Школа 1-4

Е? сапоги бухают в ступени, плечо - в дверь, которая со скрипом отъезжает в сторону, застревает на полпути, с приглуш?нным матом Надежда Васильевна свергает на сво?м пути какой-то дощатый хлам и вываливается во двор, где темнота кажется светлее от крупчатых зв?зд и молодого месяца среди них, и откуда доносится визг передравшихся на вечерней сходке у сортира девчонок.

– Слышь, Котова, вылезай, - окликает Ольга Матвеевна из подпола.
– Иди сюда. Иди, я кому сказала!

Катя выбирается из-за двери, переступая ногами через деревянный лом. Зина лежит на том же месте, прикрытая собственной бурой кофтой, спиной к двери, Ольга Матвеевна стоит рядом с ней, отряхивая сапоги от накопившейся в подполе грязи. Пахнет сыростью и крысиным пом?том.

– Иди-иди, погляди на свою подружку, - улыбается она Кате.
– Пока не погнила. А она здесь быстро гнить начн?т, - продолжает она, заботливо очищая скомканной Зининой юбкой сапог, - сыро. На ней тут и грибы вырастут.

Катя спускается с лестницы, искоса глядя на неподвижное тело Зины. Кофта доходит ей с одной стороны до согнутого затылка, едва прикрытого стрижеными т?мно-рыжими волосами, сбитыми набок, так что прижатое листообразное ухо теперь совершенно обнажено, а с другой - до начала поджатых б?дер, а голые икры Зины лежат прямо в грязи. Подойдя поближе, Катя замечает, что в волосы Зины замешалась густая т?мно-багровая масса.

– М?ртвых видела?
– спрашивает е? Ольга Матвеевна.
– Она уже м?ртвая. Не дышит, не чувствует ничего. Смотри, - она вдруг с размаху пинает Зину сапогом по спине. От удара тело девочки вместе с участком ватника сдвигается по земле.
– А ну пни е?.

Стиснув зубы, Катя что есть силы пинает Зину сапогом. Та не изда?т ни звука, только вздрагивает.

– Ты видела, как я е? убила?

– Видела.

– Это было быстро, правда?

– Да.

– Убивать очень легко. Пять минут назад ещ? была живая - бах и нету. Я ей выстрелила в голову, понимаешь? Вот, погляди, - Ольга Матвеевна приседает около Зины и поворачивает е? лицо вверх. Глаза у Зины совсем белые, словно из них вылетели зрачки.
– Вот сюда, в рот, - она оттягивает одной рукой нижнюю челюсть Зины и показывает указательным пальцем другой ход пули. Вот так и дальше, а потом, - она ловко поворачивает голову девочки, как глобус, - туда. Навылет, в землю. Видишь, сколько натекло.

При виде влажного пятна со склизкими комками под головой Зины у Кати кружится голова и она, помогая себе руками, садится на кирпичи.

– Но ты понимаешь, что с ней?
– спрашивает е? Ольга Матвеевна.
– Она подохла. Она никогда больше не будет говорить, смотреть, жрать кашу, срать. Ты это понимаешь? Е? закопают в землю, и она будет там гнить. Ясно это тебе?

– Ясно, - одним дыханием отвечает Катя.

– И ты тоже будешь гнить, когда умр?шь. Ты боишься гнить?

Катя кивает. Она старается не смотреть на белые глаза Зины и на дыру е? раскрытого рта.

– А вот погляди сюда, - Ольга Матвеевна бер?т Зину за ногу, подтаскивает е? в сторону, как овцу, так, чтобы Катя могла видеть и отбрасывает край кофты. Катя смотрит и, резко раздвинув колени, рв?т на земляной пол.

– Не узна?шь?
– сме?тся Ольга Матвеевна.
– Ты это лизала? Смешно выглядит, правда? Само на себя не похоже. А ну давай, поди, полижи.

Катя мотает головой, вста?т и отходит от рвотной лужи, вытирая рукавом рот.

– Что ж ты, малышка?
– усмехается Ольга Матвеевна.
– У м?ртвой не хочешь? Лижи, падло, - она вынимает из-за пазухи пистолет.
– А то я сейчас и тебя тоже. Вот, тут дырочка, видишь? Оттуда вылетит пч?лка, и прямо по башке. Сильно, как кувалдой стукнет. Бац - и нету Кати. Что ты отворачиваешься? Бац - и нету Кати. Навсегда нету, понимаешь?

– Ольга Матвеевна, я не могу, - шепчет Катя, закрывая глаза. Она жд?т грохота и страшной боли, которая разобь?т ей голову. Она пытается представить себе небытие, но не может, только усиливающиеся волны ужаса заливают е? сжавшееся сердце. Ольга Матвеевна делает шаг и приставляет Кате пистолет ко лбу. Его дуло кажется Кате ледяной трубой, ведущей прямо в космос, по которой теч?т непостижимый зв?здный ветер.

– Открой глазки, - велит она. Катя знает, что если сделать это, Ольга Матвеевна сразу е? убь?т.
– Не бойся, зайчик, открой глазки. Я хочу только посмотреть, как ты умираешь. Я ничего больше на свете не хочу. Мне правда ничего больше не надо. Не веришь? Я обещаю тебе, что сразу после тебя я сама застрелюсь. Засуну пистолет себе в рот и выстрелю. Вот, тут у меня партбилет. На, посмотри. Я клянусь тебе на н?м, именем Партии. Ну пожалуйста, открой глазки. Я умоляю тебя, - в голосе Ольги Матвеевны послышались сл?зы.
– Ты не понимаешь, нас всего двое сейчас на свете, ты и я. Никого больше нет.

Катя плачет из-под закрытых глаз. Сл?зы она не вытирает, потому что думает, что сейчас вс? равно умр?т. Но холодный клюв, уп?ршийся ей в голову, соскальзывает вниз.

– Ладно, живи, - чужим голосом произносит Ольга Матвеевна.
– Раз не хочешь по-настоящему, - голос е? срывается.

Катя прижимает ладони к лицу. Е? сильно знобит.

– Гадина, - тихо всхлипывает Ольга Матвеевна.
– Что же мне с тобой делать, гадина?

5. Ангелы

Зину Ольга Матвеевна уволокла потом через дверь сарая куда-то в ч?рный горизонтальный колодец двора, чтобы она не начала вонять. Натекшее из е? несчастного тела на землю заскребли носками сапог и притоптали, то место потом поели и порыли крысы. Ночью Катя увидела Зину во сне, одетой в ватник, она похожа была на мальчишку, губы у не? посерели, она курила и молчала, а потом вдруг коснулась Кати рукой и это было очень больно, как будто рука Зины была сделана из ледяного железа. Так ничего и не сказав, она ушла, а Катя снова, привычно заплакала, не от жалости, а от абсолютного своего одиночества. Зину ведь убили у не? на глазах, так и е? когда-нибудь сделают м?ртвой, и никто не поможет.

– Она же не любила тебя, - говорит ей Ольга Матвеевна.
– Она просто хотела кем-нибудь владеть, чтобы ты е? боялась. В этом разница - я не хочу, я могу сделать с тобой вс?, что угодно. Вот где начинается любовь. Ты понимаешь, гадина? Я могу вот так взять и врезать тебе по морде. Даже товарищ Сталин не может, а я могу. Я бы на тебя, зайка, целое ведро кипятка вылила, прямо на голову, ты ведь такая прелесть!

И Ольга Матвеевна выливает ведро кипятка, только не на Катю, а на Лену Мошкову из первого барака, привязав е? сперва к стулу в том же самом подполье и исхлестав е? пряжкой своего военного ремня, так что на спине и руках Лены вздуваются алые рубцы, проточенные кровью, и она призна?тся Ольге Матвеевне, что состоит в тайном вредительском кружке, организованном Зиной, что они читают брошюры Ленина, хранящиеся в красном уголке, задом на пер?д, заменяя "партия", "пролетариат", "коммунистический" и другие важные слова ругательными, что они учат других девочек курить, непристойно ругаться и заниматься онанизмом, что кружок их назывался "Ч?рная зоря", что все они лижут Зине и по ночам органы выделения и размножения, устраивая оргии, к которым принуждаются и те, кто не хочет, а под конец Лена выда?т всех своих сообщниц, общим числом девять душ. Надежда Васильевна тщательно записывает все показания Лены в планшет, сидя на досках, пальцы е? м?рзнут и постоянно перекладывают ручку поудобнее.

– Видишь, Надя, я ведь тебе говорила, что давно надо было устроить следствие. Эта антисоветская сволочь никогда не станет на правильный путь, - заявляет Ольга Матвеевна, глубоко выдыхая и отирая пот с лица.
– Сколько волка не корми, а он вс? в лес смотрит, - стиснув от натуги губы, она поднимает двумя руками с пола дымящееся ведро и опрокидывает его на полураздетую, привязанную к стулу Лену, которая взд?ргивается и визжит так, что Катя затыкает уши, а Ольга Матвеевна ещ? жд?т, пока она наор?тся и надрыгается всласть, и только потом, когда Лена уже охрипла и кожа на ней попузырилась и полопалась до кровавого мяса, особенно на спине, Ольга Матвеевна бер?т е? руками за волосы, зайдя сзади и, упрясь коленом в исст?ганную спину, сильно рв?т на себя, ломая девочке шею. Изо рта Лены выпл?скивается кровь, взбулькивая от воздуха, идущего горлом после оборвавшегося предсмертного стона, и Надежда Васильевна мучается тяж?лым сладостным спазмом живота, со стоном трясясь на досках, она зажмуривается и рев?т, как больная скотина, а Ольга Матвеевна д?ргает Лену ещ? несколько раз за волосы, внимательно прислушиваясь к хрусту е? позвонков. Потом Надежда Васильевна отвязывает м?ртвую девочку от мокрого дымящегося стула и тащит е? за ноги земл?й, лестницей, мимо Кати сараем, в холодную ночь.

На следующий день допрашивают Лиду Васильеву, тоже из первого, бедная Лида сразу начинает плакать, как только ей велят раздеться, но упорно не призна?тся во вредительстве, за что ей льют кипяток на ступни и колени, потом Надежда Васильевна разводит в яме на полу огонь и жж?т Лиде раскал?нной докрасна железкой грудь, и тогда Лида хриплым от крика голосом призна?тся во вс?м, она громко рассказывает, что есть ещ? у вредительниц свои пионерские звенья, а ч?рные галстуки они рисуют у себя на груди кусками угля, и что планируют ночью убить Макарыча кирпичом по голове и бежать, уйти в лес, организовать банду и прорываться в тайгу, где до сих пор бродит недобитая кулацкая сволочь, и что Зина говорила, будто у Ленина есть сын, которого держат в застенках НКВД, а ему Ленин наказал перед смертью всю правду, а Сталин хочет сына ленинского расстрелять, чтобы правда погибла. И пока Лида вс? это рассказывает, Ольга Матвеевна бер?т и засовывает ей раскал?нную железку сзади между ног, и ставит колено Лиде на спину, чтобы прижать е? к железке животом, и Лида даже орать уже не может, всю е? как свело, тряс?тся только на стуле, раскрыв рот, а Ольга Матвеевна кривится и глубоко железку всаживает, наклоняя Лиду коленом впер?д, хрипит, лицо раскраснелось, а Надежда Васильевна как взвизгнет, и сама хвать эту железку двумя руками.

– Что же она не воет, Ольга, - хрипит она, слюни изо рта, и на спину Лиды капают.
– Что не воет?

– Подогреть надо, дура, остыла уже, - отвечает ей Ольга Матвеевна, тоже сильно задыхаясь.

Надежда Васильевна вытаскивает железку, из-под Лиды и су?т е? в огонь.

– Мама, - вдруг по-птичьи всхрипывает Лида.
– Мама.

– Вот живучая тварь, - удивляется Ольга Матвеевна, ещ? сильнее нажимая коленом на склон?нную спину девочки.
– Надя, ну что ты там возишься.

Когда Надежда Васильевна поднимается с корточек от костра и снова всаживает под Лиду сзади конец железки, алый, как кремл?вская звезда, Лида не кричит, она уже успела умереть.