Школа 1-4

– Налево, - взревел Коля. Перекошенная рожа его постепенно начинала мертветь.

– На север значит.

– Помоги мне, девочка... помоги мне, девочка...
– сипло заскулил Коля, закидывая голову назад от мучившей его нечеловеческой боли.

– Конечно я помогу тебе, раз уж я обещала, - спокойно ответила Соня. Убери руки.

Коля неуверенно отнял от рваной кровавой дыры в животе трясущиеся руки. Глаза его, слезящиеся по причине боли, жалобно смотрели на Соню. Она с силой ударила его ногой в беззащитный кровоточащий живот. Удар выбил с коротким водяным звуком веер кровавых брызг из мокрого скомканного месива на животе Коли. Вопль снова схватившегося за брюхо и поджавшего ноги Коли сотряс стены мясной лавки.

– До ночи ещ? подохнешь, - констатировала Соня, разворачиваясь к двери. Не будешь больше человечину жрать.

С этими словами Соня отодвинула засов и, выйдя на ударивший ей в лицо т?мный ветер, сразу свернула в подворотню. Какой-то человек из стоявших на улице пош?л за ней, но в т?мном проулке не увидел уже ни души.

Только глубокой ночью уставшая от долгого пути и битвы с мясником Соня достигает наконец химзавода. Он возвышается посреди т?мных осенних полей как чудовищный город древности, провалившийся в пучину разрушенного времени. Зв?здное небо сгущается над огромными цилиндрами газохранилищ и руинами м?ртвых корпусов. Соня находит провал в заборе, перетянутом рядами колючей проволоки, и проникает во внутренний двор. От мрачных строений пахнет сыростью и каким-то едким газом, от которого у Сони чешется в горле. Она чуть не наступает на труп собаки, валяющийся посреди двора, полупогрузившись в песок, как всплывшая их-под земли дохлая рыба. В накрен?нных цистернах на ржавых стояках и длинном тр?хэтажном здании с выбитыми ст?клами в окнах тоскливо воет одинокий ветер.

Параллельно этому зданию тянется другое, и по проходу между ними Соня выходит на центральную площадь, на которой стоит обстроенный пристройками главный цех с уходящими в небо трубами, огромный, как собор. Здесь запах усиливается. Соня садится на ржавую трубу, замет?нную песком, и начинает думать.

Пока она думает, из главного цеха появляется тень и, держась возле самой стены, подбирается к Соне. Это бывший ученик ПТУ номер двенадцать Алексей, некогда забравшийся в главный цех, чтобы испытать изготовленную им собственноручно бомбу массовго поражения, но, оступившись, упавший через сливную шахту в подвал и пролетевший по железному колодцу без малого тридцать семь метров, словно Алиса, направляющаяся в страну чудес. Незадолго до страшного удара в пол Алексей увидел исполинскую фигуру м?ртвого красноармейца, едущего верхом на исполинском боевом коне, от ударов каменных копыт которого сотрясалась зыбкая топь ночных полей. Мозг мальчика забрызгал стены и пол на значительном расстоянии от места его падения, и некому было слизать его, так как в отравленный сток не могли пробраться даже адаптировавшиеся к заводу крысы. Химические субстанции, сливавшиеся в подземелье многие годы, образовали окаменевший осадок на полу, вступавший в реакцию с проникающей водой, отчего происходили ядовитые газообразные пары, заполнявшие вс? здание главного цеха, стелющиеся плохо видимым зеленоватым туманом по территории завода и доползавшие до окраин города, отчего у жительниц этих окраин часто рождались дети без ног или рук, а то и без голов. Но на Алексея яд оказал благотворное действие, он через несколько суток ожил, встал и долгие месяцы блуждал по т?мным лабиринтам стоков, питаясь крысами и насекомыми. Потом он отыскал наконец проржавевшую дверь, через которую должны были спускаться рабочие-смертники для прочистки возможных тромбов в сливной системе, выбрался на подземный этаж цеха и стал там жить. Алексей убивал бродящих в покинутой индустриальной зоне детей, либо далеко отбежавших от хозяев во время прогулки домашних собак, консервировал их ядом и постепенно ел. Одну девочку, убитую им кирпич?м по весне, Алексей заволок на место своего второго рождения, и вскоре она действительно поднялась, правда одна рука е? вс? равно уже не слушалась, высохла и отпала до половины предплечья, так что вместо не? пришлось проволокой прикрутить кусок загнутой ржавой железяки, но Алексею это было нипоч?м, и Таня, как звали девочку, стала верной подругой его жизни. Со временем к ним присоединилась старшая сестра Тани - Люба, по которой та очень тосковала, а потом и Костик, бывший друг Алексея, так что их стало четверо.

Пока Алексей подкрадывается к Соне, Люба потрошит наловленных в подземельи крыс на втором уровне главного цеха, сидя у ржавой банки, в которой горит синеватый огонь, а однорукая Таня с Костиком отправились в поля на поиски падали. Остановившись в нескольких метрах от Сони, Алексей извлекает из полуистлевшей своей куртки кусок цепи с гайкой на конце, которым собирается угрохать сидящую на трубе девочку. Цепь еле слышно звякает в свисте ветра, и Соня поворачивает голову в сторону т?мной полосы под стеной здания, где таится Алексей. Е? глаза излучают в темноте какое-то странное свечение, невидимое обычному человеку, от которого Алексею становится не по себе. Огромный ужас вдруг заполняет его, ужас перед каким-то неизвестным ему, но леденящим кровь мучением. Он представить себе не может, кто и как станет его мучить, но от этого ему только ещ? страшнее. И тогда он понимает, что это мысли Сони, которые он слышит благодаря долгому воздействию отравы, как слышал он порой мысли бегущих от него в темноту крыс.

Алексей захрипел, оружие выпало у него из руки. Холод входит в его изгнившее тело, как при погружении в прорубь. И он снова услышал тяж?лые, ломающие землю, шаги исполинского коня с черепами на сбруе, идущего по полям. Глаза Сони приближаются к нему. Он хочет кричать, но не может.

– Здравствуй, Ал?ша, - говорит Соня. При этом Алексей продолжает слышать е? мысли, непереводимые в слова, он и хотел бы не слышать их, но вм?рз и не может оторваться. Это звуки чужого языка, ч?рные точки и линии на коричневой ткани, языка, на котором говорят существа, матерью которых является смерть. Соня улыбается, и от этой улыбки Алексея так перекашивает, что из его рта тонкой струйкой теч?т т?мная сукровица.

– Уйди, падло, - чужим голосом говорит он, с трудом управляя мышцами рта.

– Ну что ты ругаешься, милый Ал?ша, - ласково произносит Соня, касаясь рукой его грязных слипшихся волос.
– Не надо ругаться, расскажи мне лучше, как ты здесь жив?шь. Что ты делаешь здесь длинными холодными вечерами, кто твои друзья, милый Ал?ша, расскажи мне, я хочу это обязательно знать.

– Крыс ем, - выдавливает из себя Алексей.
– Собак ем. Дохлых.

– Очень хорошо, - улыбается ему Соня.
– А кто эта девочка, что там сверху за стенкой крыс жарит?

– Любка. Угрохал я е?. Гайкой. Потом она в шахте ожила. А Таньку я кирпич?м угрохал. А Костика мы с Танькой кирпичами угрохали. Потом они в шахте тоже ожили.

– Очень хорошо. А кто там, в шахте, жив?т?

– Никого, - говорит Алексей, и губы его из синих почему-то становятся цвета покрытой белым нал?том сливы.

– Очень хорошо. А от чего ж там, по твоему, трупы оживают?

– Хрен его знает.

– Ладно, пойд?м крыс есть, - Соня поднимает с земли гайку и да?т е? Алексею.
– Вот, не забудь.

Вскоре Соня, Алексей и Люба сидят на железном полу второго этажа главного цеха, открытого внутрь здания и едят жареных крыс, бросая косточки через перила на первый этаж. У Любы нет верхней губы, потому что она отгнила. При разговоре она прижимает нижнюю губу к верхним зубам.

– И тогда я ему гайкой по голове дал и убил, - продолжал рассказывать Алексей.
– А если бы он не споткнулся и не упал, то я бы его в подземный этаж заманил и там убил. Здоровый был мужик.

– Мы его две недели жрали, - робко добавляет Люба, обсасывая крысиную кость.

– Потом милиция приехала, но мы в травильне пересидели. В травильню никто не пойд?т. Там подохнешь. Костик себе самострел сделал и гвоздями из него стреляет, а гвозди в травильне на ночь в пол втыкает. Недавно он так здорового пса убил. Сразу подох, не завыл даже.

– А у Таньки ломик ядовитый, - снова добавляет Люба.
– Она его очень метко бросать умеет, прямо по башке.

– Хорошо вы здесь жив?те, - констатирует Соня, облокачиваясь на стену цеха спиной.
– Потому что дружные.

Наступает тишина, нарушаемая только похрустывающим чавканьем сидящих возле огня едоков.

– А ты сама-то кто будешь?
– спрашивает Алексей, которому при этом почему-то становится нехорошо.

– Меня зовут Соня. Я из дал?ких кра?в пришла сюда, чтобы Ленина отыскать.

– А где этот Ленин жив?т?
– спрашивает Люба.

– Путь к нему лежит через поле, над которым не светит солнце, через каменный лес и ч?рные оз?ра.

– Оз?ра ч?рные, это здесь, - оживляется Люба.
– Тут, возле завода. Вот, в банке, их вода горит.

– А башня посредине оз?р есть?

– И башня есть. Ч?рная-ч?рная, - Люба доедает свою крысу и вытирает руки о платье. Соня задумчиво смотрит на е? грязные голые ноги, вытянутые по полу.

– Тогда здесь рядом должен быть похоронен первый страшный талисман, говорит она отсутствующим голосом.
– К-З-З-К.

– А что это?
– тихо спрашивает Люба, чувствуя, что дело совсем плохо.

– Это тайна. Но мы должны найти его, мои маленькие друзья, - Соня окидывает взглядом застывших в свете ч?рной воды ребятишек.
– Мы должны найти его, пока страж талисмана не убил нас.