Шизофрения

У входа в фойе дома она снова улыбнулась — худенький арабский юноша, сидя на корточках, самозабвенно пел песню. Сам для себя. Слов она не понимала, но было очевидно, что песня была о чем-то хорошем. Она подошла к лифту и нажала кнопку вызова.

— Александра Юрьевна? Очень приятно! — голос за спиной заставил обернуться. — Мы вас ждали. Я — Стелла Петровна — жена Ивана Фомича.

— Очень рада! — ответила Александра, вглядываясь в собеседницу и пытаясь интуитивно понять, какие сюрпризы готовит знакомство. Напряжение не возникло. Перед ней стояла пожилая русоволосая женщина, с будто выцветшими от тайных слез глазами и милой усталой полуулыбкой.

— Присядем? — предложила новая знакомая, указывая в сторону внутреннего дворика.

Они прошли сквозь фойе в придомовой оазис с зеленым газоном, цветочными клумбами, апельсиновыми деревьями, фонтаном, щедро дарившим утреннюю свежесть весело чирикающим воробьям, небольшим плавательным бассейном, манившим прохладой прозрачной воды, и устроились на плетеных стульях возле пластикового столика.

— Хорошо, что вы приехали! — Стелла Петровна печально улыбнулась. — Я рада, что хоть с кем-то можно будет поговорить. Здесь такой народ… — она удрученно покачала головой. — Такой уровень… Мука, просто мука. Никому ни до чего нет дела. Сплошная серость. Многие даже в церковь не ходят! — скорбно сообщила она.

Александра сочувственно кивнула.

— А у нас прекрасный батюшка в храме Дмитрия Солунского. Светлый, добрый человек. А женщины…

Александра чуть напряглась — ее абсолютно не интересовала женская коммунальная загранкухня. Стелла Петровна, видимо, почувствовала это и умело перевела разговор на другую тему. Они немного поговорили еще — об арабах, которые, конечно же почти все «тупые», о невыносимой погоде, без настоящей снежной и морозной русской зимы, о московском начальстве, которое не учитывает местные условия и заставляет «прыгать через голову». Наконец, дошли до главного — мужчин. Александра благоразумно заявила, что в личной жизни у нее все в порядке и приехала она ненадолго — собирать материалы для докторской диссертации. В свою очередь, Стелла Петровна с улыбкой матери, прощающей любые проказы любимого чада, поведала, что ей с мужем повезло, потому что с ним не соскучишься.

— Сегодня, кстати, у нас праздник — курбан-байрам, — сообщила она. — Жертвоприношение. Барана будем резать. Приходите!

— Барана резать? — улыбнувшись, уточнила Александра.

— Зачем же резать? — недоуменно пожала плечами собеседница. — Вечером мясо приготовят и принесут. А мы собираемся нашим узким кругом. Придете?

— Так вроде праздник жертвоприношения у мусульман еще весной был? Хадж закончился, и столбы дьявола в Мекке семью камнями уже давно забросали, — блеснула эрудицией Александра.

— А-а, — Стелла Петровна махнула рукой. — Тот праздник просто байрам назывался. А у нас тут раз в месяц свой собственный курбан-байрам. Для сплочения коллектива. Мангал один, поэтому все недели по организациям жильцов расписаны. Сегодня наша очередь.

— Гадать на внутренностях будем? — весело поинтересовалась Александра.

Стелла Петровна удивленно подняла брови.

— Как в Древнем Риме, — уточнила гостья.

— Зачем же гадать? Мы ж чай не язычники, а православные! Кушать будем…

* * *

«Доктор уже в Каире. Надо, чтобы наш общий знакомый ее посмотрел. Его мнение важно».

Курсор на экране ноутбука перескочил к окошку с командой «Отправить». Неутомимый электронный почтальон, подхватив письмо, стремительно умчался в просторы всемирной паутины…

* * *

Каир постепенно оживал после предписанного климатом и традициями послеобеденного отдыха. Солнечный диск неторопливо скатывался по крышам многоэтажек на западный берег к пирамидам, унося с собой дневную дрему и негу.

Александра вышла на улицу и огляделась по сторонам в поисках такси. Нужно было торопиться. Иван Фомич сдержал обещание и только что договорился о ее встрече с высокопоставленным чиновником Министерства здравоохранения, который согласился ее принять в конце рабочего дня. Опаздывать она не любила. Впрочем, на встречи никогда и не опаздывала. За исключением свиданий в юности. Да и туда не опаздывала, а приходила заранее и издалека смотрела, пришел или не пришел ухажер, чтобы решить по настроению, подходить или не подходить. Мальчишки всегда приходили. Но она подходила не всегда. А на деловые встречи не опаздывала не только потому, что ценила чужое время. Просто ей казалось унизительным извиняться за опоздание. Ведь извиниться — значит попросить прощения в самом начале разговора, а значит, отдать инициативу и заведомо поставить себя в положение более слабого.

Рядом остановилось такси — веселенький автомобиль, разнаряженный внутри на восточный манер, чтобы пассажирам не было скучно. Она села сзади и протянула водителю — молоденькому улыбчивому арабу — листок бумаги с адресом министерства. Тот прочитал, но потом все же, махнув рукой, притормозил проезжавшую мимо машину и что-то уточнил у коллеги, энергично при этом жестикулируя. После уточнения маршрута доехали быстро, под колоритную восточную музыку. Поднявшись на третий этаж современного пятиэтажного здания, Александра точно в назначенное время в сопровождении секретарши вошла в просторный кабинет и была усажена на кожаный диван, под портретом главы государства с просьбой подождать несколько минут. Секретарша — милая девушка с печальными карими глазами вышла, уточнив у гостьи, что та пожелает — чай или кофе. Александра ответила, что ей все равно, и принялась рассматривать кабинет. Кроме портрета над головой заметила на стенах еще два и даже развеселилась.

«О-о! Надо будет Кузе рассказать, — подумала она. — Передать ценный иностранный опыт. А то наши чиновники явно не дорабатывают. Вот пусть Алексей Викторович инициативу и проявит. Бюрократический почин. По портрету главы государства на каждую стену! На одном, к примеру, президент задумался, на другом улыбается, на третьем хмурится, ну, а на четвертом — вдаль смотрит, в светлое будущее. Как жизнь-то облегчится у бюрократа, какая психологическая поддержка появится! Куда не повернись. Задумался — так вместе с главой государства, а значит — по-государственному, улыбнулся — опять-таки вместе с отцом нации — по-отечески, нахмурился — снова вместе, но уже с Верховным Главнокомандующим, за которым вся ядерная, сухопутная и морская мощь державы стоит. Ну, а коли в будущее посмотрел, так не меньше, чем до конца его президентского срока. Правда, — Александра развеселилась еще больше, — если в наших начальственных кабинетах портреты сурового президента развесить, не впадут ли граждане-чиновники в ступор, не начнется ли от страха онемение конечностей при получении взяток? Не выпадет ли золотой «паркер» из руки, когда документики с откатом подписать захочется? Хотя, нет. Найдут выход. Портрет неприятный в ответственный момент лицом к стене развернуть можно. Или куском ткани закрыть, как икону в красном углу перед грехопадением».

Через пару минут в кабинет торопливым шагом вошел полноватый, серьезный мужчина средних лет в больших старомодных роговых очках, заметно оживившийся при виде привлекательной иностранной посетительницы. Она поднялась навстречу и широко улыбнулась. Устроились в креслах за столиком, на который секретарша поставила два стакана с мутноватой жидкостью, указав гостье глазами на хозяина кабинета.

— Это я попросил принести «дом» вместо чая и кофе, — пояснил тот. — «Дом» — наш национальный напиток. Стимулирует умственную деятельность и стабилизирует давление. Очень полезный.

После нескольких глотков напитка, по вкусу напоминавшего компот, и обмена общими любезными фразами, которых, как предупредил ее Иван Фомич, требует восточный этикет, Александра вкратце рассказала о своих исследованиях. Хозяин кабинета слушал молча, слегка наклонив голову и поглядывая на нее. Время от времени его губы приоткрывались, словно он собирался что-то сказать, однако не произнес ни звука. Она заметила, что через некоторое время он поскучнел. Судя по выражению лица и карандашу, который он начал покручивать в руках.