Шизофрения
Шрифт:
— Благодарю вас, я ненадолго.
Величественная базилика со сводчатыми потолками нефов и уже полутемными витражными окнами словно старалась растворить его в огромном пространстве великолепия и превратить в крошечное создание — ничтожное перед каменным величием веры. Но Соловьева сейчас не интересовала архитектура, он, стараясь неслышно ступать под гулкими в тишине сводами, направился сразу к белой мраморной статуе Богоматери с младенцем Иисусом на руках. Прекрасная Дама Парижа была по-царски величава и недосягаема — под стать храму. Казалось, она вытянула невидимую руку ладонью вперед, предупреждая, что близко подходить никак нельзя. Лицо младенца тоже показалось
«Похоже, это не моя Богиня», — разочарованно подумал Соловьев, вспоминая, что та в видениях была теплой и лучезарной, зовущей к познанию, добру и гармонии.
«Нет, это определенно, не Она, — размышлял он, уже направляясь к выходу, — но это точно Ее собор, потому что в нем есть тайна. Значит должны быть какие-то знаки, которые я просто не увидел в спешке».
— Вы довольны, мсье? — прервал его размышления возчик, ожидавший возле экипажа.
— Вполне, — неохотно ответил Соловьев, который не любил, когда кто-то вторгался в его мысли.
— Я вам так скажу, мсье, — на усатом лице возчика появилось доверительное выражение, — может вам будет интересно узнать, моя покойная бабушка рассказывала со слов своей бабушки, что на этом самом месте раньше стоял храм, — он огляделся по сторонам и понизил голос, — Великой Египетской Богини. Внутри была ее статуя, и наш город назван в ее честь.
Соловьев, который уже занес было ногу на ступеньку экипажа, приостановился, слушая с интересом.
— Статуя богини находилась в храме еще триста лет назад, — продолжил возчик, явно польщенный вниманием, — пока христианские священники не догадались, что прихожане и многие паломники, приходят сюда с молитвами и просьбами, потому что, — он снова заговорил тише, — считают статую не Матерью Христа, а Великой Египетской Богиней. Представляете, мсье? — спрятал он хитрую улыбку в пышных усах. — Вот тогда-то и решили старую статую разрушить. И разрушили. Но, людская молва до сих пор говорит, — он опять огляделся и перешел на громкий шепот, — что тайные служители Богини сохранили и спрятали кусочки прежней статуи в разных городах по всему свету. И в Париже тоже. Так-то вот, мсье, — забрался на свое место и щелкнул кнутом.
Экипаж тронулся и загромыхал по булыжной мостовой. Соловьев бросил прощальный взгляд на собор, который уже не казался ему надменным и чопорным. Парижский воздух вдруг пахнул на него запахом восточных благовоний. Египет ждал его. Теперь он это знал точно…
В Шереметьевском ВИПе только что закончили ремонт. Все кругом блистало новизной и чистотой. Александра сидела на втором этаже и пила чай.
— А была бы моей женой — бесплатно через зал правительственных делегаций ходила бы, — сказал Кузя, поднявшийся с первого этажа, где оплачивал ВИП.
— Бесплатно — это за счет налогоплательщиков? — язвительно спросила она.
— Опять ты за свое, — Кузя пожал плечами и взял чашку с чаем.
— Я поняла, ты хочешь на мне жениться, чтобы по сто евро экономить, — усмехнулась она.
— Сто туда, сто обратно, несколько раз год… — Кузя сделал вид, что в уме посчитывает расходы.
— Еще бизнес-класс, — сочувственно добавила она. — Хотя, если честно, я тебе очень признательна за заботу. Приятно чувствовать себя человеком, к которому в аэропорту относятся уважительно и не заставляют снимать обувь для контроля на отсутствие взрывчатых веществ в подошвах и не ищут наркотики в трусах.
— Не за что, — Кузя расплылся в довольной улыбке.
— Надеюсь, ты не будешь здесь куролесить
в мое отсутствие? — Александра уставилась на него нарочно подозрительным взглядом, чтобы сделать приятное.Довольная улыбка Кузи трансформировалась в умильную.
— Всякие там походы по закрытым стриптиз-клубам, молоденькие шлюшки… — уточнила она.
На лице Кузи появилось выражение счастья.
— Я по тебе уже сейчас скучаю, — глянул он преданными и влюбленными глазами.
— И не вздумай сделать татуировку, — строго добавила она.
— Если только твой портрет, — быстро нашелся он.
— Прошу, только не на ягодице, — Александра все-таки рассмеялась.
— Кстати, Сашенька, я обо всем договорился, — перевел Кузя разговор на другую тему. Остановишься в хорошем доме. Там наши живут из российского представительства. Тебе квартиру выделят. Будешь спокойно работать. Никто мешать не станет. Наоборот, помогут. Там все заняты своими делами. И в то же время будешь под присмотром.
— Каким еще присмотром? — она нахмурилась.
— Сашенька, ты едешь на Восток, в чужую страну. Мало ли какая помощь может понадобиться? А Иван Фомич подстрахует.
— Так значит моего опекуна зовут Иван Фомич?
— Ага, — кивнул Кузя. — И посол тоже в курсе о твоем приезде.
— И что б я без тебя делала? — воскликнула Александра.
Кузя вопросительно посмотрел на нее, не понимая, серьезно она или шутит.
— Спасибо, Кузенька, ты мне правда очень помогаешь, — решила она не оставлять ухажера в сомнениях на две недели. А может, и больше. Она еще не решила. Ведь неизвестно, как в Египте все сложится.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Самолет набрал высоту, о чем сообщила погасшая надпись «Пристегните ремни».
— В Каир по делам? — взъерошенный мужчина в соседнем кресле смотрел с интересом. — Или на кинофестиваль?
— А вы на кинофестиваль? — уклонилась Александра от ответа.
— Ну да, пригласили в жюри, — небрежно сказал он и поднял руку, подзывая стюардессу. — Будете сок или… — глянул вопросительно.
— «Или» — не буду, — улыбнулась Александра. — Воду без газа принесите, пожалуйста, — попросила она стюардессу.
— А мне — коньяк, — дополнил заказ мужчина.
— «Режиссерский чай?» — продемонстрировала Александра знание специальной терминологии, вспомнив, как Вадик однажды затащил ее на съемочную площадку, где его приятель снимал очередную серию бесконечного телевизионного фильма со стрельбой, кетчупно-красной кровью жертв и кукольными страстями уставших играть самих себя актеров, обреченных телевидением на популярность. «Мотор!» — небрежно командовал режиссер. «Мотор!» — вторил ему крупнотелый помощник, грезивший самостоятельностью и оттого неутомимо отрабатывавший настоящий режиссерский голос. Потом они оба приникали к экрану монитора, на котором разворачивалось действо, призванное скрасить досуг впечатлительных домохозяек. «Снято!» — устало-небрежно командовал режиссер после очередного дубля. «Снято!» — бодро вторил ему помощник, гордясь сопричастностью к волшебной магии, принесенной паровозом Люмьера. «А не выпить ли нам по чашечке режиссерского чая?» — глубокомысленно вопрошал режиссер, со значением глядя на администраторшу. Та суетливо исчезала в районе гримерки, а потом появлялась с чайничком и чашками, которые немедленно наполнялись пахучей жидкостью, призванной восстановить иссякающие творческие силы. «Режиссерский чай», — восторгался помощник, жадно припадая к чашке с коньяком, и, видимо, представляя тот прекрасный день, когда и он сам сможет вот так, пренебрежительно поглядывая в сценарий, навязанный придурком-продюсером, ничего не понимающим в настоящем творческом процессе, но которого все же приходится терпеть вместе с вечно недовольным сценаристом, сидеть в кресле перед монитором, передвигая командами и жестами людей, аппаратуру и события, а в паузах между съемками трахать глупых девчонок, мечтающих сняться в кино.