Sex под запретом

— Сделай мне по-быстрому минет, — шаг назад, Амин присаживается на борт ванны, широко расставив ноги. Обжигая ладонями талию, тянет к себе. Прежде чем грязная пошлость достигает нужных отделов мозга для осмысления, вглядываюсь в его небрежную улыбку, — Не ломайся. Ты ахеренно сосёшь, — глаза внезапно темнеют, а голос сводится к приказному тону.

= 43 =

— Я тебе не какая-то…, — прерываюсь на глубокий вдох, попутно подбирая слово, к оскорбительному сравнению. Они вертятся в голове, но даже косвенно не желаю к себе их примерять, — Не какая-то сосулька, чтобы мне такое предлагать.

— Кто? — у Амина либо пробки в ушах, либо мы говорим на разных языках, но должен же он видеть, возмущённую до глубины души гримасу.

— Сосулька, путана, жрица любви и…

— Минетчица, — любезно подсказывает, когда запинаюсь от клокотания жгучих смесей в груди.

Фу, слово -то какое неприятное.

— Да, и я не такая. У меня…у меня парень есть.

— Тогда ты точно такая. Парень есть, но ты продолжаешь меня клеить.

— Чего? — я худею от его логики.

— Того, падай на колени и соси, Солнце, времени у нас не так много, — взявшись за пряжку, приступает к расстёгиванию.

Какого, скажете, я здесь до сих пор стою и выслушиваю хамство?

Нет у Амина поводов обращаться со мной как с грязью на шинах его тачки. Почему-то вдруг обидней, чувствовать себя грязью под колёсами, чем на обуви. Там раскатывает ощутимей.

Замахиваюсь, чтобы прилепить пламенный привет от моей гордости Кострову на щеку, но у него же преимущество, он так-то отменно натаскан предугадывать любой удар.

Кольцует сильными пальцами моё запястье и заводит за спину. Глаза у него чернющие, но как-то странно, в мимике полный штиль.

Опрометчиво он не зафиксировал мне вторую руку. Ей я подцепляю душевой шланг, повисший на кране, заодно открываю воду, не проверив горячую или холодную.

Взбесившаяся от напора лейка, выскальзывает из моих пальцев, ещё до того, как я направляю её на этот костёр, зажавший меня между накаченными бёдрами. Он, где ни коснись, сплошные мускулы и сила.

Мы боремся. Ну как боремся. Я выкручиваюсь, а Амин терзает меня взглядом, от которого идут волны колючих мурашек, вдоль всего моего тела.

— Какой же ты подлый, Костров, — обессиленно бурчу, дойдя до стадии, где все попытки вырваться тщетны.

Ледяные струи обдают нас сверху-вниз-наискосок. Летят куда попало. Одежда промокает насквозь и приклеиваясь, и становясь прозрачной. Амин в толстовке, и она всего-то меняет цвет. Со светло-серого на тёмный, того же оттенка. Я в футболке с глазастым чёрным комком и надписью «Я не белая, но такая пуфффыстая»

Я не белая, не пушистая. Я мокрая и практически голая перед ним. Лифчик дома не ношу, поэтому замёрзшие шишечки сосков и ореолы видно всем, кто пожелает. Домашние тапки скользят в луже.

— Ты даже не представляешь какой, — гулко выдвигает Амин, стаскивая меня за собой в ванну.

Может, и не так. Я первая теряю равновесие и заваливаюсь на него, а он делает наше падение мягким и не позволяет моему виску приложиться к полочке.

Дверь в этот момент колбасит и трясётся под кулаками кого-то из вне. Кристина вряд ли бы стала долбиться, вот Лекс…

— Борзик, чо за нахер?!! — горланит, не жалея связок.

— Секунду, Лекс, у нас авария. Кран сорвало и замок заклинило, — единственное, что успеваю вякнуть, как меня за затылок притягивают ко рту.

У меня в груди что-то с грохотом обваливается. Крах. Катастрофа. Столкновение двух разных планет. Моя, оказывается, в проигрышном положении.

Я держу открытыми глаза, подзабыв, что это самая крупная ошибка в поцелуях с Амином. Невольно дёргаюсь, слепившись с ним губами. Столкновение — грудь в грудь, тоже не предвещает ничего хорошего. Жму ладони к бурно толкающейся грудной клетке, но это что-то на бесполезном. Амин ныряет языком, и пространство смазывается. Вихрем уносит, как Элли из Канзаса в страну, где его жаркое дыхание опаляет. Пальцы путаются в волосах, притягивая тесно-тесно, без зазоров и воздушных прослоек.

Его кисть с моей попы перебирается между ног и застывает там ребром, надавливая на шов легинсов. Плюс ко всему мокрая одежда натирает кожу, будто и без неё чувствительности не хватает. Живот сжимается сладким напряжением, а все мои клеточки заливаются восторгом. Неуместным по ситуации, но я же задыхаюсь от ощущений.

Его язык проходится вдоль моего. Оплетает напористо. Сминая губы, орудует порывисто, толкаясь и вынуждая отзываться.

Я несла Орловскому про принуждение, но с Амином принуждение таковым не является. Жадно и немножко грубо. Совсем чуть-чуть, но это улётное комбо, когда хочешь. Отказываешься, но тебя всё равно берут. Слабость разливается и головокружение.

— Я щас дверь нах ..вынесу, — Лекс? Кто такой Лекс?

А-а-а-а, Лекс. Он же может донести Лебедеву, чем мы здесь занимаемся.

— Пусти, Костров…пус…ти, — протестую, следом…следом идёт непоправимое.

Амин рычит, тягуче и хрипло, рассыпая во мне вибрацию. До умопомрачения хочется его губ. Ещё...Хоть капельку. Чуть-чуть.

Потом всё. Потом я ухожу в завязку.

Жмусь к нему, прихватывая пальчиками за капюшон. Слегка лизнув, посасываю, но инициатива выходит мне острым боком. Он зажимает зубами мою нижнюю губу. Покусывая от уголка к уголку. Совсем не ласково. С нажимом и оттягиванием. Створки рта саднит, словно по ним ладошкой нашлёпали. Чувствую, как они распухают от прилива крови.

Амин вдавливает костяшки пальцев в шов, а его в промежность. Складки пощипывает едкой пульсацией. Ярое возбуждение врывается в организм и рассыпается брызгами.

Блин! Ай, блин!

Упускаю момент. Упускаю траекторию смещающихся ниже укусов. Костров впивается в шею смачным и болючим засосом.

Спасаемся! – отдаю приказ разморённым конечностям, кабы слушались они меня.

— Совсем охамел, — издаю глухое мычание, сбиваю его руку со своих волос и выпрямляюсь на Амине, зажав его обнаглевшую ладонь между своей попой и его пахом. Растираю ноющее местечко, прикидывая, как скоро станет заметен след. Как я буду перед Орловским оправдываться. Типа проверяла пылесос, а он вдруг взял и напал на меня, также все изменщики врут. Но обцелованные губы их не скроешь.

Лекс продолжает атаковать дверь.

У Кострова брови летят вверх. Поплывшие зрачки палят откровенно злыми вспышками. Спихивает меня к другому краю, а сам поднимется и перешагивает через борт. С него течёт вода. Я чувствую себя, как мокрая курица, севшая в лужу.

Верхнее веко тревожно подрагивает, пострадав нервным тиком. Нехорошее предчувствие селится внутри и скребётся.

Амин снимает с себя промокшую одежду. Стаскивает толстовку, подцепив сзади, затем расправляется с джинсами, бросая их на пол.