Школа остроумия, или Как научиться шутить
Шрифт:
«Блюменштрассе»! — вспомнил Штирлиц;
Плейшнер пятнадцатый раз выбрасывайся из окно. Яд не
действовал;
Штирлиц шел по улице. На деревьях висели почки. Опять
Борман мучает Айсмана, — подумал Штирлиц.
Существует еще одна фигура "черного юмора", о которой до
сих пор не упоминалось в литературе: это так называемый
"концлагерный юмор". Он малочислен, но стабильно существует
до
— Дяденька фашист! Почему из этой трубы идет такой
черный дым? — А это потому, мальчик, что твой папа забыл
снять калоши;
— Ну, ребятки, собирайтесь в крематорий! — А кошечку
можно с собой взять? — Возьми, изверг!;
Распорядок дня 8 концлагере. Утром — банный день: первый
барак моется, вторым — топят, третий барак меняется
одеждой с четвертым. Днем — заплыв на сто метров в бассейне
с серной кислотой и игра в футбол на минном поле. Вечером —
дискотека. Пулеметчик Ганс привез новые диски.
Появление "концлагерных анекдотов" нуждается в особом
пояснении. По-видимому, появление этого жанра связано со
специфической реакцией на интенсивное прорабатывание темы
концлагерей в детских (школьных) аудиториях в 1960— 1970-х
годах и позже. Долгие годы после войны эта тема находилась под
негласным запретом. Затем запрет был снят, детская аудитория
узнала об ужасах концлагеря. Именно в школах разучивалась
песня "Бухенвальдский набат", рисующая босхианскую картину
апокалиптического восстания мертвых: "Сотни тысяч заживо
сожженных строятся, строятся в шеренгу, к ряду ряд...".
Поскольку сущность идеологии фашизма перед подростками
не раскрывалась (как, впрочем, и перед взрослыми: все сводилось
к захватническим целям), акцент, естественно, делался на
внешних проявлениях бесчеловечности: на "ужасы", садизм,
изуверство. Это превращало повествования о концлагерях в
какие-то жуткие, иррациональные рассказы, сходные с сюжетами
"страшных историй" ("страшилок"). И так же, как у серьезных
"страшилок" существует смеховой двойник, так, вероятно, и
концлагерная тема, поданная в виде "страшной истории из
прошлого", была переосмыслена в смеховом ключе.
От частушки до анекдота
Обрамлением садистской частушки как самого развитого и
многочисленного жанра являются жанры садистских реплик,
фонореплик и анекдотов.
Жанр реплик, называемый М. Новицкой анекдотом типа
"Замечание ребенку", представлен следующими текстами:
Вовочка, не грызи ногти у папы и вообще отойди от трупа;
Дети, не раскачивайтесь на папе, он не для этого повесился;
Папа, почему наша бабушка бегает зигзагами? — Для кого-
то бабушка, а для кого-то и теща. Подай-ка мне, сынок, лучше
вторую обойму;
Мама, почему наша бабушка такая жесткая? — Дочка, не
капризничай за столом. Кушай, что тебе положено.
Жанр фонореплик, или, по терминологии М. Новицкой,
"анекдоты со звукоподражанием", выглядит следующим образом: Папочка, не включай пилу, я на ней сижу-жу-жу...;
Дяденька, осторожно, здесь ступеньки намылены. —
Ерунда-да-да...;
Папочка, не топи меня в колодце, я буду читать Тараса
Буль-буль-буль...;
Жанр собственно садистских анекдотов малочислен:
Мама поднимается по ступенькам, волоча за ногу
маленького мальчика. Сердобольная старушка, проходя мимо,
сетует: "Что вы делаете?! У него же кепочка свалится!" — "Не
свалится, — отвечает мамаша. — Я ее к голове гвоздями
прибила".
Очень популярны (особенно у детей !) садистские частушки,
среди которых можно выделить три тематических типа.
1. Более слабый персонаж оказывается жертвой более
старших и сильных персонажей.
2. Маленький герой сам несет гибель окружающим людям.
3. Героя калечит или убивает неперсонифицированная сила,
которая становится роковой в результате нарушения героем
каких-то запретов.
Дедушка в поле гранату нашел,
С этой гранатой к райкому пошел,
Тихо гранату он бросил в окно.
Дедушка старый, ему все равно.
* * *
Бабушка внучку из школы ждала,
Калий цианистый в ступе толкла.
Дедушка бабушку опередил,
Внучку гвоздями к забору прибил.
* * *
Дети в подвале играли в гестапо.
Зверски замучен сантехник Потапов.
Ногти гвоздями прибиты к затылку,
Но он не выдал, где спрятал бутылку.