Шкатулка

Тишина. Только едва уловимый звук — как будто где-то вдалеке кто-то скребет ногтями по стеклу или по внутренней стороне черепа. Звук, который мог существовать только в воображении, но от этого не становился менее реальным.

Бэтмен активировал сканеры в маске — инфракрасное зрение, ультразвук. Ничего. Квартира казалась пустой. Но ощущение присутствия не покидало его — будто кто-то наблюдал сквозь поры в стенах, дыша ему в затылок, находясь одновременно везде и нигде.

Медленно приближаясь к шкатулке, он заметил, что узор на крышке *двигается* — едва заметно, как рябь на поверхности воды. Это не была оптическая иллюзия — линии действительно перемещались, складываясь в новые конфигурации, на мгновение образуя узнаваемые формы — лица, искаженные криком, прежде чем снова раствориться в хаосе. Когда он оказался в метре от нее, шкатулка *дернулась*, словно живое существо, почуявшее приближение хищника — или добычи.

Инстинкт кричал об опасности, каждая клетка тела сопротивлялась, но Бэтмен протянул руку, чувствуя, как его воля подавляется чем-то более древним и могущественным. Едва его пальцы коснулись шкатулки, механизм внутри активировался — послышался щелчок, затем еще один, напоминающий звук ломающихся шейных позвонков. Музыкальная шкатулка начала играть мелодию, неестественно искаженную, с нотами, которые не должны существовать в человеческом диапазоне слуха — звуки, способные вызвать кровотечение из ушей и безумие.

Стены квартиры *задрожали*. Обои начали отслаиваться, обнажая не штукатурку — влажную, пульсирующую плоть, покрытую язвами, из которых сочилась прозрачная жидкость. По углам комнаты поползли тени, сгущаясь в силуэты людей — искривленные, изломанные фигуры, которые, казалось, застряли между измерениями, их конечности изгибались под невозможными углами.

Первый призрак вышел из стены — не просто вышел, а *вылился*, как будто сама реальность расплавилась и породила это существо. Оно выглядело как Сорвиголова, но искаженный, демонический — с рогами, вырастающими прямо из черепа, с кожей, покрытой язвами, сочащимися черной жидкостью. Но самым ужасающим было то, что этот демон держал в своих когтистых руках марионетку — существо, представляющее собой гротескное соединение человека и мыши, с лицом, отдаленно напоминающим черты самого Брюса. Марионетка дергалась в руках демона, ее рот открывался и закрывался, но вместо слов из него вытекала струйка крови.

За первым призраком последовали другие — существа, которые никогда не должны были существовать в физическом мире. Их движения были дергаными, неестественными, словно они были записаны на пленку, которую прокручивали с неправильной скоростью, пропуская кадры.

Бэтмен отступил, сжимая шкатулку в руках. Призраки надвигались, их конечности растягивались, словно резиновые, преодолевая пространство быстрее, чем должны были. Один из них вытянул руку на несколько метров, пальцы трансформировались в лезвия, целясь в горло Бэтмена.

Единственный путь отступления — дверь в ванную. Бэтмен рванулся туда, захлопнув за собой дверь. Призрачные руки тут же начали просачиваться сквозь неё, как через жидкость, оставляя в дереве отпечатки, словно оно было мягким, как воск.

Ванная комната была искажена еще сильнее. Кафельная плитка пульсировала, как будто под ней перекатывались волны, а в местах стыков проступала кровь. Из крана капала ржавая вода, каждая капля при падении издавала звук, похожий на детский плач, эхом разносящийся по комнате.

Но самым страшным было зеркало.

Оно отражало не Бэтмена, а кого-то — *что-то* — другое. В зеркале стоял Брюс Уэйн, но трансформированный, демонический. Его тело срослось с огромной летучей мышью, как у сиамских близнецов, разделяющих органы. Кожа Брюса была серой, покрытой пульсирующими венами, глаза — безумными, налитыми кровью. Мышь, половина этого чудовищного существа, обернула свои кожистые крылья вокруг Брюса, словно в пародии на объятие, ее морда искажена в гримасе боли и злобы. Самым ужасающим было то, что эта тварь *улыбалась* — не улыбкой Брюса, а оскалом хищника, обнажающего ряды игольчатых зубов.

Отражение двигалось независимо от Бэтмена, прижимая руки-крылья к поверхности зеркала, словно пытаясь вырваться из своей стеклянной тюрьмы. Стекло начало трескаться от давления с другой стороны, тонкие линии разломов расползались, как паутина.

Бэтмен почувствовал, как холодный пот стекает по спине. Почему-то именно это видение вызывало у него первобытный ужас — более сильный, чем все предыдущие кошмары. Словно он смотрел на свою истинную сущность, на то, чем он на самом деле являлся или мог стать.

Удары в дверь усилились, дерево начало трескаться под натиском потусторонних сущностей. А на противоположной стене ванной, там, где должно было быть окно, зияла дыра — идеально круглая, края которой словно растворялись в пространстве. Но сквозь нее не был виден город или даже соседняя комната — лишь

лишь абсолютная, поглощающая свет тьма. Идеально черный тоннель, уходящий в никуда — или, что еще страшнее, во что-то, чему нет названия в человеческом языке.

"Надеюсь, это не дыра в Шоушенк," — мрачно подумал Бэтмен, вспомнив старый фильм с побегом через канализацию. Но интуиция подсказывала, что его ждет нечто гораздо более жуткое, чем пятьсот ярдов фекальных отходов.

Зеркало за его спиной треснуло окончательно, и искаженный демонический двойник начал просачиваться сквозь разломы, как вязкая жидкость, принимающая форму в нашем измерении. Одновременно дверь ванной комнаты подалась с оглушительным треском — в образовавшуюся щель протиснулась рука демонического Сорвиголовы, сжимающая трепыхающуюся марионетку.

У Бэтмена не было выбора. Сжимая шкатулку, источник всего кошмара, он шагнул в черный портал.

Тьма обволокла его, холодная и плотная, как саван, лишая всех чувств, кроме осязания — он ощущал, как невидимые руки касаются его лица, шеи, проникают под костюм, словно пытаясь добраться до самой души.

А затем он услышал голос — высокий детский голос, звенящий в пустоте с неестественной чистотой:

"Добро пожаловать в Сайлент Хилл, Демон. Мы так долго ждали тебя."

Глава 4. Перевернутое восприятие.

Бэтмен пришел в сознание от запаха — затхлости, плесени и чего-то еще, металлического и сладковатого, что могло быть только одним: застарелой кровью. Первые секунды он лежал неподвижно, оценивая ситуацию через закрытые веки, как учил его Ра'с аль Гул. Поверхность под ним была жесткой и холодной — металлическая каталка с истлевшим матрасом. Воздух казался густым, наполненным микроскопическими частицами пыли и гнили, которые оседали в легких с каждым вдохом.

Когда он наконец открыл глаза, их встретила лишь тьма — абсолютная, непроницаемая.

Первая мысль — повреждение оптических сенсоров в маске. Он потянулся, чтобы снять ее... и обнаружил, что маски нет. Его лицо было обнажено, уязвимо. Но даже без маски должен был быть хоть какой-то свет...

Осознание ударило его как молния: он не видел. Совсем.

Паника, чистая и первобытная, захлестнула сознание Брюса. Ничто в жизни не готовило его к этому — к полной, всепоглощающей тьме. Не такой, какую он знал в пещерах или в безлунные ночи Готэма, а настоящей, абсолютной слепоте. Сердце бешено заколотилось, дыхание сбилось, к горлу подступил комок тошноты. Бэтмен — человек, чья сила всегда заключалась в его способности видеть то, что не видят другие, замечать малейшие детали, читать язык тела противника — теперь был лишен своего главного оружия.