Шальная мельница

Прорываться сквозь время (как живую преграду, бурлящую стену водопада), пропускаться между (сокрытыми от посторонних глаз) жерновами мельниц горького опыта (сквозь беды, слезы, потери и предательства) к собственному счастью - вот удел каждого на пути обретения, становления своего мудрого "Я", внутреннего покоя и духовного равновесия, целостности души и тела.

Я не навязываю новую религию, и не приобщаю к "старой". Ни в коем случае, я лишь предлагаю возможность порассуждать и пофантазировать над заданной темой: " А что, если...".

***

Произведение (а именно, его II часть) глубоко завязано на конкретных исторических фактах и на конкретном историческом периоде (средина XV века). Однако, в первую и в последнюю очередь, это - художественный труд, а не документальный: посему, не преследует никаких определенных целей в плане оспаривания, точного отпечатка истории или прославления/осуждения той или иной исторической личности. Более того, многое из изображенного - лишь собирательные, или же вымышленные образы, так что все совпадения, в данном случае, с конкретными особами, или с событиями их личной жизни - случайны. А по поводу недостоверности кое-каких нюансов представленного времени, да и событий, могу сказать лишь одно. Дело не в многоликости истории (смотря с чьей стороны глядеть на нее), а в том, что сей тревожный период заката Тевтонского Ордена как отдельного государства - во многом безжалостно покрытый глубокой тайной, а известные факты - страстно оспариваются. Вследствие чего и моя "история" может и будет нести пробелы, домыслы и ляпы. За что, конечно, заранее прошу прощение, если кого этим задела или обидела.

То же самое, в отношении сотрудников полиции, ФСБ и прочих структур - все события с ними исключительно в рамках сюжета и не несут в себе ни осознанных совпадений, ни подтекста, кроме как прославления их доблести, честности и геройства.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава 1. Попутчики

2011 год , Калининградская область, РФ.

***

(А н я)

Осень. Это была еще осень, хотя , ... глядя на сугробы белого, а местами серого, желт ого, испоганенного грязью, жизнью, снега... с трудом верилось в сию нелепую истину .

Промозглая погода. Промозглая жизнь. Промозглая судьба.

Ничего путного. И никого путного. Полное разочарование. И безысходность.

Конец пути,... или, всё же, его начало?

Несколько часов вдоль трассы, за городом. Сил оставалось лишь на то, что бы медленно, обреченно переступать, переваливать тело с ноги на ногу, волочить проклятые души в лоно умирающей надежды, умирающей... мечты.

Лиля молчит. Уже молчит. Тихий, ровный звук, сопение; смиренно дышит, дрожит, цокает зубами себе под нос, и лишь иногда всколыхивает эту жуткую идиллию... какофоническим, раздражающим кашлем. Вот и ее гордость, упорство, вера догорают на пепелище человеческого равнодушия, безучастности. Вот еще одна душа сломлена и брошена в ноги "непреодолимым обстоятельствам".

Нарастает шум, гул мотора, движущегося за нашими спинами, автомобиля. Время, холод, тугие мысли не сразу дают отреагировать. Но, только я повернулась, как, в момент, вынуждена была отпрянуть в сторону, чудом увиливая от пролетевшего, словно ракета, железного зверя. Потоком разрезанного воздуха дернуло, засосало на дорогу, едва не повалив с ног.

Обмерла я, ошарашенная, всматриваясь на Лилю. Глаза ее выпучились, губы задрожали от напряжения.

– Дура! Ты чего его не остановила?!
– завизжала, казалось, из последних сил (моя младшая) сестра и кинулась на меня с кулаками. Удар за ударом по груди. Пытаюсь увильнуть, отступаю. Кривлюсь. А та продолжает, - идиотка! Это был наш шанс! Шанс не сдохнуть здесь в лесополосе! Ведь до весны от нас только кости останутся!
– еще удар, и обмирает обреченно, сменяя отчаянный, яростный крик на тихое рычание.
– Ур-родина...

Скривилась я, виновато поджав губы. Опустила голову. Несмелый разворот. Тяжело, шумно вздыхаю.

Однако внезапно зашевелилась Лиля, дернулась на месте, а затем и я уловила звук (с трудом пробивающийся к моим ушам из-за шапки). Невероятное везение: за час в этой глуши подряд два автомобиля.

– Уйди!
– отдергивает меня силой в сторону Малая, на обочину.
– Если ты не можешь, то я сама справлюсь!

Нахмурилась я, пытаясь понять, каков именно план этой отчаянной малолетки, что, по ее мнению, должно быть куда успешнее, удачливее моих прежних попыток.

Авто мчало на всех порах, да и скользкая дорогая, практически, не давала шансов на чудо. Но, ужаснее всего, что Лиля и не сопротивлялась. Сама выскочила на проезжую часть и кинулась машине навстречу: на таран, бесспорно, желая взять ее штурмом.

– ЛИЛЯ!
– неистово завопила я и тотчас бросилась за ней. Пораженная услышанным, Малая оглянулась на меня, но лишь на миг: разворот - и всё же продолжила свой суицидальный путь.

Дикий визг шин, занос - и вылетел автомобиль в кювет, даже не задев ополоумевшую (хотя, все равно, поскользнулась та и упала в страхе). И благо, что удержалось авто на колесах, а не пошло кубарем, или не влипло в дерево.

Обмерла я, прикованная шоком, боясь пошевелиться.

Разум все еще не верил, что обошлось без трагедии.

Задергалась на асфальте Малая. Живо, разодранная эмоциями, подорвалась на ноги и побежала, помчала к водителю. Но тот не реагирует, как она, как я, как мы того ожидали. Нервно, злобно бранясь и жестикулируя, он даже не опускает стекло, не открывает окно или дверь, не выходит наружу. Давит на газ, крутит руль - пытается вырваться из сугроба и, без сомнений, убраться прочь.

– Нет, с*ка! СТОЙ!
– отчаянно визжит Лиля, бесцеремонно, нагло заползая, кидаясь ему на капот.

(а колеса все еще крутятся, рычат безумные, вздымая вместе со снегом замерзшую землю, камни, сопрелые листья, траву и труху)

Страх отступает, лед в ногах тает - и я срываюсь на бег, мчу к своей идиотке, желая ее остановить, унять, удержать от сих жутких, глупых попыток вырвать из клещей обреченности наше право на жизнь.

Дергается пару метров ходу авто, а затем... покорно замирает под ее весом.

Щелкает дверь. Вырывается наружу молодой человек - и, грубо отталкивая меня (только что подоспевшую к ним) в сторону, мигом добирается до Лильки. Хватает ее за руку и тащит долой с машины, сваливая прямиком на землю.

– Ты че, с*ка, творишь?!!
– вопит мужчина.

– Дяденька! Дяденька!
– орет моя Лиля, выдираясь из его хватки, пытаясь встать с колен, с мольбою заглянуть в черствое лицо, достучаться до бездушия.
– Довезите нас до города! Молю! Дяденька! У нас уже нет сил!