пахнут». Хозяйка и приказчик дали попам денег побольше и велели детей поминать. Через несколько времени приехал сам хозяин, жена ему сказала, что дети умерли; детей начали поминать еще чаще; каждый день служили обедни и собирали обеды.

Дети эти ходили несколько лет и наконец пришли к одной старушке. А в этом месте все звонили в звоны, дети и спросили: «Почему, бабушка, у вас всё звонят?» — «А у нас, доброхоты, от того звонят, что выбирают царя да министра». — «Да как выбирают-то их?» — «А у нас есть лампада перед иконою Божьей Матери, под ней проходит народ, и она сама засветится тогда, когда под ней пройдет человек, который должен быть царем; а когда засветится другой раз, то тот, кто пройдет второй, будет министром». Дети и говорят: «Бабушка, нельзя ли нам посмотреть этой лампады». — «Подите, подите, доброхоты, посмотрите». Вот они пошли и увидели, что под лампаду гонят народ и уже прогнали весь, сколько было, а лампада все не зажигается; увидели двух молодцов, велели им пройти под лампадою. И как только прошел первый брат, лампада затеплилась; прошел второй, тоже затеплилась. И вот один брат сделался царем, а другой министром. Через несколько времени они женились.

Долго они жили, наконец соскучились по своих родных, взяли жен и поехали в город, в котором жили их родители. Приехали в город, остановились на постоялом дворе, жон своих оставили, а сами в солдатских одеждах отправились к одной старушке и спрашивают: «Почему это у вас звонят?» Старушка отвечает: «У нас звонят потому, что у главного купца умерли два сына, их поминают и дают обеды всякий день. Много уж годов со смерти их прошло». Царь и министр и спрашивают: «Нельзя ли нам сходить посмотреть, какия там обеды?» — «Подите, подите, Бог с вами, чужестранных напоят да накормят лучше своих». Пришли они на обеды, их посадили за стол, и хозяин начал их расспрашивать. Они рассказали ему всю историю про мать и приказчика. Мать долго не верила им, но купец велел ей молчать и просил солдат отвести его к сыновьям. Тогда сыновья открылись ему.

66

Иван крестьянский сын^[17]

В некотором царстве, в некотором государстве, жил-был мужик со старухой, не очень богато и бедно не порато, а так, серёдка наполовине: имел и лошадей, и коров, и два анбара хлеба. Родился у них сын и от кобылы жеребенок; сына прозвали Иваном крестьянским сыном, а жеребца бурком. Ростет Иван крестьянский сын не по годам и по месяцам, а по дням и часам. На другом году стал Иван крестьянский сын на улицу ходить, с ребятами поигрывать: ково за руку схватит, у тово рука прочь; ково за голову схватит, у тово голова прочь; ково запихает под банней угол, ково под овин. Стали говорить мужику, чтобы он унял своего сына. Мужик за это пригаркнул на сына и не велел ему выходить из избы. В одно время в соседнем околодке была назначена помоць, и просили на ние мужика. Иван крестьянский сын стал у отца на помочь проситься, отец не спускает, говорит: «Что ты, сын, еще молод, только на девятом году». Иван крестьянский сын стал со слезами проситься, и отец отпустил. Приехал на помочь Иван крестьянский сын на жеребце, своем ровеснике-бурке, а там уж народу много, возят назём; и ему наметали телегу. Он говорит: «Мечите, покамест я не скажу». Люди мечут и дивуются, что уж с десять возов наметали: «Как повезет?..» Еще метали. Наконец, сказал Иван крестьянский сын: «Полно». Сам сел на лошадь и поехал рысью. Он один весь назём и вывозил. Вечером всех помочан посадили за стол и стали подавать им по рюмке вина; дошла очередь и до Ивана крестьянского сына; он говорит: «Мне подавайте ни рюмкой, ни стаканом, а подавайте в братыне». Принесли ему полную братыню вина, и он выпил всю за одним духом. Тут он сидел, веселился, разговаривал и выпивал свою очередную — вместо рюмки братынь. Стал он под хмельком и поехал домой на своем жеребце; дорогой почал стегать своего жеребца, и тот побежал во весь мах: где стоит дом на размахе — далеко улетал, где баня в повороте — по бревну не соберешь; когда подъезжал домой, спехнул у отца в реку два амбара с хлебом. Отец и мать испугались и стали думать да гадать, как бы избавиться от эково сына спозаранок, чтобы он их жизни не лишил. Выдумали послать в лес, куда никто не ходил: там жил страшный медведь; а как не было кобылы дома, то будто за лошадью. Пришол Иван в лес, бежит ему навстречу медведица, рот открыла и хочет съесть. Иван крестьянский сын схватил медведицу за челюсти, привел домой и кричит у окна: «Батюшко, куда кобылу застать?» Старик, непосмотря в окно, и велел застать во двор; ночью медведица поела во дворе всего скота, утром старик вышел на двор и руками встегнул — коровы, быки и лошади лежат, а посреди их медведь ходит. Старик со старухою стали думать больше прежняго, как бы лишиться сына. Послали его на озеро требовать с чертей пошлины.

Приходит Иван крестьянский сын к озеру, из озера черт выходит и хотел было Ивана тащить. Иван крестьянский сын упёрся, руки влепил черту в волосы и давай качать из стороны на сторону, — черт ногами взлегивает; черту стало невмочь, давай пощады просить, обещает: все, что потребует, даст. Иван крестьянский сын потребовал накласть ему золота шляпу. Черт побежал в озеро за золотом, а Иван выкопал в земле большую яму, сверху поставил шляпу, а в шляпе прорезал дыру. Черт принес мешок золота, высыпал в шляпу, а шляпа неполна; принес другой и третий, чуть-чуть наполнил. Иван крестьянский сын взял золото, принес отцу и сказал: «Вот тибе, батюшко, пять мешков золота, дань с чертей». Старик взял золото и стали опять думать, как сына сбыть. И придумали. «Пошлем его к царю просить дани, царь разгневается, посадит его в темницу; у его есть кому справиться — солдатов много». Сказано — сделано. Иван крестьянский сын не отговаривается, взял своего жеребца и поехал в город к царю. Царь был в великой печали — у его любимая дочь очень больна была, к ней каждую ночь приходил нечистой дух в человеческом образе. Царь обещал — кто царевну избавит от нечистого духа не вовсё, тому сто рублей; а кто вовсе избавит, за тово царевну замуж и в приданое полгосударства. Иван крестьянский сын вызвался прогнать нечистого духа. Взял с собой орехов простых, да железных и надел на себя железный колпак, с железным налобником и отправился в палаты царевны. Как стемнилось, приходит нечистый дух и говорит: «Кто здесь чужой есть?» Иван крестьянский сын сидит на печке, отвечает: «Иван крестьянский сын». И начал пощалкивать да есть орехи простые. Нечистый дух говорит: «Что ты ешь, дай мне». Иван крестьянский сын дал ему железных орехов; нечистый дух грыз, грыз, кое-как один перемял и три зуба сломал, говорит: «Скоро ли ты, Иван крестьянский сын, отсюда уйдешь?» — «Никогда нейду, всегда жить буду; а давай в карты играть, в щелчки, кто больше наиграт, тому оставаться с королевой». Начали, Иван крестьянский сын нарочито поддался. Леший наиграл 10 щелчков и давай пальцом щелкать в железный налобник Ивана, налобник поет во все палаты; играют другой раз. Иван наиграл на черта 10 щелчков и говорит: «Я тебя жалею, от пальца будет тебе тяжело, я буду тебя палочкой щелкать». Взял молоток и давай щелкать по лбу. Черт скочил, схватил шапку, да и тягу, а Иван крестьянский сын в проводку гаркает: «Стой, дай еще семь щелчков отсчитать».

На другой день царская дочь сказывает царю, что черт приходил, но Иван крестьянский сын прогонил его; за это царь дал Ивану крестьянскому сыну 100 рублей. Того же дни Иван приехал домой и отдает отцу деньги, и говорит: «Родители мои, батюшко и матушка, дайте мне благословение, я поеду на чужую дальну сторонушку. Отец был радёхонек и благословил. Иван крестьянский сын к вечеру опять приехал к царевне, опять залез на печку, надел на себя кожу бычью. Настали сумерки, приходит нечистой дух. «Ты, Иван крестьянский сын, опять здесь?» — «Да, здесь». — «Давай, Иван, играть в карты, в щипки?» Играют, черт наиграл 10 щипков и давай щипать на Иване бычью кожу — сколько захватит, столько в руках и останиться. Наиграл Иван на чорта, взял тиски железны и давай щипать лешево. Лешему невмочь, и задал тягу. Царь узнал от царевны, что и другую ночь леший не мучил дочери, сильно благодарил Ивана крестьянского сына. В этот день Иван крестьянский сын сробил железную машину на манер человека и у этой машины приделал рот пол, а как заденет кто за язык, рот и закроется так крепко, что и веком не достать, что захватит. Взял эту машину с собой к царевне и залез на печь. Начало сумеркаться, леший как тут. Опять пришол и говорит: «Ты, Иван, опять здесь?» — «Да, здесь всегда буду». — «Давай-ко, брат, побратаемся — кому быть старшему брату, тому здесь и жить». Иван говорит: «Я не смею, что скажет мой дедушко Оксён, спроси его». И указал на железную машину. Леший давай спрашивать, машина не отвечает. Иван крестьянский сын говорит, что дедушко Оксён недослышит и недовидит, надобно пощупать его за язык, тогда будет и говорить. Леший пощупал за язык, рот закрылся, и рука осталась в роте. Леший выдергивает, машина крепче зажимает, леший вопит, а Иван взял плеть и давай крепко стегать. Лешему невмочь, побежал и с машиной, Иван за ним; за городом леший обезсилел и упал. В то время весь народ собрался, и приехал царь. Царь велел наносить из лесу большой костер дров, поволокли лешово на костер и сожгли. Царь говорит Ивану: «Царское слово верно — возьми ты, Иван крестьянский сын, дочь мою царевну за себя замуж и еще полгосударства, а как я помру, то и всем управляй».