Шаманский бубен луны

Пока Ася накрывала спину пленкой, тянула дырчатую майку к пояснице, которая делала тело еще горбатее, собака радостно вылизывала Асе лицо. Язык у собаки горячий, шершавый. Бултыхался ремешком, оставлял на коже бесцветные слюни.

— Должно быть, ты не понимаешь, как это опасно? — погнала Татьяна Сергеевна собаку с дивана и тут же прочитала целую лекцию.

Теперь Ася узнала, что собаки являются переносчиками паразитов. Важно знать о стригущем лишае. Ася прекрасно его помнила, могла любому слить ощущения в подробностях. Потом пошел рассказ о паразитах. Самым агрессивным был эхинококк, его личинки образовывали в организме людей паразитарные кисты. Потом о раке. Потом о сердечно-сосудистых заболеваниях. Потом еще о каких-то кошмарных болезнях. Асе надоело это слушать, захотелось сбежать. И тут ей на радость пришла Екатерина Алексеевна, удивилась присутствию Аси.

— Пригласила через окно, — призналась Татьяна Сергеевна.

Наверное, Екатерина Сергеевна приготовилась поругать мать за неосмотрительность, но в присутствии ученицы сдержалась.

— Сейчас будем делать коктейль, — радостно объявила она. — Ася, ты любишь коктейль?

Ася честно призналась, что не знает про коктейль.

— Никогда не пила? — не поверила учительница.

Ах, значит его пьют? Хорошо хоть не брякнула, с чем его едят?

— Это так вкусно!

Кто бы сомневался!

— Сейчас сделаю. Мороженки купила. — Екатерина Алексеевна вытащила из сумки пять бумажных стаканчиков.

Честно говоря, Асю взбесило, как учительница обошлась с мороженым. Смешала с молоком, налила в кружку.

— Ну как? — По глазам видно, что Екатерина Алексеевна ждала Асиного восторга. А Ася чуть не плакала. Зачем надо было портить мороженое? Эти взрослые странные. А еще учительница! Ну вот повезло купить мороженое, быстро ешь, давись слюной, наслаждайся. Почему жизнь так несправедлива? Купить жесткое мороженое — это удача, а пить его растаявшим — это неудача. Мороженое в магазины привозили в деревянных коробах. Иногда во время перевозки мороженое таяло и тогда его никто не покупал. Зачем? Ведь это уже не мороженое. Сегодня четвертый день полнолуния, и, наверное, оно сказалось и на Екатерине Алексеевне.

В прихожей появился Василий Васильевич. Екатерина Алексеевна обрадовалась сыну, поцеловала, вручила стакан с коктейлем. Пока он наслаждался, помогла снять с плеч ранец.

С Асей он поздоровался голосом молодого мужчины, с бабушкой участливым и душевным. Непонятно, откуда у первоклассника столько внутреннего тепла и очарования. Он больше похож на ангела: кудрявый, белый, воздушный. Потом, может — да и наверняка израстется, — огрубеет, зачерствеет, поссорится с родителями. Около «Восхода», за пачку «Астры», «Беломорканала» его примут шестым, за «Мальборо» рангом выше. Потом станет хуже: восстановить прежние отношения с родителями окажется в сто раз сложнее. И все из-за обиды, порой пустяшной, порой неразрешимой. Не, с Василь Васильевичем такое не может произойти.

В дверь позвонили. Ася ожидала увидеть Василия Сергеевича. Но на пороге объявилась Вера.

— Я так и знала, что ты здесь! Здрасти, Екатерина Алексеевна, здрасти, Татьяна Сергеевна, привет, Василек. До свиданья, Екатерина Алексеевна. До свиданья, Татьяна Сергеевна. Пока, Василь Васильич.

Схватила Асю за руку, потащила на улицу.

— Я пойду, — попрощалась Ася.

Глава 3 Бубен

Вышли во двор, уселись на бортик пустой песочницы: щедро пахло кошками, собаками. У одной из стен валялась крышка от консервной банки, видимо ею и нацарапали на стене пакость «щекастого писуна». Трава вытоптана до земли. Слева от песочницы железная горка, сквозь ржу протекала полированная детскими задами серебристая струйка металла. В воздухе тихо гудела оса, видимо, заблудилась между двух серый домов или прощалась перед зимней спячкой.

Вера пяткой пригребала песок, притаптывала. Ноги у нее — что надо, длинные, ровные. Вера хорошела не по дням, а по часам. Но конечно, как полагается девочкам ее возраста, усиленно находила в себе изъяны, формировала комплексы: то зубы мелкие, то затянулся четвертый просвет. Ася про просветы не понимала, уточняла. Показывая, Вера просовывала ладошку между внутренних сторон ляжек. Ася надеялась, что это несерьезно.

— И долго еще сидеть?

— Торопишься?

— Есть охота.

Подбежала дворняжка, яростно завиляла хвостом.

— Ничего нет, — отодвинулась от нее Ася.

Собака молча улеглась рядом, положила голову на лапы. Глаза тоскливые, задумчивые. Видимо, желудок сыт, насыщалась обществом.

Где-то в окне громко забубнило радио. Деловой мужской голос сообщил, что сегодня в Москве были подведены итоги «Олимпиады-80»: «Тринадцать дней напряжённой борьбы внесли в таблицу мировых олимпийских рекордов десятки поправок, подтвердив еще раз высокий уровень Московской Олимпиады. Спортсмены увозили с собой не только множество свертков, коробочек — сувениров Олимпиады, а главное — незабываемые впечатления о Москве, о гостеприимстве советских людей, о дружбе с молодежью пяти континентов. Главные события разыгрались под металлической крышей спорткомплекса „Олимпийский“. Все эти дни утреннее солнце сияло золотым блеском медалей для многих команд мира…» — тут звук убрали и успехи олимпиады пропали.

— Вер, долго еще?

— Обещалась скоро быть.

— Может, пришла уже?

— Как окна зажгутся, так и пойдем.

Ася подняла голову. В некоторых окнах свет уже горел. Хотя еще рано. Мать в это время экономила. Свет шел по счетчику, а газ бесплатно, — для освещения жгли конфорку, таким же макаром экономили спички.

Собака навострила уши. Чего это она? Было совершенно ясно, что смотрела она на горку, на ее площадку с перилами. Никак белка? Белка побежала вниз по краю косоуры, и выход ей был прямо на собаку. Спустилась — нос к носу. Остановилась, ошалела. Тут Ася не выдержала, засмеялась. Белка вздрогнула, собака подскочила, оба помчались в густоту сумрака. Пестрой гурьбой поднялись голуби, прилетела белая метка, словно с неба на землю брызнули каплей кислого молока.

Как бы не замечая двух девиц, на песочницу пришвартовались двое: мужчина со свисающим животом из-под майки, женщина в халате и тапочках. Пили, шушукались, чокались, — хорошо пошла! дай поцелую… — т-с-с… — да ладно ты! — девки услышат…– пошли они!

Первой не выдержала Ася, поднялась.

— Надоело.

— Свет! — заорала Вера. — Свет. Она пришла.

На звонок вышла черноглазая женщина, с тремя длинными косами, одна сзади, две через плечи на грудь. Одета в широкий балахон до пят, цветные вязанные носки. В руке держала трубку с длинным мундштуком, и эту трубку курила. Выглядела она, как шаманка из тундры. На гостей смотрела с любопытством, открыто, без всякого стеснения.

Она открыла дверь шире, дождалась, когда девчонки войдут в узкую прихожую. Трельяж завален газетами, журналами, края зеркал веером утыканы открытками, фотографиями артистов: Тихонов, Боярский, Збруев — Ася фамилии остальных не знала, хотя всех видела в кино. На самих стеклах переводные картинки немецких красавиц — вот эти точно на одно лицо.

Квартира никак не соответствовала образу черноглазой. По мнению Аси, здесь вместо бытовых вещей, должны присутствовать обереги, рога оленей, головы медведей, а посреди комнаты вовсе должен пылать священный огонь. Может и пылает, когда нет свидетелей. Ася глянула на потолок: белехонек, ни грамма копоти.

Женщина ушла в комнату и вернулась с огромным бубном. На внутренней стороне располагалась деревянная вертикальная ручка, с помощью которой шаманка держала бубен. На поперечине висели цветные нити с привязанными камешками, перьями птиц, клыками животных.

— Офигеть! — не сдержала восторга Вера.

Шаманка подняла бубен и ударила по нему колотушкой, проверила, цел ли звук, и только тогда протянула Вере. Ровно в тот момент, когда Вера взяла его в руки, черноглазая сложила руки в кулак, низко наклонилась. И видно, что поклонилась бубну.