Шаманский бубен луны

Подготовка к ритуалу шла неспешно. Такое дело не требует суеты. Кажется, природа тоже притихла. Замерла, прислушалась. На вершине лесок хилый, сплошь сухостой, лишь кое-где виднелись рыхлые березы с одинокими желтыми листьями. От всего леса веяло чем-то чужим и опасным.

Вера вытаскивала бубен из мешковины. На лице ни одной эмоции, ни единый мускул не дрогнул. Негоже трусить, твердила ее суть.

БОМ!

Ася впервые слышала такой протяжный круглый звук.

Бум! Бум! Удары шли из глубины, издалека. Словно у них были крылья, и они собой заполняли все небо.

Бум! Бум! Бум!

Вера била по бубну без суеты, сплошным гулом. Получалось само собой, одновременно: ударяла, плакала, пошатывалась, поминутно трясла головой. Затянула нудное горлопение. Получалось неловко, плохо, зато честно, от души. Если бы сейчас из-за камня вышел Верин отец, черный от угольной пыли, с белыми зубами и зрачками счастливых глаз, Ася нисколько бы не удивилась, бросилась ему на шею. Обрадовалась, что подруге больше не надо сходить с ума, доводить себя до исступления.

Хоть бы никто не узнал, что они тут вытворяют!

Воздух продолжал наполняться энергией, уже вибрировал от переизбытка пассов, а заклинания, которые Вера произносила, все тянулись и тянулись. Как-то так получилось, что до какого-то момента Ася не особо вникала в смысл слов, но, когда Вера стало бесконечно требовать: «Зло, уходи!» — это звучало зловеще, словно летели тяжелые ядовитые стрелы. Вера кого-то проклинала, кому-то приказывала, строила, командовала.

«Каждому слову свое время. Можно рано начать, но попутав берега, поздно кончить!» — О чем это она?

Ася вырвала у Веры бубен. Та по инерции колотушкой пару раз ударила по воздуху, удивилась тишине, замолчала.

Повисла пауза. Было видно, как тяжело Вере вернуться в реальность.

— Отдай! — шатаясь, шагнула она к Асе.

— Успокойся!

Вновь повисла пауза. Подруги стояли друг против друга и кипели красными бычьими глазами, а уходящая луна забирала остатки света вокруг них.

Обратно бубен Ася несла сама. Путь домой был быстрым. Спуск занял минут двадцать. Почти бегом перескакивала корни, по дороге ругала себя. Скоро утро, рано вставать в школу. Опять будет засыпать на уроках. Сколько раз решала лечь пораньше, но каждый вечер находились поводы оттянуть сон. Вера догоняла, надсадно дышала в спину.

Вскоре показались коробки домов из серого бетона. Проспект Октябрьский, у Аси дом восемь, у Веры шестой. Быстро миновали автовокзал, кафе «Елочка», где работала мать. И тут Асю покрыл холодный пот. Она вспомнила о матери, о том, что случилось днем. Асе так хотелось все это забыть, и она забыла.

Попрощались, разбежались. Тяжело дыша, Ася поднялась по каменным ступеням, зашла в квартиру и тут же получила по голове. Сложно сказать, чем Асю били, скорее всего это было мокрое полотенце, завернутое жгутом, — тупая привычка матери. Вспыхнул свет. Мать замахнулась для следующего удара, но Ася перехватила петлю мокрого полотенца, дернула на себя. Это неожиданно оказалось легко, ведь Ася уже переросла мать на голову. Мать взвизгнула, кинулась с кулаками.

— Ты куда пропала? Я чуть со страха не умерла!

Защищаясь, Ася машинально ее оттолкнула. Ловя равновесие, мать сделала пару шагов назад и спиной пропечаталась о дверной косяк.

— Это ты так с матерью? — одновременно растерялась и удивилась она, потянулась забрать мокрое полотенце из рук дочери.

— Еще раз так сделаешь, пожалеешь! — предупредила Ася.

— Неблагодарная дрянь! — седые волосы встали дыбом. Она оправилась от шока и включила привычную машину родительских упреков. — Я скорую вызывала. Погибели моей хочешь?

Ася зашла себе в комнату, не раздеваясь, легла на кровать.

Мать, прислонившись плечом к высокому холодильнику, отравляла воздух гадкими словами. Кажется, напугала холодильник. Он содрогнулся всем корпусом и загудел так громко, что перекрыл ее визг. Она добавила, и он добавил. А потом и вовсе затарахтел автоматной очередью, забухал пушками… В окно без прелюдии забарабанил дождь, бил жесткими, металлическими струями. Распахнул форточку, швырнул в комнату аромат палых листьев, скорой глубокой осени. Прогрохотало, полыхнуло, мир на мгновение затянулся сырой пеленой, и в следующую секунду случился прорыв — Асю прорвало на слезы…

Глава 4 В тени серости школ

Ночная история с бубном очень впечатлила. Вроде пошла за компанию с Верой, а вернулась, напитанная энергией, новой силой. Когда возвращали бубен шаманке, не удержалась от вопроса, не опасно ли брать чужой? Шаманка рассказала про своего деда, настоящего шамана. Он всегда говорил, что духи любят всех, кто приходит к ним с песней, танцем или сказкой. Преподнес подарок — проси, что хочешь!

В комнату кто-то зашел. Мать или отец? Не важно. Не хотелось видеть обоих.

— Мусорка пришла! — Голос матери в приказном тоне.

Как ни странно, настроение у Аси не испортилось. Не почувствовала страха. Связка «мать сказала — дочка выполнила» нарушилась, оборвалась. Словно произошло перерождение взаимоотношений. В голове появилась новая система правил. Для Ася это было прорывом.

— Я с кем разговариваю?

— Сама вынесешь.

Громко хлопнула дверь.

Ура! Наши победили!

Зашел отец, позвал:

— Доченька!

Ася высунулась из-под одеяла.

— А ты чего не на работе?

— Так я это…упал, ребро сломал…

Неужели мать поколотила? — закралась шальная мысль. Мать в гневе страшна, в нее словно демон вселяется. Не… совсем беспредел, точно контуженная, отголоски бомбежек цехов, где она работала.

— Честно, упал. — Отец кажется догадался, о чем думала Ася. — Еще вчера утром оступился с фургона.

Как же хочется спать! На халат натянула пальто, голыми ногами наступила в сапоги. Б-р-р! Сырые. В дыре видна бледная кожа стопы. Схватила ведро, спустилась. В этот момент с улицы заходила соседка Клязьма со своей приблудной овчаркой и пустым ведром (Блин! ведро пустое! — плохая примета, день насмарку!). Клязьма работала в кафе «Елочка» посудомойкой, собирала отходы и подкармливала бездомных собак, кошек, мужиков. Сегодня овчарка, увидев Асю обезумила, встала на дыбы. Ася охнула, отскочила к стене, челюсти собаки замкнулись на пустоте, где секунду назад была Асина нога. Клязьма засадила овчарке хорошего леща, коленом прижала к стене и пропуская Асю, открыла дверь.

Ася, как сумасшедшая, помчалась к мусорке. Сегодня повезло, в очереди пять человек. Чем ближе к машине, тем отвратительнее запах. Особенно осенний: от бесконечных дождей и незрелых арбузов, сквозь щели бортов стекала гнилая жидкость и копилась на дороге зловонной лужей. Этим вонизмом было пропитана вся машина, брезент, которым укрывали мусор, женщина, которая принимала мусорные ведра на борт. Женщина одна и та же, на протяжении последних лет, а может, и веков. Казалось, что она никогда с машины не спускается, не снимает брезентовые рукавицы, не отпускает палку, которой выковыривает остатки мусора из ведра. Ася не замечала, чтобы женщина старилась, переодевалась. Всегда в рваной телогрейке, синем шерстяном платке, марлевой маске до глаз. Взгляд часто пьяный, равнодушный, но иногда пытливый, тоскливый.