Шаман-гора

Заросший девственным лесом, он совершенно не походил на тот утёс, с которого я когда-то любовался пляжем и речным вокзалом.

И мимо него не плыли красавцы-теплоходы и не сновали мелкие катера. Вот это-то и было дико.

Сейчас воды Амура были пусты и угрюмы, а на месте городского пляжа гомонила цыганистая орда переселенцев. От самого утёса и выше по Амуру вся прибрежная полоса была усеяна плотами, баржами и даже пароходами нашего сплава, а завершали всё это великолепие невесть откуда взявшиеся два небольших деревянных кораблика. Это я понял по ощетинившейся пушками палубе.

— А это что за чудища? — ткнул я рукой в сторону кораблей.

— Это есть канонерские лодки, — гордо ответил Егорка. — Построены солдатами нашего батальона по приказу его превосходительства генерал-губернатора. Только в этом годе на воду спустили. Махины ить, я тебе скажу!

Я с сомнением посмотрел на деревянную броню нелепых корабликов и в то же время почувствовал гордость за наших предков.

Не боялись ведь воевать на таких корытах! Да не просто воевать, а побеждать! Ещё и новых землиц для державы добывать. Затем я перевёл взгляд на берег и увидел там столпотворение.

По берегу сновали предприимчивые торговцы разных национальностей и социальных прослоек. Все что-то меняли да ещё и радовались удачной сделке. По-нашему, по-русски, удачная сделка — это когда кто-то кого-то надул. В этом торге меня удивляло только одно: что можно было менять обнищавшим за время такого тяжёлого пути людям?

В том месте, где мы с Егором нашли временный приют, все ветви на деревьях были увешаны разноцветными тряпицами и кусочками звериных шкур. Этот обряд мне был известен. Таким образом посетители замаливали духов и просили у них удачи.

Я обратил внимание на чугунную ёмкость, стоявшую здесь же.

Банное корыто, что ли? Так воду на такую верхотуру замучаешься носить.

— А это для чего? — кивнул я на бадью.

— Это корыто для упокоения живых тварей и протчих животных, которых туземные шаманы умерщляли и клали сюда, для успокоения своих богов, — затейливо, но вполне доходчиво ответил солдат.

— Да ты, брат, и в религии силён, — усмехнулся я.

— Да кака-то религия, — снисходительно махнул он рукой. — Непотребство одно. Одно слово, язычники.

— А ты знаешь, что наши предки тоже были язычники? — мне стало интересно.

— Да ты чо? Бог с тобой, — испуганно перекрестился солдатик. — Скажешь тоже.

Я обречённо махнул рукой на Егоршу и внимательней поглядел на чан. Откуда он мог попасть в эти места и сколько ему лет?

Ведь нанайцы металла не знали. И что в них делали шаманы?

Вероятнее всего, разделывали и варили животных, а может быть, употребляли в сыром виде. Я знал, что нанайцы очень ценили человеческую жизнь, поэтому человеческих жертв богам не приносили. Они даже проводили некую параллель равенства между духами и людьми. В своих умозаключениях насчёт равенства бога и человека у них прослеживалась некая логическая цепочка.

Например, звери и птицы живут в тайге, и всяк из них терпит друг друга. Но стоит только появиться человеку, как всякая живая тварь в страхе перед ним разбегается. О чём это может говорить?

Естественно, о божественном начале человека.

С большей опаской туземцы относились к своим духам, потому что те не очень церемонились с людьми и вообще были очень привередливыми. Они постоянно требовали, чтобы их одаривали и всячески ублажали.

Духи удачи и охоты могли послать или не послать фарт на охоте или рыбалке. Духи воды почитались особо. Те вообще могли с лёгкостью забрать жизнь незадачливого аборигена, стоило тому зазеваться у воды, ведь плавать нанайцы не умели, а чтобы легче было забирать человеческие жизни, духи воды наложили на обучение плаванию табу. Кроме того, было множество других добрых и злых духов и хранителей, которые досаждали либо помогали детям Амура в их повседневной жизни.

Но в данный момент мне было гораздо интереснее узнать, что некогда на знаменитом Амурском утёсе вовсю шуровали нанайские божества. Может быть, именно поэтому так полюбился хабаровчанам этот утёс? Возможно, что добрые духи природы, на протяжении веков призываемые туда шаманами, так и не покинули этих мест и их положительная энергия до сих пор благотворно влияет на людей?

— Выходит, что раньше здесь был их культовый центр, — задумчиво протянул я вслух.

— По части культов мы не шибко грамотные, но ить церква ихняя здесь стояла, — встрял в мои мысли Егорша. — Однако опосля нашего прихода местные людишки очень уверовали в Бога нашего единого Христа и святого Николая-угодника. Поэтому за ненадобностью церкву порушили, а храм наш христианский возвели.

«Всё как всегда, — подумал я. — Пришли большие братья и научили жить по-новому. А местные жители, в силу своей природной скромности, не смогли им отказать. Отчего же, даже в мои времена, местные жители, загадывая желания и в благодарность за их исполнение, развешивают в определённых местах на ветвях тряпичные амулеты? Вероятно, духи всё же будут пострашнее. До Бога высоко, а духи вот они, рядом. А с другой стороны, мы сами? Живём в христианстве уже сколько веков, а языческие праздники празднуем до сих пор. Велика генетическая память в народе. А может, это и к лучшему?» — Послушай, Егорша, а ты присутствовал, когда на этом месте начиналось строительство поста?

— А то как же! Я, чай, давно ужо в службе. Почитай, как два годочка минуло, — солдат улыбнулся своим воспоминаниям.

— И как?

— Дак обнаковенно. Приплыли ить мы аккурат в конце мая, вышли на берег и зачали строить казармы, лабазы и протчие необходимости.

— Э, брат, ты мне расскажи, как всё было с самого начала. Как вы плыли? Почему решили строить именно здесь?

— Дак ить команда была дадена самим его превосходительством генерал-губернатором Муравьёвым.

— Что, с вами и генерал-губернатор присутствовал?

— Да нет, — досадливо поморщился солдат, а потом добавил: — Ну, слухай.

И он рассказал мне, как в начале апреля 1858 года командир батальона, тогда ещё капитан, Дьяченко получил приказ от генерал-губернатора Муравьёва готовить к сплаву всё батальонное имущество. Где и что будет строить батальон, точно известно не было.

«Тогда мы ещё не ведали, где и что будем строить, — рассказывал солдат, — но в том годе наш батальон первым вышел в Амур. А ужо вослед за нами вышли остальные катера и баржи.

Вот вместе с основным сплавом и следовал его превосходительство генерал-губернатор.

Не доходя до станицы Усть-Зейской, мы встретили лодки с китайским амбанем^[19]. После разговора с ним господин капитан приказал нам остановиться в станице. Там мы стали дожидаться прибытия генерал-губернатора. Думая, что нас оставят в УстьЗейской, мы разгрузили баржи со своим имуществом и стали ожидать других команд. Но не тут-то было. Генерал-губернатор съездил в китайский город Айгунь, и тута всё закрутилось. Оказывается, что в Айгуне он договорился с китайскими генералами о том, где отныне будет проходить граница промеж нас и китайцев. И вот тады мы и получаем срочный приказ в спешном порядке сниматься и иттить строить военный пост у слияния рек Уссури и Амура. Значитца, чтобы всякие там китайцы не думали, что у нас не достанет сил свои границы остеречь.