Школа 1-4

Сбросив мальчика в пролом перил, Соня сталкивает зав?рнутую в плед покойницу вслед за ним. Она слышит удар тела о бетон.

– Сколько не сыпь, а не движется, - глухо говорит теряющая сл?зы Таня, тупо глядя на Алексея.
– Вс? из-за тебя. Сволочь проклятая. Мразь.

Соня снимает платье, колготки и, оставшись в одних трусах, долго смотрит на изуродованное лицо Алексея, остервенело сражавшегося за не?.

– Ему конец, - говорит она.
– Но он сражался, как настоящий герой. Настанет время, когда м?ртвые дети встанут из земли, и он будет одним из первых. Не плачь о н?м, Таня. Он завоевал себе будущее. Смерть приняла его в пионеры. Она имеет на это право.

– В какие ещ? пионеры?

– спрашивает Таня, всматриваясь в лицо Алексея, чтобы отыскать там знакомые себе черты. Е? сл?зы капают в разорванный рот мальчика.

– Настоящие пионеры не умирают, - Соня подходит к Тане, садится рядом с ней на корточки и, обняв девочку за шею, целует в щ?ку.
– Они несут караул в каменном лесу, ожидая светлого будущего. Он уже стоит там, твой Ал?ша, в новом красном галстуке и держит салют.

– Правда?
– не верит Таня, утирая сл?зы тыльной стороной кисти.

– Истинная правда, - Соня снова целует Таню и прижимается щекой к е? щеке, глядя ей за спину.
– Когда я найду каменный лес, я увижу его.

– Тогда я пойду с тобой, - говорит Таня.
– Я тоже хочу в каменный лес.

– Но ты же не пионерка. Только настоящий пионер может войти в каменный лес.

– А ты?

– Я - пионерка. Меня же принимали в пионеры. Только галстука у меня нет, я его потеряла.

– А как мне теперь стать пионеркой?

– Теперь трудно, ни коммунистов ни комсомольцев настоящих нигде не найд?шь. Кроме смерти некому тебя здесь в пионеры принимать.

– Тогда убей меня, ты, наверное, можешь.

– Ну что ты, Танечка, смерть должна быть геройская. Что толку с того, что я тебя убью.

В наступившем молчании слышно только мучительное хрипение раненого Костика.

– Тогда я просто пойду с тобой, - тихо говорит Таня.
– Я возле леса сяду и буду сидеть. Мне этого достаточно будет.

– Хорошо, - подумав, отвечает Соня.
– Если так хочешь, то пошли. Только это долгий путь может быть и страшный.

– Не боюсь я ничего, - отсутствующим голосом говорит Таня.

– Тогда расскажи мне про подземелье. Там должно быть что-то, отчего м?ртвые встают.

– Отчего встают, не знаю. А там, в темноте, может кто и есть кроме нас.

– Я видела, - говорит вдруг Люба.
– Мы с Костиком когда ходили гвозди травить, видели, как в темноте что-то двигалось, у пола, как собака.

– А как оно выглядело?
– спрашивает Соня.

– Там очень темно было.

– А где, помнишь?

– У прямого коридора, который в спальню вед?т.

– Куда вед?т?

– Мы то место, куда м?ртвых класть надо, спальней называем, - объясняет Таня.
– Там отравы больше всего. Оттуда прямой коридор с круглыми стенами в подземелье ид?т. Я помню, когда мы с Ал?шей Любку волокли, мне тоже казалось, будто что-то за нами движется, но я сколько не оборачивалась, ничего не видела.

– И Костик ещ? говорил, - снова встревает Люба, - что будто бы под земл?й жив?т что-то, только оно не по полу, а по потолку ходит, и он в него раз стрелял, да гвозди его не берут.

– Я так и думала, что у вас тут ход на глубину есть, куда не надо, задумчиво говорит Соня.
– Прид?тся мне его искать. Они наверняка знают дорогу в каменный лес. Надо огня побольше, подземный народ только огня боится. Таня, пойд?м за ч?рной водой.

Алексея зарывают в землю возле стены склада. Таня больше не плачет. Она клад?т Алексею в одну руку его гайку на цепи, а в другую - пригоршню отравы. Они молча стоят над могилой все вчетвером, исцел?нный живительной отравой Костик держит руку на шее.

Тело Наташи девочки перетаскивают в ссыпную яму. Наташа очень тяж?лая и оставляет за собой колею в грязи. Завалив е? земл?й, Соня с Таней идут по воду к ближайшему озеру. Уже совсем утро, тусклое солнце исчезает в сырых облаках. Облака наползают с запада, где на горизонте виден их сплошной серый фронт.

– Будет дождь, - говорит Таня, которой вобщем-то совершенно безразличен дождь. Соня молчит.

Ветер еле заметно рябит масляную поверхность нефтяной воды. Оз?ра окружены широкой полосой буроватого грунта, на котором не раст?т трава. Отсюда видна башня по ту сторону воды, сложенная из крупного очерн?нного кирпича. От озера к заводу тянется покрытый серебристой изоляцией сточный трубопровод, по которому при жизни завода химические отходы сбрасывались в некогда обычные луговые озерца, пока не прекратилась вокруг них всяческая жизнь, не умерла трава, не перестали расти камыши и гнездиться птицы. Когда наконец побежд?нное человеком время перестало течь в этом месте пространства, рабочие неизвестного ведомства возвели посреди поля ч?рную башню, молчаливый бастион на границе с вечностью.

Жители близлежащих районов города предпочитали избегать проклятого места. Рассказывали, что вокруг башни водят по ночам хороводы уродливые младенцы, жизнь которых длилась только в пределах стен находящегося неподал?ку роддома, и что какой-то мальчик, бродивший полями морозной зимней ночью, видел сидящую на вершине башни птицу с длинными козлиными рогами, которая со скрежетом выкл?вывала из башни камни.

Рассказывали также, что кто-то жив?т в ч?рных оз?рах и плачет в поле по ночам, как реб?нок, что впрочем было почти чистой правдой, потому что в одном из оз?р жила девушка по имени Лиза, которую неизвестный мужчина изнасиловал в подворотне, задушил и вырезал ей пупок, а затем отв?з на машине и сбросил в озеро со ржавым колесом от грузовика на шее. Лизе понравилось жить в кромешной воде, тем более что она не испытывала больше потребности дышать, с наступлением холодов она забиралась в гнездо, устроенное в оз?рной норе, а в т?плое время питалась собираемыми по ночам в полях кузнечиками и спящими птицами, а наевшись, не плакала, а пела на берегу своего озера, особенно в полнолуние, и это тонкое девичье пение о красоте погруж?нных в бездну т?мных пространств, наполненных прохладой, запахом цветов и зв?здами, незнающие люди принимали за плач бесприютной души. Особенно романтически действовало на Лизу отсутствие собственного пупка, из-за чего она была уверена в вечности своего существования до и после смерти.

Пришедшая за водой Соня сразу чувствует существование Лизы по еле заметным следам недельной давности на грунте и специфическому запаху. Она ложится на живот лицом к воде и смотрит вглубину озера, тихо шипя. Таня со страхом косится на не?, черпая консервной банкой горючую воду. Совсем скоро в т?мной толще озера появляется светлеющее пятно, и Лиза беззвучно всплывает на поверхность, выпустив через рот ч?рную воду из груди. Видно, что при жизни, когда смертельная бледность ещ? не коснулась е? лица, ей нельзя было рассчитывать на теперишнюю красоту.

– Простите, Лиза, - скромно начинает Соня, садясь на колени, - что потревожила ваш сон. Но так знаете ли приятно бывает поговорить с кем-нибудь, кто может тебя понять и утешить. Вы, Лиза, случайно не комсомолка?

Белесые глаза Лизы выражают мимол?тную тревогу. Только она собирается просто уплыть обратно в свою нору, как воспоминание о почти ст?ршейся в памяти боли, возможно находящейся ещ? в будущем, заставляет е? горько улыбнуться.

– Уже нет, девочка, я перестала быть комсомолкой, когда перестал существовать комсомол, - неожиданно мелодичным голосом отвечает она.