Шестой Океан

Впрочем, неважно.

Куда важнее то, что Васька сказать не успел. Для чего же именно Хранитель должен постоянно находиться в движении? Я нутром чуял, что ответ на этот вопрос неразрывно связан с поведением наших похитителей, с их попытками во что бы то ни стало заставить меня расстаться с пластиной, хотя бы на секунду.

Интересно, что было бы, если бы я захватил обе пластины? Они бы так же вырубились, как Васька?

Вряд ли. Но последствия могли бы быть самыми непредсказуемыми. Поэтому хорошо, что они видят только один артефакт. И даже не пытаются обыскать наши вещи, которые притащили сюда же, в эту допросную. Вместе с запасом провианта, позаимствованного с камбуза «джета». Намекают, что мы тут надолго? Неужели не понимают, как это диссонирует с их попытками изобразить срочность?

Впрочем, скорее всего, это намеренный диссонанс. Накаляют градус абсурда. Выводят из себя. И, диарея их посети, они к этому близки!

После очередного вопроса в помещении выключился свет. Несколько минут мы сидели в тишине, потом Лена заговорила первой:

– Дим, ты здесь? – спросила она. Я произнёс в ответ «Здесь!», но не услышал собственного голоса. И это меня напугало куда сильнее, чем всё произошедшее ранее.

– Нас разделили? – спросила Лена, - тут есть кто-нибудь? Что случилось?

По голосу было слышно, каких усилий ей стоит совладать с паникой.

Я попытался встать. Неудачно. На колени словно навалился невидимый груз. Должно быть, использовали какое-то поле. Я чуть напряг пальцы, чтобы убедиться: пластина по-прежнему у меня в руке. «Эй! – попытался крикнуть я, - вернитесь! Давайте поговорим!» Но странным образом я даже вибрацию собственных голосовых связок не чувствовал.

– Мам?.. Пап?.. Вы тут?.. – заговорил Пашка.

Сын держался хорошо. В голосе только напряжение, но ни намёка на панику.

Но у меня в тот момент чуть крышу не сорвало. Я начал биться на своей сидушке, отчаянно пытаясь вырваться. И на мгновение выпустил пластину из рук. Она просто выскользнула из потной ладони.

В ту же секунду вспыхнул свет. В помещении всё было как прежде: «ящерица» сидела на насесте напротив нас. Она раскрыла рот, словно насмехаясь надо мной.

Время для меня будто застыло. Я видел, как пластина плывёт в воздухе, плавно опускаясь на пол, и успел схватить её кончиками пальцев в самый последний момент, до того, как она оказалась вне зоны досягаемости.

«Ящер» захлопнул рот.

Время вернулось к своему нормальному ходу.

– Паш, ты как? – спросил я, просто чтобы проверить, вернулся ли голос.

– Нормально, пап, - ответил сын, - что это было?

– Нас чуть не обыграли, - ответил я.

Лена повернулась ко мне. Я ободряюще улыбнулся. И в это момент металлическая стена за спиной «ящера» вдруг стала наливаться жаром: сначала покраснела, потом побелела. Я вжался в сиденье в ожидании взрыва, успев крикнуть: «Пригнитесь!»

Но взрыва не последовало.

Часть металла стены просто проплавилась насквозь, стекая вниз быстро застывающими металлическими ручейками. В образовавшемся проёме стоял Васька.

Выглядел андроид не очень: через правую скулу шла рваная рана, обнажившая месиво из плоти и металла. От костюма мало что осталось: сквозь дымящиеся прорехи было видно могучий торс, кое-где покрытый волдырями и мелкими ссадинами. Но глаза машины смотрели ясно и дружелюбно. Кажется, Васька даже попытался нам ободряюще улыбнуться.

«Ящер» вскочил со своего насеста и попытался рвануть в противоположную от пробоины сторону. Но Васька его задержал, схватив двумя руками за грудную клетку. Пришелец бился как рыба на кукане. Но его мучения длились не долго: Васька просто смял его двумя руками как бумажную игрушку-оригами от отбросил в сторону.

Я обнаружил, что неведомая тяжесть перестала давить на ноги. Тут же поднялся и бросился к сыну, хватая его свободной рукой. Потом кинулся к остывающему проёму, крича Лене: «За мной, живо!»

– Куда, Дима? – спокойно спросил Васька, стоя посреди помещения.

Я запнулся и чуть не упал от неожиданности.

 - Тебе виднее, - ответил я, - ты ведь нас спасаешь.

– Чтобы спастись, вам не нужно никуда бегать, - таким же мягким голосом ответил андроид, - ты молодец, что не выпустил пластину из рук. Я этого больше всего опасался.

Васька подошёл к нашим вещам и принялся их методично взваливать себе на спину.

– Почему? – спросил я.

– Пластину у Хранителя нельзя забрать силой или шантажом, - ответил андроид, - любой кто попытается это сделать – мгновенно исчезнет.

Я посмотрел на свою руку, сжимающую черный объект, покрытый замысловатыми узорами.

– Единственный шанс быстро забрать её – это заставить Хранителя потерять контроль над собой. Что они и пытались сделать.

– И они продолжат этим заниматься, если мы не уберёмся отсюда! – сказала Лена, - так ведь?

– Не совсем, - Васька улыбнулся, - мой план был в том, чтобы добраться до вас. Теперь, чтобы выбраться, Хранитель должен сделать то, что он обычно делает в мирах, которые посещает во время своего бесконечного путешествия.

– И что же это? – нахмурился я.

– Никто по-настоящему этого не знает, - андроид снова улыбнулся своей гротескной кровавой улыбкой и пожал плечами, - но это работает.

Про лишнюю деталь

В детстве я был уверен, что особенный. Что у меня обязательно есть или появятся супер-способности, которые помогут изменить к лучшему весь мир. Эта моя уверенность злила многих, но я ещё до школы начал заниматься тайцзи (спасибо маме!) и физически никто ничего со мной сделать не мог. Даже толпой. Наоборот, мои фантазии частично воплощались в жизнь во время дворовых игр: я часто бывал предводителем и заводилой.

Когда я немного подрос, детские, самые яркие мечты чуть потускнели, но не исчезли совсем. Я понял, что супер-способности в реальной жизни не приходят сами по себе; для их появления надо трудиться, «прокачивать» себя всеми возможными способами.

А ещё мне хотелось приключений. Так что не удивительно, что я поступил туда, куда поступил. Вопреки строжайшему запрету отца. Мы не разговаривали потом несколько лет. Но ничего, со временем как-то помирились и поддерживали тёплые отношения до самого его ухода.

Поначалу мне нравилась служба. Упоительное ощущение собственных сил и возможностей, помноженное на чувство вседозволенности. К тому же, по меркам силовиков, я был по-настоящему хорошим парнем. Правильным. Таких мало и на таких держатся государственные службы. Потому что без нас любая силовая структура с лёгкостью превращается в эффективную банду головорезов.

Но всё это я понял уже потом. После крови, ран и невосполнимых потерь… тот пацан, который мечтал об особенной яркой жизни, ещё долго жил во мне, глядя на реалии мира широко распахнутыми удивлёнными глазами, в которых отражалась одна только мысль: «Неужели это именно то, о чём я мечтал?»